Тяжесть венца - Симона Вилар

Она вспомнила, как покидала Нейуорт и все его уцелевшие обитатели вышли проводить ее, продемонстрировав свою преданность и любовь к ней. Она иногда вспоминала их всех с теплотой… Своих верных друзей… Оливер Симел, Молли, отец Мартин и многие другие будут рады, если она вернется. Но как сложится ее жизнь там, где все будет напоминать ей о безвозвратно утраченном счастье? Хватит ли у нее сил выдержать это постоянное напряжение, тем более теперь, когда в ней осталось так мало сил бороться, и единственное, чего ей хотелось бы, – посвятить себя Богу и воспоминаниям. Однако она понимала, что если откажется от помощи герцога Глостера, то ее дочери рано или поздно придется вернуться в Нейуорт, и неизвестно, что случится там, где не ведают покоя и более сильные люди, чем хрупкая и мечтательная Кэтрин Майсгрейв.

Ричард не торопил Анну с ответом, и она была ему благодарна. Но он посеял в ее душе сомнение, заставил очнуться и начать думать о будущем. Что станется с Кэтрин? В известном смысле предложение Ричарда Глостера было заманчивым. Согласись она вновь вернуться в мир как дочь Делателя Королей, и их с Кэтрин ждут богатство, могущество, власть. Дочь провинциального барона из Нейуорта могла со временем стать одной из первых леди Англии.

Анна размышляла.

Пришла весна. Ричард Глостер иногда заглядывал в Сент-Мартин Ле-Гран. Он редко являлся с пустыми руками, и престарелые сестры Святого Причастия, несмотря на строгость устава, с нетерпением ожидали его визитов. Приволакивая ногу, Ричард входил во двор монастыря, белозубо улыбался, испрашивая у матери-настоятельницы благословения, был почтителен с сестрами, хотя и умудрялся сказать что-нибудь приятное каждой – от важной и суровой сестры-ключницы до готовой расхохотаться безо всякого повода сестры Агаты. Для монастыря же наезды герцога стали сущим благодеянием. Благодаря его пожертвованиям угодья Сент-Мартина увеличились земельными наделами в Литторондейлской долине, в монастырской церкви появилось прекрасное распятие из драгоценного красного дерева, а для сестер были доставлены из Йорка новые ткацкие станки.

Однажды, оставив свою свиту в селении, герцог явился в обитель в сопровождении одного лишь Джона Дайтона, который нес объемистую плетеную корзину. Когда Анна вместе с дочерью спустились во двор монастыря, Ричард, хитро подмигнув маленькой Кэтрин, сбросил с корзины крышку, и оттуда показалась смешная морда полуторамесячного щенка дога. Он поскуливал, опираясь на неуклюжие толстые лапы, и озирался вокруг. Глаза его были разные: один голубой, другой аспидно-черный.

– Соломон! – ахнула Анна, невольно вспомнив своего прежнего дога с такими же разноцветными глазами.

Но это был другой пес – пепельно-серой масти, и выглядел он так забавно, что даже монахини всплеснули руками.

Ричард наклонился и погладил щенка.

– Его зовут иначе, чем вашего прежнего приятеля. Это Пендрагон.

Кэтрин с восторженным визгом уже вытаскивала щенка из корзины.

– Почему Пендрагон? – спросила Анна. – Ведь это имя легендарной династии королей Уэльса.

– Он и приобретен в Уэльсе. К тому же Пендрагон на языке древних валлийцев означает «голова дракона». А я полагаю, что это неуклюжее существо вырастет огромным, словно истинный дракон.

Теперь настал его черед улыбаться, глядя в спокойные глаза Анны.

– Когда-то давным-давно я обещал подарить вам щенка.

– Вот как? Не помню.

Кэтрин, держа поскуливающего Пендрагона за передние лапы, едва не отплясывала с ним перед статуей святого Мартина.

– Пендрагон! Я буду очень любить тебя!

Анна поглядела на несколько растерянную настоятельницу.

– Милорд Ричард, я благодарю вас за подарок. Да и Кэтрин вы доставили истинную радость. Однако он не сможет жить в обители. Это пес для замков, и монахини вряд ли справятся с ним, когда он подрастет.

Ричард, сутулясь и поглядывая через увечное плечо, слегка повернулся к матери Эвлалии, и та вдруг заулыбалась и с готовностью закивала, свидетельствуя, что в монастыре, где хозяйство не так велико, вполне хватит места еще для одной Божьей твари.

И все же Пендрагон изменил жизнь тихой обители. Огромный, нескладный, он весело скакал по клуатрам монастыря, игриво хватая за подолы монахинь, пугал монастырскую живность, топтал грядки и задирал ногу на цоколь статуи святого Мартина. Когда же его посадили на цепь, он двое суток выл так, что монахини не могли читать литании[19], а собаки из селения в долине отвечали ему возбужденным лаем.

– В этого пса наверняка вселился злой дух, – твердила строгая сестра-ключница, торопливо сотворяя крестное знамение.

– Упаси вас святой Мартин так говорить! – сердилась мать Эвлалия. – Его ведь подарил сам герцог Глостер!

Тем не менее щенок нарушал покой обители, и Анна чувствовала, что в этом есть и ее вина. Волей-неволей Пендрагон стал для нее той малостью, которая окончательно вывела ее из оцепенения. Ей часто приходилось брать его с собой, чтобы прогуляться в окрестностях монастыря, и вскоре она привыкла к этим прогулкам и полюбила их. Теперь и Кэтрин получила долгожданную свободу и смогла наконец-то явиться со своим псом к деревенским ребятишкам, которые приходили в восторг от этого чудовища. Пендрагон был самой большой собакой, какую им доводилось видеть, намного крупнее всех псов в деревне, но готов был добродушно облизать любого, кто уделял ему внимание.

Ричард продолжал свои визиты, и Анна стала привыкать к ним. Он не был навязчив и больше не заговаривал о ее наследстве, однако, рассказывая о событиях в миру, постепенно познакомил Анну с положением дел при дворе, поведал об изменах и кознях герцога Кларенса. Анна обычно слушала, не делая никаких замечаний, но, помимо ее желания, Ричард разбудил в ней прежнюю ненависть к Джорджу Йорку. Предатель, насильник, убийца – она редко вспоминала его в прошедшие годы, но сейчас, внимая рассказам Ричарда о том, что Джордж приказал своим людям отравить ее сестру (и они признались в этом), что Джордж беспрерывно ссылался на то, как любил его легендарный Делатель Королей и именно его хотел видеть на троне Ланкастеров, Анна невольно начинала прерывисто дышать, в глазах ее вспыхивали гневные огоньки, и она ловила себя на мысли, что охотно помогла бы Ричарду Глостеру в его борьбе со средним братом. В том, что Ричард ненавидел Джорджа, Анна не сомневалась, да он и не скрывал этого.

И тем не менее она не отказывалась от мысли принять со временем постриг. Ричарду, похоже, это не нравилось, но Анна не придавала значения его неудовольствию. Однажды он привез ей в подарок книгу «Откровения», написанную бенедиктинской отшельницей, святой Джулианой из Норича. Анна приняла подарок, ибо, кроме Устава святого Бенедикта и Часослова, в монастыре не было книг, а она давно тосковала без чтения. Однако, когда спустя время Ричард Глостер заговорил с Анной об «Откровениях», он обнаружил, что, хотя она внимательно прочла книгу, отклика в ее душе та не нашла. Ричард смеялся: