Византия. Удивительная жизнь средневековой империи - Джудит Херрин

После первоначального акцента на символические черты христианства (хлебы и рыбы, знак Креста) художники стали изображать лидеров – Христа, Богородицу, святых мучеников. Византийские портреты святых людей выполнялись техникой энкаустики – живописи восковыми красками с помощью горячих инструментов. Раньше ее использовали для римских погребальных портретов. Религиозные иконы часто считаются основной чертой византийского искусства. Как они стали таковой, ученые спорят до сих пор. Я изложила свое видение проблемы в главе 9. Самые ранние иконы сохранились в монастыре Св. Екатерины на горе Синай, где есть три потрясающие иконы, часто ассоциирующиеся с покровительством императора: знаменитые образы Христа Пантократора, Святой Девы с Младенцем, святыми и ангелами и св. Петра. Икона Христа была написана позже и потому до реставрации не идентифицируется как работа VI в. Она взирает на зрителя большими всевидящими глазами, отличными по форме и функции: представляется, что один строго осуждает, а другой прощает. Иконы Святой Девы и св. Петра не обращаются к зрителю так прямо. На всех трех иконах фигуры на фоне архитектурного задника. Такие энкаустические работы поражают воображение, они яркие, смелые и оказывают сильное воздействие. Они отлично передают человеческие черты, особенно глаза и оттенки кожи. Техника не сохранилась до Средних веков – ее заменил яичный желток для фиксации цвета.

Во всех этих областях византийские мастера приспосабливали древние техники к новым задачам. Но для сооружения Св. Софии они испробовали нечто доселе неслыханное. Контекст нового опыта – в ранних годах правления Юстиниана. Юстиниан стал императором в 527 г. после смерти его дяди Юстина, который привез его в Константинополь и подготовил на роль своего наследника. В отличие от Юстина, успешного военного командира, но человека необразованного, Юстиниан был знаком не понаслышке с вопросами управления, права, теологии и придворными церемониалами. Во время десятилетнего правления дяди он играл важную роль при дворе и являлся ответственным за серьезные изменения в политике. Как мы видели, он настоял на пересмотре закона, запрещавшего сенаторам жениться на простолюдинках, – чтобы сделать Феодору своей женой, несмотря на неодобрение дяди и тети – императрицы Лупицины Евфимии. Став единоличным правителем, Юстиниан сразу проявил инициативу: реформировал правовую систему, навязал более высокие налоги, возобновил войну с Персией. Он назначил военачальников, чтобы те вели сражения за империю, а сам большую часть времени проводил в столице. Где и когда он приобрел страсть к строительству, неизвестно.

В 532 г. «голубые» и «зеленые» – партии, отвечавшие за развлечения на ипподроме, бросили вызов императорской власти. Обычно они враждовали, но в этом случае объединились в своей враждебности финансовой политике Юстиниана и провозгласили императором Ипатия, племянника Анастасия I. Преодолевая возражения супруги, Ипатий неохотно согласился, и на ипподроме собрались толпы, чтобы стать свидетелями его облачения в императорский пурпур. Мятеж был назван «Ника» – это слово скандировали участники. Чтобы усилить угрозу, «зеленые» и «голубые» подожгли центр города, и довольно большая территория оказалась выжженной дотла, в том числе и базилика Св. Софии. Прокопий пишет, что Юстиниан встретился со своими советниками во дворце. Надо было решить, что делать. Обсуждался план бегства из дворца на лодках. Но тут императрица Феодора – та, которая умела; владеть вниманием толпы, выступила вперед и заявила, что не готова бежать. Она вспомнила древнее изречение, что пурпур – лучший саван, и сказала, что если ей суждено умереть, то она предпочтет это сделать в императорском одеянии. Вдохновленный решимостью супруги, Юстиниан решил не бежать, а применить против мятежников силу. На ипподром стянули войска, и началось массовое убийство безоружных византийцев.

Феодора оказалась не первой из женщин (но определенно одной из самых удивительных), пользовавшихся большой властью в Византии. Нередко они были людьми посторонними, выступающими за автократическую власть, которую подчинили своей воле, и являлись ответственными за большое кровопролитие. Императорские жены и вдовы проявляли инициативу, немыслимую в других средневековых обществах. Даже если формулировки, которые Прокопий приписывает Феодоре, являются вымышленными, истории о ее вмешательстве наверняка неоднократно пересказывали во дворце и в городе. Ее примеру хотели следовать другие женщины. Императрицы, такие как Ирина (780–790, 797–802), Феодора (842–856), Зоя (914–919) и Феофано (969), хотя им всегда покровительствовали, да и писали о них только мужчины, несомненно, формировали и направляли императорскую власть.

