Владыка мира - Алекс Ратерфорд

Когда Акбар повернулся и медленно пошел прочь из ее покоев, он услышал, как Махам-Анга снова принялась кричать. Насколько можно было понять из потока ее бессвязных слов, это были не просто слова горя – она навлекала на него, Акбара, проклятие небес и молила Всевышнего благословить ее умершего сына. Преследуемый этими мучительными, мстительными воплями, которые эхом отзывались вокруг него, Акбар как во сне шел в покои своей матери.

Гульбадан была здесь вместе с Хамидой, и по их лицам он понял, что о случившемся им уже известно. Мать обхватила его руками и крепко сжала в объятиях.

– Хвала Всевышнему, ты в безопасности! Я слышала, что этот алачи, этот дьявол, хотел сделать…

– Он мертв, вы уже знаете? Мы сбросили его со стены. И я ссылаю Махам-Ангу из дворца.

– Она также заслуживает смерти. Ведь она твоя кормилица – и злоупотребила священным доверием… – Хамида говорила резко.

– Нет. Казнь сына – уже наказание ей. И как я могу забыть, что, когда я был ребенком, она рисковала жизнью, чтобы спасти меня?

– Я думаю, что ты правильно поступил с Махам-Ангой, – спокойно сказала Гульбадан. – Ты решительно справился с настоящей угрозой, и не стоит теперь мстить женщине. Когда мать побежденного правителя Индостана попыталась отравить твоего деда, он не стал лишать ее жизни, чем снискал себе немало уважения. – Она повернулась к Хамиде. – Я представляю, что ты, должно быть, сейчас чувствуешь, но когда гнев и потрясение отступят, ты увидишь, что я права.

– Возможно, – тихо ответила Хамида. – Но, Гульбадан, тебе так же хорошо, как и мне, известны последствия излишнего милосердия. Снова и снова мой муж и твой брат миловал тех, кого должен был казнить, – и в итоге от его излишнего великодушия пострадали мы все.

– Хумаюн делал то, что полагал правильным, и был воистину великим человеком.

Акбар сидел и слушал разговор этих двух женщин. Предательство Адам-хана не могло одним махом стереть его привязанность – даже любовь – к молочному брату, чье искореженное, окровавленное тело теперь обмывали для погребения. Как знать, если б он понимал его лучше, то смог бы предотвратить эту череду страшных событий… Но возможно ли было удовлетворить стремления Адам-хана? Или ревность брата всегда оставалась бы для него угрозой? Как же он был наивен и совсем ничего не замечал…

Вдруг падишах осознал, что мать и тетка прекратили говорить между собой и обе теперь смотрели на него.

– Мне следовало быть более дальновидным, – сказал Акбар. – Нельзя было принимать совет Махам-Анги насчет Байрам-хана за чистую монету; стоило задуматься, какие у нее были намерения. Когда Шайзада указала на Адам-хана как похитителя своих сестер, я должен был допросить его более строго. Меня предупреждали даже, что он в ответе за смерть Байрам-хана – некто, кто знал об этом, оставил послание в моих покоях.

– Я знаю. Это был мой слуга. Рафик сказал мне. Он хоть и стар уже, но слышит и видит очень многое из того, что происходит, хоть по нему и не скажешь. Он подслушал, как Адам-хан злорадствует по поводу смерти Байрам-хана, и предположил, что это его рук дело. Хоть у него и не было доказательств, он хотел вызвать у вас подозрения. У Рафика получилось войти в ваши покои и спешно черкнуть послание на лоскуте ткани, которую он оторвал от своего рукава, потому что не смог найти бумаги… Он сказал, что не осмелился подписать его своим именем. Акбар, Рафик боится, что ты накажешь его за то, что он не имел храбрости рассказать тебе о своих подозрениях…

– Нет. Я вдвойне у него в долгу. Сейчас, когда я был безоружен в гареме, он дал мне меч… Скажите ему, что я благодарен и что его верность будет вознаграждена. Во всем, что произошло, виноват я один. Несмотря на предупреждение Рафика, я не надавил на Адам-хана. Я был глупцом…

Акбар говорил, отирая ладонью слезы с лица.

– Я любил Адам-хана и Махам-Ангу и полагал, что они отплатят мне тем же. Теперь я должен учиться не принимать на веру и сомневаться в побуждениях всех, кто со мною рядом, – даже самых приближенных ко мне людей… Я должен признать, что удел падишаха – одиночество и правитель никогда не должен никому доверять всецело.

