Дачники - Максим Горький

Шалимов (Власу). Мечтаете?

Влас (не грубо). Свищу.

(На террасу выходят: Ольга Алексеевна - садится в плетеное кресло около перил; Рюмин - становится сбоку, она что-то говорит ему негромко; Басов - останавливается у накрытого стола, рассматривает закуски. Варвара Михайловна стоит, прислонившись к колонне террасы. Замыслов перед ней.)

Басов. Все в сборе? А Влас? Марья Львовна?

Влас. Я здесь.

(Юлия Филипповна выходит из дачи, тихонько напевая, садится на ступеньки террасы.)

Замыслов. Мы все, Варвара Михайловна, люди сложные.

Басов (перегибаясь через перила). Отлично. Яков, ты здесь? Ага!

Замыслов. Именно эта сложность нашей психики и делает нас лучшими людьми страны - сиречь интеллигенцией, а вы...

(Двоеточие стоит, слушая Замыслова. Суслов, взглянув на оратора, проходит под сосны, где молча сидят Шалимов и Влас. Из глубины сцены, с правой стороны идут Марья Львовна и Соня.)

Варвара Михайловна (нервно). Интеллигенция - это не мы! Мы что-то другое... Мы - дачники в нашей стране... какие-то приезжие люди. Мы суетимся, ищем в жизни удобных мест... мы ничего не делаем и отвратительно много говорим.

Басов (насмешливо). Особенно блестяще ты сама доказываешь правду твоих слов.

(Калерия выходит с тетрадкой в руке, останавливается у стола и слушает.)

Варвара Михайловна (нервнее). И страшно много лжи в наших разговорах! Чтобы скрыть друг от друга духовную нищету, мы одеваемся в красивые фразы, в дешевые лохмотья книжной мудрости... Говорим о трагизме жизни, не зная ее, любим ныть, жаловаться, стонать...

(Дудаков подходит к террасе и становится так, что жена не видит его.)

Рюмин (нервозно). Надо быть справедливой! Жалоба человека красива. Жестоко это, Варвара Михайловна, сомневаться в искренности стонов человека.

Варвара Михайловна. Довольно жалоб, имейте мужество молчать! Надо молчать о своих маленьких печалях. Ведь мы умеем молчать, когда довольны днями нашей жизни? Каждый из нас поглощает свой кусок счастья в одиночестве, а горе свое, ничтожную царапину сердца мы выносим на улицу, показываем всем, и кричим, и плачем о нашей боли на весь мир! Мы выбрасываем вон из наших домов объедки наши и отравляем ими воздух города... вот так же мы выкидываем из наших душ все дрянное и тяжелое под ноги ближних. Я уверена, что сотни и тысячи здоровых людей погибают, отравленные и оглушенные нашими жалобами и стонами... Кто дал нам злое право отравлять людей тяжелым видом наших личных язв?

(Пауза.)

Влас (негромко). Браво, Варя!

Двоеточие. Умница! Верно!

(Марья Львовна молча гладит руку Варвары Михайловны. Влас и Соня тоже около нее. Рюмин нервно встряхивает головой.)

Рюмин. Прошу слова! Позвольте мне сказать... мое последнее слово!

Калерия. Надо иметь мужество молчать...

Ольга Алексеевна (Басову). Как она стала говорить, смело... резко!..

Басов. Да, заговорила Валаамова... (Не кончив слова, испуганно закрывает себе рот рукой. Взволнованная Варвара Михайловна не заметила выходки мужа, но многие слышали и поняли ее. Замыслов быстро сходит с террасы к соснам и хохочет. Шалимов улыбается и укоризненно качает головой. Влас и Соня смотрят на Басова с презрением; остальные делают вид, будто ничего не заметили. После отрывочных замечаний, вызванных словами Варвары Михайловны, наступает неловкое молчание. Суслов кашляет, улыбаясь. Варвара Михайловна, замечая что-то неладное, растерянно осматривается.)

Варвара Михайловна. Я, кажется, сказала что-то... может быть, резкое, грубое? Отчего все так странно?..

Влас (громко). Это не ты сказала грубость...

Ольга Алексеевна (с невинным видом). В чем дело, господа?

Марья Львовна (быстро, негромко). Влас, пожалуйста, не надо! (Начинает говорить, чтобы затушевать выходку Басова. Потом увлекается, говорит сильно, горячо. Шалимов, Суслов и Замыслов демонстративно не слушают ее. Дудаков утвердительно качает головой. Басов смотрит на нее с благодарностью и знаками приглашает слушать.) Мы все должны быть иными, господа! Дети прачек, кухарок, дети здоровых рабочих людей - мы должны быть иными! Ведь еще никогда в нашей стране не было образованных людей, связанных с массою народа родством крови... Это кровное родство должно бы питать нас горячим желанием расширить, перестроить, осветить жизнь родных нам людей, которые все дни свои только работают, задыхаясь во тьме и грязи... Мы не из жалости, не из милости должны бы работать для расширения жизни... мы должны делать это для себя... для того, чтобы не чувствовать проклятого одиночества... не видеть пропасти между нами - на высоте - и родными нашими - там, внизу, откуда они смотрят на нас как на врагов, живущих их трудом! Они послали нас вперед себя, чтобы мы нашли для них дорогу к лучшей жизни... а мы ушли от них и потерялись, и сами мы создали себе одиночество, полное тревожной суеты и внутреннего раздвоения... Вот наша драма! Но мы сами создали ее, мы достойны всего, что нас мучит! Да, Варя! Мы не имеем права насыщать жизнь нашими стонами.

