Мы из Бреста. Рейд выживших (СИ) - Вячеслав Сизов

По моей команде их выпустили из сарая и построили. Вблизи они выглядели еще хуже, чем из леса. Грязные, многие с оторванными полами или рукавами гимнастерок или вообще без них. Не воинство, а черти знает что. Лишь когда вынесли раненых, я понял, почему бойцы имели такой нетоварный вид. Материя пошла на перевязку ран. Немцы не побеспокоились ранеными. Вот в меру своих способностей и умений парни и ухаживали за ранеными. По словам бойцов только за сутки у них двое умерло от ран. Пришлось отправить пару бойцов по домам искать медикаменты и бинты, военную одежду и продукты. Если не найдут бинтов так можно чистые постельные принадлежности под них пустить. А бывших пленных к колодцу отмываться и приводить себя в порядок. Лучше бы им баньку организовать, ну да за неимением и колодезной водой обойдутся.

Самому опросить всех бывших пленных не реально. Даже если исключить на первых порах раненых, то все равно остается двадцать три человека, а это по минимуму три часа. Документов у бойцов как пить дать, никаких нет. Так что придется верить их рассказам на слово и искать зацепки в их сказках. А это не айс. Надо самому покопаться в доме вахмистра. Немцы народ в вопросах ведения документации педанты. Конечно здесь не концлагерь, а сборный пункт и пересылка. Но все равно, хоть какой, но учет задержанных и трофеев должен быть. И просто обязан быть общий список военнопленных с отметками, где и как задержан, куда и кому передан. Да и другую информацию отражать. Например, о поведении в плену. Да и «наседок» можно вычислить. Их в списках не будет.

Вызвав Петрищева, попросил отобрать из пограничников трех- четырех человек для изучения бывших пленных и не забывать контролировать поведение освобожденных и поляков. Кроме того пригласить всех бывших в плену командиров и нескольких бойцов. Того что был на вокзале с Акимовым, а также бортстрелка и красноармейцев что шли с Савушкиным и Смирновым. Они о своих бойцах хорошо отзывались. Вот и поговорю с бойцами, заодно и рассказы командиров проверю.

Пока сержант отбирал народ, я прошелся с обыском по дому. Оружие и трупы бойцы уже вынесли. На месте остались лишь ранцы, и какие — то ящики с бумагами. Все найденные документы были сложены на столе. Чтобы качественно с ними поработать требовалось время, но требуемые мне списки нашлись достаточно быстро. Отложив все остальное в сторону, занялся ими. С трудом, но удалось в них разобраться. Были в них и летчики, и Сергей Акимов, и их бойцы. Вот что мне нравится в немцах так это их подход к делу. Положено иметь журналы, чистую бумагу и письменные принадлежности — обязательно их найдешь и в нужном количестве. Не то, что у нас порой. Требуемую бумагу днем с огнем не найдешь

Пограничники пришли вместе с бойцом Акимова. Следом за ними прибыли и саперы Проведя инструктаж, раздав чистые листы и карандаши, отправил их заниматься опросом бывших пленных. Объяснив саперу, что я от них хочу, отправил заниматься делом по специальности.

Красноармеец 60–го железнодорожного полка НКВД Попов был раз своему освобождению из плена. Он полностью подтвердил рассказ Акимова о событиях прошедшей недели. Даже в мелочах их рассказы совпали. Рассказал и о поведении остальных пленных. Назвал и показал тех, кто вызывал у него подозрение или вел себя в плену неправильно — вел упаднические разговоры, расхваливал порядки немцев, ругал Советскую власть. И как такому человеку не верить? Он, находясь в плену, выполнял свой долг. Четко отслеживал потенциальных врагов Советской власти. Хотя вроде по его словам служил в линейном взводе. Ну да в лагере у Сергея уточним и кое- что еще проверим. Вызвав Петрищева, передал ему нового бойца во взвод.

В разбитое окно, было видно, что бывшие пленные, раздевшись почти донага, плещутся из ведер у бочки во дворе дома. Греть воду было некогда, так что пока холодной водой хоть грязь с себя смоют. Кое- кто бойцов уже примеряли немецкие сапоги и нашу форму, видно найденную, где- то в домах поляков. Несколько автоматчиков расположившись по периметру, аккуратно наблюдали за освобожденными и до сих пор стоящих на коленях посреди улицы поляками. Старый поляк что- то пытался вытребовать у стоящего рядом пограничника. Что конкретно слышно не было. Но не нужно быть оракулом, чтобы понять причину столь эмоционального поведения старика. На его глазах один из бойцов резал ножницами простыню и отдавал лоскуты ткани пожилому бойцу, в накинутой на голое тело шинели, бинтующего раненого. Ничего перетерпят. Нам важнее, людей спасаем. Когда будем уходить, все компенсируем. Зачем людей лишний раз обежать и настраивать против нас. Деньги и у немцев и у поляков набрали, так что не обидим, заплатим сколько надо.