Такие женщины, как Феодора, оказавшаяся в правящей династии благодаря браку, быстро научились использовать возникавшие при дворе напряженные ситуации к собственной выгоде. И карьера Ирины является ярким свидетельством такого умения: она напряженно трудилась, чтобы заручиться поддержкой дворцовых группировок и церкви, чтобы возвыситься до положения императора. Эта женщина ослепила своего сына Константина VI и пять лет правила одна (см. гл. 10). В противоположность упомянутым выше женщинам, те, кто принадлежали к императорской семье по праву рождения, – Зоя и ее сестра Феодора в XI в., или Анна Комнина в XII в., были с ранних лет специально обучены придворным церемониалам и филантропическим обычаям двора. Но и они удивили своих современников и сыграли более серьезную роль, чем было дозволено женщинам в те времена. Зоя и Феодора господствовали в период 1028–1056 гг., когда они правили вместе или поодиночке и продвинули пять разных мужчин на императорский трон. После смерти Зои Феодора управляла империей единолично и выбрала своим преемником Михаила VI. Таким образом, наследие супруги Юстиниана прослеживается на протяжении веков, отражая память о яркой личности и невероятном, но удивительно удачном браке.

Для выжженных участков, образовавшихся после пожара в центре Константинополя, Юстиниан разработал грандиозный план восстановления, сконцентрированный вокруг Августеума – большой площади, посвященной императорам. К северу он поместил две главные церкви – собор Божественной (Святой) Мудрости, Св. Софии, и церковь Святого Мира (Св. Ирины). К югу и западу он планировал восстановить здание сената, части патриархата, хоспис Самсона (благотворительное учреждение) и ворота Халки – главный вход в Большой дворец. Также он восстановил общественные бани – термы Зевксиппа и галереи – колоннады по обеим сторонам главной улицы, Мезе, до самого форума Константина.

Решая вопрос о форме кафедральной церкви, Юстиниан мог испытывать влияние со стороны богатой дамы, проявлявшей большую строительную активность, Юлианы Анисии, которая недавно завершила перестройку и реставрацию храма Св. Полиевкта, расположенного у акведука Валента. Неясно, имела ли эта церковь купол или наклонную крышу, но Юстиниан был уверен, что церковь Св. Софии должна быть больше и красивее. Он не жалел расходов на строительство, которое началось сразу после мятежа. Император нанял двух инженеров – Исидора Милетского и Анфимия Тралльского (который также считался отличным математиком), чтобы построить большой купол – диаметром 31 м – над нефом церкви на высоте 55 м от фундамента – ничего подобного раньше не было. В панегирическом трактате императору – «О постройках» – Прокопий Кесарийский описывает технику, которая использовалась для осуществления этого беспрецедентного проекта. Церковь построили через пять лет после мятежа. Прокопий, возможно, был одним из молившихся, которые присутствовали на освящении новой церкви сразу после Рождества 537 г. Однако он не мог объяснить, каким образом конструкция поддерживает пронизанный сорока окнами большой купол, через который солнце проникало в обширное помещение. По его словам, все сооружение парило.

В то время как существование более ранних куполов указывает на то, что необходимый инженерный опыт у строителей имелся, размеры церкви все же являлись исключительными. Чтобы возвести крышу, нужны были прочные конструкции на каждом углу квадратного фундамента, откуда вверх изгибались паруса в форме половины ромба, чтобы держать круглое основание купола. С востока и запада полусводы на более низком уровне защищают апсиду и закрывают двойной притвор, через который люди входят в церковь, минуя семь дверей. Центральные и самые большие двери предназначались для патриарха и императора, которые приветствовали друг друга перед тем, как войти в главное помещение церкви. Внутри разноцветный мраморный пол доходил до боковых стен, и множество цветных колонн поддерживали декоративную резную панель, проходившую вокруг здания. Капители сохранили буквы императорских имен – Юстиниана и Феодоры, а потолки в галереях были покрыты золотыми тессерами. Говорят, что, впервые увидев готовое здание, император воскликнул: «Соломон, я превзошел тебя!» Несомненно, он желал быть причисленным к той же категории людей, что и величайшие известные строители. Результатом трудов Анфимия и Исидора стала по праву завоевавшая известность архитектурная инновация, не знавшая себе равных в течение всего следующего тысячелетия.