Дело всей жизни. Книга первая (СИ) - Громова Ульяна

— Я не все, Несс. Запомни это. Ты будешь жить у меня, я буду тебя трахать. Много и часто. Ты сначала привыкнешь, потом войдёшь во вкус, а потом только пять миллионов заставят тебя отстать от меня. Ты уже мечтала, что сделаешь с ними, моя пылкая Несси? Это огромные деньги. Всего лишь за твоё тело и крики, когда кончаешь. Разве это трудно и страшно — трахаться со мной с удовольствием, Несс?

— Но я… будто продала себя.

— Ты и продала. Это хорошая сделка. Все продают себя, только не все удачно. Ты продала себя дорого. Что тебе не нравится?

— Мне… в попу…

— Привыкнешь. Это не самое интересное, что мы будем делать.

— А что ещё? — в её глазах светился и страх, и любопытство.

— А ещё — всё. Секс — это по-разному…

Звонок консьержа заставил прервать милый диалог. Я отпустил девушку и натянул штаны. Она поспешно сделала то же самое и выпорхнула из кабинета, столкнувшись в двери с Маури.

— Сэр, пришёл Теренс.

— Проводи его в малый зал, Несси подойдёт через несколько минут…

Я буквально вбежала в свою комнату, скинула запачканные шорты и быстро нырнула в душ. Уже через три минуты надела новое бельё и подошла к комоду. Большой толстый конверт лежал там, где его оставил Никита. Я вскрыла его и тряхнула, в руку выскользнули пачки новеньких купюр. Бешеные деньги…

За весь год в Нью-Йорке я заработала семь тысяч… Я действительно продала себя дорого. Меня затрясло от того, что теперь, держа их в руках, поняла — самые ошеломляющие возможности всегда ниже человеческого достоинства.

Сунула деньги в клатч, а его — в новую большую сумку, купленную в аутлете. Натянула платье на тонких бретелях со свободной юбкой и открытой спиной и вышла — стилист ждал меня — я поняла это, услышав разговор Маури и Никиты. Сам хозяин не соизволил мне об этом сказать. И это злило. Почему он ведёт себя так?

Этот мужчина сводит с ума! Он дразнит меня своим совершенным телом и синими глазами. Без него спокойнее, рядом с ним я себя теряю. Остаётся только он, его тело, его поцелуи, секс с ним и его пугающая прямота.

Она выбивает почву из-под ног, его слова режут слух и сердце, они точны, как удар клинка, и он говорит их так просто, что что-то сжимается в душе, бунтует против такой непосредственности и подавляющей уверенности в своей правоте.

Он рушит всё привычное с искренней уверенностью, что правильно именно то, что говорит и делает он. И что-то глубоко внутри соглашается с ним, неуверенно и робко.

Между нами с Никитой явно химия, но он открыто говорит, что всему этому будет конец. И это не обсуждается и не подвергается сомнению. И я верю ему и в этом. И только сейчас поняла, что боюсь чувств, которые меня уже будоражат.

Влечение к этому необыкновенному мужчине, жажда секса с ним, страх перед ним и его подавляющей аурой и возможности, которые передо мной открываются. Никита — мой личный обжигающий абсент, пьянящий до помутнения рассудка, горький, как правда, и сладкий, как оргазм.

И эта адская смесь манила и заставляла дрожать. Казалось, что наш договор на самом деле существует, и его невозможно нарушить. Потому что он подписан моей кровью с моим личным дьяволом с синими глазами и бронзовой кожей.

Вот только срок действия договора не вписан, и в этом мой единственный шанс.

Глава 7. Жара… влажность… все дела…

Что ты знаешь о спокойствии?

— А вы, сэр, всё пьёте, — с лукавой снисходительностью, едва сдерживая смех, утвердил Маури, протягивая Теренсу бутылку холодного пива.

— А вы, сэр, рискуете! Побрею неровно, обрастать будете криво! — парировал человек-чума XXI века, модный стилист Нью-Йоркской тусовки.

Он ввалился в квартиру разрушительным ураганом. Маури, открыв ему дверь, по привычке схватил с консоли в холле итальянскую фарфоровую статуэтку XVII века и, прижав её к груди, закрыл собой картину кисти Эдварда Мунка[7], до сих помня плачевный визит стилиста в канун Рождества, когда он, крутясь со своей огромной спортивной сумкой, даже в просторном холле умудрился снести с обувницы вазу, созданную потомком династии Бурбонов.

