Метель - Алина Аркади
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Знаешь, деда, если женщина решила стать счастливой, её ничто не остановит. Даже ты, – смеюсь, понимая, что тётя Римма сделает дедушку счастливым независимо от его желания. – Так что или смирись…
– Или?
– Или забаррикадируй окна и двери, спасаясь от угрозы. А лучше – притворись мёртвым. Может, поверит, – пожимаю плечами и иду в прихожую.
– Насколько я понял, шансов у меня нет? – разочарованно выдыхает, плетясь за мной следом.
– В случае тёти Риммы – определённо без шансов.
Надеваю куртку, шапку, завязываю тёплый шарф и выхожу на улицу, где морозный, чистый воздух врывается в лёгкие, вызывая ощутимые покалывания. Мне кажется, здесь даже небо другое, в Москве такого не увидишь.
Не спеша иду в направлении клуба, мысленно благодаря соседку, что вчера она на весь вечер заняла деда. Подарила мне шанс успокоиться после позорного увольнения по телефону и собраться с мыслями. Позвонив Клочко, выяснила, что Власов в ярости разносил всех и каждого, периодически выкрикивая мою фамилию и обвиняя во всех смертных грехах. Затем вышвырнул мои вещи из кабинета прямо в коридор и разбил ноутбук, как потом оказалось, принадлежащий фирме и не являющийся моей собственностью. По причине своего необдуманного поступка стал ещё злее и угомонился лишь к вечеру, когда сотрудники стали покидать рабочие места и зрителей почти не осталось. Игорь Геннадьевич никогда не отличался благоразумием и способностью по-деловому подходить к любому вопросу, поэтому рассказ Коли меня нисколько не удивил. Скорее, ещё раз подтвердил абсурдность моих страданий по поводу увольнения. Гори он вместе со своим «ТехЛайтом» синим пламенем. Я и так там надолго задержалась, глотая выпады и придирки.
Но вопрос остаётся: откуда взять средства, чтобы вернуться в столицу? Точно знаю, что у дедушки есть некоторые сбережения, но обратиться к нему совесть позволит лишь в критической, неразрешимой ситуации, когда не останется ни одного альтернативного варианта.
И пока я погружена в тяжёлые мысли, не замечаю, как дохожу до двухэтажного здания Дома культуры, которое за время моего отсутствия нисколько не изменилось. Небольшой фонтан, функционирующий в тёплое время года, пуст и укутан на зиму, а редкие лавочки припорошены снегом. До меня долетают звуки музыки, а люди, столпившееся на пороге, дают понять, что праздник вот-вот начнётся. От обилия знакомых лиц рябит в глазах, и кажется, что сегодня все решили посетить клуб.
– М-да, будет весело… – шепчу сама себе, желая затеряться в толпе.
В холле выставлена ёлка, украшенная игрушками и разноцветной мишурой, а в углу выставка детских рисунков и поделок в новогодней тематике. Около стендов больше родителей, которые наверняка выясняют, какая именно из работ принадлежит их чаду. Я в таком участвовала вплоть до выпуска из школы, каждый год стараясь делать нечто интересное и сложное.
Замечаю в дальнем углу Валю и рыжую шевелюру Зои, которая активно жестикулирует, что-то доказывая преподавателю музыки. Началось. Точнее, ещё ничего не началось, а Рыжая уже качает права.
– Привет, Валь, – демонстративно в первую очередь здороваюсь с Валей. – Ещё не начали? О, Зоя, и ты здесь?
– Ну конечно! – фыркает, складывая руки на груди. – Стасичек должен открывать концерт, а эта, – тычет пальцем в Валю, – перенесла его номер в середину. Мальчик переживал, настраивался, собирался с духом, а она перенесла!
– Во-первых, не она, а Валентина Ивановна, а во-вторых, значит, так посчитала нужным. Кто из вас музыку преподаёт? Насколько я понимаю, не ты, Зоя. Ты, как всегда, нашла проблему там, где её изначально не было.
– Метелина, а ты когда такая уверенная в себе стала? – надвигается на меня, подталкивая грудью. – В Москве научилась? Или у жениха-бизнесмена? Есть деньги – всё позволено, так? Могу напомнить, кем ты была в школе.
– Я помню, – отвечаю спокойно. – Это было десять лет назад, а ты всё возвращаешься к тем временам, когда была кем-то, унижая других. А кто ты сейчас, Зоя? Разведёнка с двумя детьми, которая скандалит для удовольствия и постоянно выставляет себя в неприглядном свете? Тебе почти тридцать, а ты по-прежнему позиционируешь себя девочкой-подростком. Вместо того чтобы ругаться, лучше бы поддержала своего ребёнка, который, кстати, – указываю на рыжего мальчугана в слезах, – сейчас разревётся у всех на глазах.
– Чего-о-о?
– Того, Зоя, сыну помоги!
– Стасичек! – Рыжая бросается к ребёнку, поднимая на руки.
Мальчишке лет восемь, но это не мешает ему уткнуться в шею матери и рыдать навзрыд. Чувствую, как меня тянут в сторону, и попадаю в зрительный зал, в котором царит полумрак.
– Спасибо, Маш, – с облегчением выдыхает Валя, прикрыв глаза. – Каждый раз одно и то же. Нет у её ребёнка таланта, и голоса нет, – шепчет, оглядываясь, – но Зоя уверена, что мы все бездарные и просто не можем найти подход к её гениальному сыну. А сам он понимает, что по сравнению с остальными детьми поёт ужасно, просит забрать из кружка по пению и отвести на танцы. А там, я тебе скажу, у него намного лучше получается, но Зоя уверена, что мальчику не пристало танцульками заниматься.
– Это же Зоя, – закатываю глаза, не удивлённая рассказу Вали. – Расслабься, мы от неё избавились.
– Нет, – отрицательно мотает головой, – мы втихаря Стасу танец поставили с девочками, так что сегодня петь он не будет, а будет танцевать.
– О-о-о…
– Представляешь, что начнётся?
– Представляю и очень хочу уйти прямо сейчас.
Вот не горю желанием становиться между Рыжей и предпочтениями её сына. Взрывная волна её негодования уничтожит всё в радиусе километра.
– Маш, не бросай меня, – скулит Валя, удерживая мои ладони в своих. – Пожалуйста.
– Знаешь, я не думала, что, придя на концерт, стану щитом для тебя и твоих коллег. Меньше всего желаю участвовать в скандалах, чтобы потом меня полоскали местные сплетницы, вывернув всё наизнанку.
– Ты всё равно через неделю-две уедешь.
Уеду… Именно сейчас желаю закрыть глаза и оказаться в Москве на нашей кухне в съёмной квартире. Но вопрос отсутствия денег неприятно отрезвляет, возвращая в актовый зал поселкового дома культуры.
– Ладно, – сдаюсь, – пошли. Когда там сын Зои выступает?
– В середине.
– До середины живём, а потом… Не хочу думать, что потом.
Возвращаемся в холл, где людей стало вдвое больше к назначенному времени. Вылавливаю из толпы знакомые лица, но подходить не хочется, а интересоваться их жизнью тем более. Валя объявляет, что концерт сейчас начнётся и просит пройти всех в зрительный зал, где уже зажёгся свет, освещая пространство. С удивлением наблюдаю новые кресла, покрытие на сцене и современную аппаратуру. Всё-таки добились обновления и ремонта.
– Привет,