(Она устала от волнения и садится рядом с Варварой Михайловной. Молчание.)

Дудаков (оглядывая всех). Вот!.. Это так! Это правда!

Ольга Алексеевна (быстро). Ты здесь? Поди сюда...

Шалимов (приподнимая шляпу). Вы кончили, Марья Львовна?

Марья Львовна. Да.

Ольга Алексеевна (отводит мужа в угол террасы). Ты слышал? Понял? Какой дурак Басов!

Дудаков (негромко). При чем тут Басов?

(На террасе общее движение. Варвара Михайловна смотрит на всех. Еще нет уверенности, что выходка Басова заглажена, забыта.)

Ольга Алексеевна. Тише! Варвара тут говорила такое злое, а он назвал ее Валаамовой ослицей.

Дудаков. Ну, и дубина он! Оля, там дома, знаешь...

Ольга Алексеевна. Подожди!.. Калерия хочет стихи читать. Нет, это хорошо все-таки, это хорошо! Варвара стала такая гордячка.

(Рюмин, подавленный, сходит с террасы и прохаживается около нее.)

Шалимов. Господа, вот Калерия Васильевна любезно согласились прочитать свои стихи...

Басов. Читай, милая, скорее!

Калерия (смущенно). Хорошо, я прочитаю... хорошо.

Шалимов. Вам стул.

Калерия. Не надо. Варя, чему это я обязана? Такой интерес к моим стихам ужасает меня.

Варвара Михайловна. Я не знаю. Очевидно, кто-то сделал бестактность, и все стараются скрыть ее.

Калерия. Ну, я буду читать. Мои стихи постигнет та же участь, как и твои слова, Варя. Все поглощается бездонной трясиной нашей жизни...

Осени дыханием гонимы,

Медленно с холодной высоты

Падают красивые снежинки,

Маленькие, мертвые цветы...

Кружатся снежинки над землею,

Грязной, утомленной и больной,

Нежно покрывая грязь земную

Ласковой и чистой пеленой...

Черные, задумчивые птицы...

Мертвые деревья и кусты...

Белые, безмолвные снежинки

Падают с холодной высоты...

(Пауза. Все смотрят на Калерию, как будто ждут еще чего-то.)

Шалимов. Мило!

Рюмин (задумчиво).

Падают красивые снежинки,

Мертвые, холодные цветы...

Влас (возбужденно). Я тоже сочинитель стихов, я тоже хочу прочитать стихи!

Двоеточие (хохочет). А ну-ка!

Шалимов. Интересное состязание!

Варвара Михайловна. Влас, нужно ли это?

Замыслов. Если это весело - это необходимо!

Марья Львовна. Голубчик! Напомню вам - будьте самим собой!

(Все смотрят на возбужденное лицо Власа. Становится очень тихо.)

Влас. Господа! Я хочу показать вам, как это легко и просто - насорить стихами в голове ближнего своего... Внимание! (Читает ясно и сильно, с вызовом.)

Маленькие, нудные людишки

Ходят по земле моей отчизны,

Ходят и - уныло ищут места,

Где бы можно спрятаться от жизни.

Всё хотят дешевенького счастья,

Сытости, удобств и тишины,

Ходят и - всё жалуются, стонут,

Серенькие трусы и лгуны.

Маленькие, краденые мысли...

Модные, красивые словечки...

Ползают тихонько с краю жизни

Тусклые, как тени, человечки.

(Кончив, он стоит неподвижно и смотрит поочередно на Шалимова, Рюмина, Суслова. Пауза. Всем неловко. Калерия пожимает плечами. Шалимов медленно закуривает папироску. Суслов очень возбужден. Марья Львовна и Варвара Михайловна подходят к Власу, видимо, боясь чего-то.)

Дудаков (тихо, но внятно). Эт-то ужасно метко. Знаете... это ужасно верно!

Юлия Филипповна. Браво! Это мне нравится!

Двоеточие. Ну, разнес!.. Ах ты... душа моя красная!

Калерия. Грубо... Зло... Зачем?

Замыслов. Не весело... Нет!

Шалимов. Тебе нравится, Сергей?

Басов. Мне? То есть, видишь ли, конечно, рифма слабая... Но - как шутка...

Замыслов. Для шутки это серьезно.

Юлия Филипповна (Шалимову). Ах, как вы ловко притворяетесь!

Суслов (желчно). Позвольте теперь мне, тусклому человечку, ответить на это... на этот... извините не знаю - как назвать этот род творчества. Вы, Влас Михайлович... я вам не буду отвечать... Я обращусь прямо к источнику вашего вдохновения... к вам, Марья Львовна!