С тех пор дворецкий не упускал случая подтрунить над парнем, а я благоволил ему и простил нанесённый ущерб, тем более что ваза не была так уж дорога и красива. Скорее, ей была предначертана такая судьба из-за дефекта — её дно было неровным, а баланс изогнутой фигуры нестабилен, поэтому она не раз падала, но казалась неубиваемой.

Как оказалось, только казалось.

Я не посвятил приятеля в то, что эта ваза уже порядком достала и приходящую горничную, и дворецкого, и меня, но не упустил случая заполучить Теренса в личное пользование в любое время дня и ночи и абсолютно бесплатно.

Вот и сейчас он явился с тусовки в невообразимом виде: жёлтая рубашка с яркими крупными цветами всех цветов радуги и росчерками клеток, майка с горизонтальными растянутыми прорезями, рыжая шляпа, узкие штаны кирпичного цвета с широким ремнём и волосы сочного красного цвета, мятыми патлами продуманно спадавшими до плеч.

— Вы, сэр, не посмеете, — чуть не хохоча ответил Маури, услужливо открывая бутылку, — я — лицо дома сэра Никиты. Вы же не хотите испортить ему лицо, сэр?

Я откровенно заржал — дворецкий уел парня как нечего делать. Теренс чуть не захлебнулся глотком пива, и Маури с удовольствием постучал ему по спине, расплываясь в белозубой улыбке.

Так нас и застала Несси, когда вошла в малый зал. Стилист, увидев её, застыл, чуть не поставил бутылку мимо столика и поднялся. Расставив руки, будто собрался обнять, он обошёл по кругу ошарашенную девушку, оглядел её с головы до ног и обратно и, сглотнув, вымолвил:

— Соломат, ну почему всё лучшее вечно достаётся тебе, а? — тут же спохватился и представился, согнувшись в низком поклоне, приложив ладонь к сердцу: — Теренс Райт, можно просто по прозвищу — Терабайт. А вас, звезда Америки, как зовут?

Несси беспомощно посмотрела на меня, я лишь улыбнулся — этот парень как таблетка от депрессии, скоро девушка и не вспомнит о неловкости. Однако удачно я его вытянул из постели после светской попойки.

— Тенесси… — начала девушка, стилист схватился за лицо, открыв рот и глянув на меня, на неё, чем смутил девчонку ещё больше. Она продолжила неуверенно: — Мо… Моори.

— Супер! — зачарованно прошептал Теренс, воздел руки к потолку и громко и торжественно провозгласил: — Тенесси Моори! Восходящая звезда американского небосвода!

— И в какую же плеяду она восходит? — полюбопытствовал я, подходя к растерянной девочке.

Взял за руку, подвёл к креслу, в котором только что сидел, устроился в нём и потянул её себе на колени. Несси прильнула ко мне боком, даже ноги поджала — удивительно неизбалованный мужским вниманием человек! Красивая и такая чистая. Хрустально!

Я поглаживал её по попе и бедру, и это не ускользнуло от внимания Теренса. Он вернулся в кресло, взял пиво и хмуро обратился к девушке:

— Бегите от него, Тенесси, пока он вас на какой-нибудь договор не подсадил. С ним дело иметь — что душу дьяволу продать.

Мы с Несси невольно переглянулись, я рассмеялся, она насупилась, а Маури укоризненно покачал головой, цокнул языком и вышел из зала. Стилист слегка побледнел и вымолвил:

— Что… уже? Ну всё, мы вас больше не увидим…

— Кончай жуть на Несси наводить, жертва договора! — хохотнул я и погладил девушку по волосам, чмокнув её в губки. — Не бойся его, маленькая, он громкий, но безобидный. И очень известный, потому и талантливый. То есть наоборот. Я с тобой думаю наоборот…

— Ты всегда думаешь наоборот, Никос. Тебя бы верх ногами перевернуть…

— Цыц! — цыкнул я, убирая волосы Несси со своего лица, когда она повернулась к окну.

— Я подам на тебя в суд за присвоение достояния американского народа! — не унимался Теренс, открывая вторую бутылку пива.

— Народное достояние, сначала работа, потом суббота. Давай, не расслабляйся.