Следом за Поповым бойцы пригласили заходить по одному комсостав. Он был представлен тройкой летунов и двумя пехотинцами. Причем все пятеро были ранеными. Кто с перебинтованными руками, кто с ногами, кто с фингалом под глазом.

Старшим по званию был старлей из летунов. Григорий Паршин проходил службу в 13–м скоростном бомбардировочном полку, что стоял в Росси под Белостоком. С марта 1941 г. в Росси начали строить ВПП с твердым покрытием, и полк был переброшен в лагерь на полевой аэродром близ села Борисовщизна. Экипаж Паршина как еще 6 экипажей полка войну встретил в Бобруйске, при перегонке новеньких Пе-2 с завода в полк. Вернуться в полк так и не смогли. Были зачислены в состав 13 авиадивизии. Где и воевали все эти дни. Вчера днем вылетели с Бобруйского аэродрома на разведку. Их «Пешка» была сбита во время полета недалеко отсюда. Из горящего самолета спастись удалось только им с лейтенантом Серегиным. Бортстрелок погиб в бою. Место для своей посадки выбрали неудачно. По приземлении их взяли в плен немецкие пехотинцы, стоявшие в перелеске на биваке. После чего передали жандармами, а те доставили уже вечером сюда.

Это же подтвердил и штурман.

Рассказы летчиков меня неожиданно взволновал. Впервые мне удалось найти факт реального изменения истории. В той, что я знал, 26 июня был последним днем, когда наша авиация действовала с Бобруйского аэродрома. В ночь на 27 июня его покинули штаб 13–ой авиадивизии и летчики 160–го истребительного полка. А уже вечером 27 июня аэродром превратился в поле боя между частями нашего 47 стрелкового корпуса и немцами. Из — за нерасторопности наших технических и наземных служб на аэродроме осталась куча неисправных самолетов. Ставшими трофеями немцев.

А тут на лицо такие изменения. Парни днем 27–го вылетели оттуда на разведку тылов противника. Тем более так далеко от линии фронта. Да разговоры об эвакуации велись, но вопрос так остро не стоял. С аэродрома продолжала активно действовать наша бомбардировочная авиация. Над ним постоянно шли воздушные бои. Его бомбили, но враг еще был далеко от Березины.

А говорят ничего изменить нельзя! Можно только постараться надо. Так что с новыми силами продолжим ее менять…

Третий летчик младший лейтенант Соловьев был из 41 истребительного полка 9–ой авиадивизии. В полк прибыл за месяц до войны. Летал на МиГ-3. Войну встретил на полевом аэродроме Себурчин вблизи Белостока. В первом же бою был сбит, погнавшись за Юнкерсом, на немецкой стороне Буга. На земле от погони ему удалось скрыться в болотах. Сутки скрывался там. Кругом были немецкие части, ждавшие переправы на наш берег. Поэтому и ему самому переправиться через Буг не удалось. Из болота выполз только когда немцы ушли. Ища место для переправы, пошел вдоль берега реки на юг. Днем 24 июня встретился с тремя бежавшими из немецкого плена бойцами 119–го стрелкового полка. Младшим сержантом Соболевым и красноармейцами Михайловы и Сазоновым. Решили вместе прорываться к нашим. Ночью 26–го удалось вплавь переправиться на наш берег. Скрываясь от немцев, шли краем дороги на восток. Голодали. Местное население отказывалось кормить. Вчера их, ослабевших от голода, захватили поляки. Избили, а затем сдали немецкому патрулю. Тот вечером привез их на грузовой машине сюда. О бойцах выходивших вместе с ним Николай отзывался хорошо. И показал их.

Пехотные мамлеи были только из училища. Оба закончили Смоленское пехотное. По распределению были направлены в 62 УР и вечером 21 июня прибыли в Брест. Ночью на попутке были доставлены на место. В бой вступили в недоделанном доте в районе деревни Ставы. Оружия кроме нескольких винтовок с десятком патронов никакого не было. Связи с командованием тоже. О том, что немцы уже у них глубоко в тылу узнали на следующий день, увидев колонны немцев двигавшихся по дороге. До ДОТа немцы не дошли. Просидев в нем еще день. Решили уходить к своим. Шли по полям ржи на восток. Во всех населенных пунктах и хуторах были немцы. Двигались только в темное время суток. Не спешили, считая, что наши скоро немцев назад погонят. Позавчера ночью из их группы из восьми человек трое потерялись. Ища пропавших бойцов, сами заблудились в лесу и влетели в немецкую засаду. Так оказались здесь на хуторе. Вместе с ними попали в плен и трое бойцов.