Чёрная лента - Арабель Моро

Вильерс провела в необъяснимой тревоге. Ко всему прочему от волнения у неё почти пропало молоко, и миссис Харрис, несмотря на протесты госпожи, всё же потратила несколько дней на то, чтобы найти в деревне подходящую кормилицу для маленького Джорджа. Кормилицу привели в дом, но госпожа, хоть и разрешив ей на время остаться в помещениях для прислуги, всё же не подпускала её к Джорджу.

Тревога миссис Вильерс была очень сильна, но тем ярче оказалась радость от встречи с супругом. Едва экипаж мистера Вильерс показался во дворе, лицо миссис Вильерс преобразилось. Ушла болезненная бледность, а на смену ей пришёл лёгкий румянец. Глаза миссис Вильерс засияли. Она вдруг обрела забытую на время лёгкость движений и, словно юная девица, бросилась навстречу супругу.

Впрочем, счастью госпожи не суждено было продлиться долго. Сразу по приезде миссис Вильерс усадила супруга за стол. Отослав всех слуг, она сама прислуживала ему за обедом. Он принимал её заботу с привычной благодарностью и любовью. Тем не менее во взглядах его, бросаемых на супругу, читалось странное беспокойство.

После обеда мистер Вильерс попросил госпожу зайти к нему в кабинет. Мне было велено принести им чай. В тот момент, когда я, держа в руках поднос с чайником и чашками, вошла в кабинет, мистер Вильерс стоял у окна и смотрел куда-то вдаль. Госпожа сидела в кресле позади него. Поза её выдавала крайнее напряжение. Не глядя на супруга, она нервно теребила чёрную ленту, неизменно оплетавшую запястье её правой руки.

От миссис Вильерс веяло тревогой, и это чувство, исходя от неё, словно бы таинственное прозрачное полотно окутывало всё, что находилось в кабинете. Проникло оно и в меня, и я, забыв про принятые в этом доме правила, замерла, так и не поставив поднос на стол.

– Неужели ты обязан ехать сейчас? – в волнении спросила госпожа.

– Таков приказ, милая, – ласково сказал мистер Вильерс.

Он отвернулся от окна, подошёл к госпоже и, стремясь вселить в супругу хоть немного уверенности, осторожно взял её за плечи.

– Его величество, – добавил хозяин, – желает, чтобы к Рождеству я был во Франции. Я встречусь с несколькими важными людьми, передам им послания от нашего короля и сразу же отправлюсь назад.

– Но французы опасны! – возразила миссис Вильерс. – Ты же сам мне говорил это. Одного своего короля они убили, другой чудом сбежал. Как может наш король отправлять тебя к этим людям?

Мистер Вильерс тепло улыбнулся и притянул к себе супругу. Она прильнула к его плечу. Лицо её было бледно.

– В этой поездке, – сказал мистер Вильерс, – мне не угрожает никакой опасности. Во Франции сейчас новое республиканское правительство. Наш король уже давно ведёт с их новым правителем, Луи Наполеоном, дружескую переписку. Наши страны не враждуют, и, чтобы дружба эта укрепилась ещё больше, я должен отправиться во Францию и подписать несколько важных бумаг. Тебе не о чем беспокоиться. Французы ждут меня как друга. Мы быстро покончим со всеми делами. Не пройдёт и трёх месяцев, и я буду снова дома, рядом с тобой.

Миссис Вильерс молчала, прижавшись к плечу мужа. Её лицо было мокрым от слёз. Чтобы сдержать их, она добела прикусила нижнюю губу, но это нисколько не помогало.

– Ну что же ты, – мистер Вильерс попытался обнять её ещё крепче, но миссис Вильерс вдруг отстранилась.

– Умоляю тебя, останься, – голосом, неестественно надломленным и словно бы не принадлежащим ей самой, проговорила она.

Рыдания нахлынули на неё с новой силой, и госпожа вновь, дрожа, упала в объятия супруга.

Мистер Вильерс бросил на меня строгий взгляд, и я, сообразив, наконец, что присутствую в кабинете слишком долго, поставила поднос на стол, молча поклонилась и вышла. Увиденное в кабинете поразило меня. Я никогда не видела госпожу в подобном надломленном, жалком состоянии. Для меня её поведение было странным. Госпожа всегда казалась женщиной мудрой и сильной, но её нежелание отпускать мистера Вильерса в поездки выглядело не слишком рассудительным, если не сказать эгоистичным. Сцена, увиденная мною в кабинете, казалась нелогичной и неправильной, словно бы героями её были совершенно другие, незнакомые мне люди.

Некоторое время я стояла за дверью, прислушиваясь. Я слышала, как рыдания госпожи то и дело переходили в крики, постепенно срывающиеся на визг. Мистер Вильерс поначалу пытался успокоить её, но вскоре и сам стал повышать голос. Через несколько минут они уже оба кричали в отчаянной попытке убедить друг друга в своей правоте. Наверное, это была первая их ссора за всю семейную жизнь. Госпожа требовала, чтобы супруг остался, он же, сколько бы ни хотел, в этот раз не мог ей уступить.

   30 декабря 1849 года. Два часа после полудня.

С момента отъезда мистера Вильерса госпожа притихла. От тревоги за супруга молоко у неё пропало окончательно, и теперь миссис Вильерс уже не противилась присутствию в доме кормилицы. Юного Джорджа вскоре перевели в отдельные покои, соседствующие со спальней госпожи. Она сама так решила. С момента отъезда мистера Вильерса ей отчего-то стало тяжело смотреть на сына, и она полностью поручила его заботам кормилицы.

Каждый день мы с миссис Вильерс проводили одинаково. Утром я помогала ей собираться, затем она завтракала в малой гостиной, после чего мы вместе около часа гуляли по крытой оранжерее. С самого отъезда хозяина погода резко испортилась. Дождь лил почти беспрерывно, пришедший с севера ветер буйствовал. Вчера днём мистер Хилл сообщил госпоже, что в саду от непогоды сломалось четыре плодовых дерева. Впрочем, в последние дни миссис Вильерс почти не заботило то, что происходит в саду, да и в доме. Все мысли её были с мистером Вильерсом. Она ждала от него письма.

Почту приносили к полудню. Мы разбирали её вместе, сидя в кабинете мистера Вильерса. После смерти мистера Квинси у миссис Вильерс появилась ещё одна странность – она боялась прикасаться к письмам. Обычно почтой занимался мистер Вильерс, но в период его отъездов эта забота ложилась на плечи госпожи. В такие дни она приглашала меня в кабинет, усаживала в кресло хозяина, а сама располагалась в кресле напротив. На столе обычно уже лежала аккуратная стопка писем, принесённая заведомо миссис Харрис.

Разбор почты происходил у нас всегда одинаково. Я брала письма из стопки поочередно и зачитывала вслух