– Если ты открыл для себя эту печальную истину, то, быть может, все, что сегодня произошло, было не зря, – бесстрастно сказала Хамида. – Когда много лет спустя ты оглянешься назад, то поймешь, что именно здесь закончилась твоя юность и ты стал мужчиной – и падишахом. Кем бы мы ни были в этом мире, в жизни есть много плохого. И сегодня ты это увидел сам. Прошу тебя, будь стойким.

Часть вторая

Дети солнца, луны и огня

Глава 6

Падишах отправляется в путь

Небо озарялось мягким розоватым светом закатного солнца, и Акбару казалось, что сама природа хотела создать окружение, достойное предстоящей церемонии. Устланная бесчисленными роскошными цветистыми персидскими коврами площадь у подножия крепости Агры походила на сад. По бокам от нее на земле стояли перед золоченой деревянной оградой его военачальники и представители знати, а с третьей стороны разместились некоторые правители, давшие ему клятву верности. В центре, под сенью зеленого шелкового навеса, на мраморном возвышении были установлены гигантские золотые весы. Два блюда диаметром в пять футов, отделанные по краю рельефом из гладких кварцевых ромбов, обрамленных жемчугом, качались на массивных цепях, свисавших с дуба высотой в восемь футов. Одетый в зеленое облачение из жесткой парчи, с длинным ожерельем из ограненных изумрудов на шее и в головном уборе, сверкающем бриллиантами, Акбар начал степенно идти к весам под звуки барабанной дроби. Он удовлетворенно смотрел на многочисленные сундуки с драгоценными камнями, переливающиеся в свете стоящих кругом факелов, которые с наступлением сумерек слуги по очереди зажгли возле возвышения. Змеились золотые и серебряные цепи, монеты рекой лились из широко распахнутых парчовых мешков, – намеренно набитые доверху, они являли взорам богатство и щедрость. Сумки с пряностями были сложены на медные подносы возле украшенных драгоценными камнями фляг, частью сделанных из белого нефрита, где хранились дорогие благовония – амбра, ладан и алоэ. Свертки расшитых шелков, тонких и нежных, как крылья бабочки, мерцали среди драгоценных шалей из тончайшей козьей шерсти.

Было здесь и кое-что еще – двадцать больших железных прутьев. Акбар видел, как многие с интересом их рассматривали. Когда он взошел на пьедестал и приблизился к весам, бой барабанов смолк и раздался громкий глас трубы. По этому знаку слуги взяли прутья, поднесли их к весам и сложили на одном из гигантских блюд, которое быстро опустилось к земле под их тяжестью.

Со времени смерти Адам-хана прошло почти два года, и Акбар немало времени потратил в раздумьях, как и почему он не смог предвидеть предательства Адам-хана и как можно избежать новых заговоров среди знати. Падишах знал, что единственная причина, по которой он не желал подозревать Адам-хана и Махам-Ангу, заключалась в том, что с самого детства они были для него близкими людьми. Никто не заменит Акбару покойного Байрам-хана, и в будущем властитель никого не приблизит к себе так же и больше не станет никому всецело доверять. Полагаться следует только на себя. Но даже если близкие отношения с Адам-ханом и Махам-Ангой отчасти и служили оправданием тому, что он не замечал их хитростей, верно также и то, что он был столь уверен в своей власти и положении, что возомнил, будто никто не сможет на них покуситься.

Решение относительно того, как он может избежать неповиновения в будущем, пришло ему на ум почти случайно, когда один из его горчи читал ему жизнеописание его деда. Среди всех премудрых слов Бабура два выражения особенно запали ему в память: «Верных сторонников дают война и добыча» и «Прояви к своим воинам щедрость. Покуда они знают, что с тобою извлекут больше выгоды, чем с другими, они будут верны тебе». А уж Бабур знал жизнь, как никто другой, и у него было чему поучиться. Именно поэтому Акбар сегодня и собрал здесь всех представителей знати – он собирался объявить, что очень скоро начнет завоевательную войну, которая переполнит государственную казну золотом и драгоценностями; тем самым он хотел дать им почувствовать вкус грядущей наживы. Благодаря Гульбадан, которая была свидетелем таковому в первые годы правления его отца и сама предложила Акбару последовать примеру предшественника, он нашел единственно верный способ продемонстрировать свое великолепие и могущество – зрелищная церемония. К его радости, в сокровищницах Агры обнаружились весы, которые изготовили еще во времена молодости падишаха Хумаюна. Акбар позволил себе коротко улыбнуться, а затем поднял руки, прося тишины.