Дикен Дорф. Хранитель карты - Секретное авторское сообщество

У Эйприл не оставалось аргументов в защиту «богатеев». Потом, внимательно приглядевшись, она согласилась:

— Точно стреляли, вот рана, — она указала на прострел в смоляно-черном брюхе птицы. — Может, хоть похороним ее как следует?

— Обязательно, Эйп, обязательно. Но для начала достанем пулю, — после этих слов они молча переглянулись. — Не смотри так на меня! Я не хочу оставлять все как есть! А для того, чтобы иметь доказательства, нам необходимо вытащить ее из вороны…

— Вытащить?! Дикен, это все очень… захватывающе, но… ты в своем уме? Как мы это сделаем?

— Просто возьмем и вытащим! Ты же видела, у меня полно различных химических инструментов, воспользуемся ими.

Провожаемые грустным взглядом птенца, они побежали в свой чердак.

Зимой день становился короче, темнело рано. И сейчас, сумерки уже опускались на город. Друзья спешили по раскатанной кебами дороге за инструментами. По пути Дикен тонко намекнул Эйприл, что пулю придется доставать ей. Как-то осенью она напрасно обмолвилась, как ее брат занимался медицинскими экспериментами с лягушками. В то суровое время ей пришлось насмотреться множеству всяких мерзостей. К тому же, как сказал Дикен, она гораздо бесстрашнее его самого.

На обратном пути Дикен был настроен намного решительнее, чем она. Что неудивительно: он грамотно избавил себя от жуткой участи и лишь давал ей различные ненужные советы. Эйприл ничего не слышала. Всю дорогу она пыталась сосредоточиться на предстоящей операции.

Когда они прибежали на место, простреленное брюхо мертвого ворона уже успело припорошиться снегом, а кровяную дробь вокруг и вовсе замело. Его крылья были полностью раскрыты, а маленький угольно-черный птенец снова захлопал своими двумя при виде друзей. Эйприл аккуратно присела рядом, достала пинцет и небольшой, но хорошо заточенный, нож. Стоило ей коснуться несчастной птицы, как вороненок тут же бросился клевать ее руку. Дикен отвернулся и подошел к окровавленному дереву.

— Ух… Не понимаю, как ты можешь это делать? Мне даже смотреть тяжело.

— Как Я могу?! — возмутилась она, отрываясь от дела. — Как я могу? Ты же сам сказал… — верещала она.

— Все, молчу. Только сильно ее там не терзай, попробуй сразу пинцетом… ну… туда, в рану… — с отвращением кривился Дикен.

— Так, лучше не лезь, Дикен, а то сам сейчас займешься этой пулей! Еще этот вороненок тут лезет вечно, — она неустанно отпихивала его в сторону. — Пожалуйста, малыш, я не сделаю уже хуже твоей маме. Мы же помочь пытаемся. К тому же, если нам действительно она нужна, я ее достану, — смело сказала она, ковыряясь в несчастной вороне. — Я же говорила, мне приходилось видеть, как режут лягушку, а я просто пытаюсь достать из раны маленькую металлическую штучку.

— Надо что-то делать, — продолжал Дикен, упорно разглядывая ствол дерева и отвлекая себя посторонними мыслями. — Мы не можем так просто оставить подобную пальбу на территории школы. Напишем записку!

— Какую еще записку?.. Вот же мелкий прилипало! — чуть не крича, отпихивала она птенца. — Всем бы таких охранников… Так что там с запиской?

— Не волнуйся, вполне законную. Немного правильного шантажа и угроз…

— Шантаж?! Отлично, и я отправлюсь вслед за отцом — неизвестно куда. Если честно, даже мне не нравятся твои размышления сейчас. Дикен… Дикен, мы ведь сами станем преступниками, — возражала она, резко повернувшись к мальчику, стоявшему к ней спиной.

— Я же сказал — правильного шантажа! — поправил он. — Мы не будем требовать деньги или еще чего… Просто пригрозим законом, если это повторится! К тому же у нас в доказательство будет пуля, а против такого никто не попрет, даже заядлый толстосум. Всем понятно, что здесь мы правы…

— Извини, конечно, но я уже начинаю сомневаться в том, что у нас все-таки будет эта дурацкая пуля! Она запросто могла пройти насквозь, и тогда я зря мучаю эту ворону. Хотя вроде же что-то скоблит там… твердое. Видимо просто… просто глубоко прошла, — Эйприл старательно нащупывала пинцетом маленький снаряд, при этом совсем не глядя на птицу, а сосредоточенно блуждая в верхушках голых деревьев и периодически отбиваясь от вороненка. — Если бы еще не снег! Погоди… Вот! — радостно воскликнула она, вынимая из раны маленький металлический предмет, зажатый в пинцете.

Оба склонились над крохотной металлической пулей.

— Невероятно, ты сделала это, — ликующе прогремел он, внимательно рассматривая пулю. — Молодец, Эйп!

Эйприл с досадой посмотрела на убитую птицу.

— А сейчас мне стало еще больше жаль эту ворону. Надо все же ее похоронить нормально…

Следующий час друзья готовили яму для птицы. За каждым шагом Дикена и Эйприл следовал несчастный вороненок. Казалось, он понимал, что происходит и, когда взрослая птица уже покоилась в земле, он вместе с ними направился к жилым домам.

На улицах уже окончательно стемнело. Только белый мелкий снег падал на темном фоне чистого неба. Он не был видим, зато был ощутим на лице. Глядя на свет в окнах домов, можно было подумать, будто летняя мошкара слетается к свету и кружит. И вся эта стая снежных крошек то порывами летела вниз, то будто замирала на месте одним прозрачным облаком. Снег не обходил стороной и маленькое чердачное окошко вверху дома, которое было заставлено сбитыми досками. Через щели в них пробивались тонкие лучи слабого света, в которых и играла снежная пурга.

— Сегодня надо будет написать записку, — Дикен задумчиво бросал хлебные крошки в коробку из-под игрушек, в которой сейчас сидел вороненок.

Тот, щелкая своим черным клювом, настороженно озирал маленький мирок двух друзей. Среди черных, как уголь, перьев проглядывали еще не оформившиеся перышки, покрытые черно-серым пухом. Ему было недели три от силы, и о полетах он не мог пока еще даже мечтать. Поэтому Эйприл предложила передержать его пока на чердаке. Пугало друзей только одно — порой он начинал слишком сильно верещать, уподобляясь ворону с сильным настоящим карканьем, и его могли услышать. Зато птенец не оставался без внимания ни на минуту: стоило Дикену отойти от коробки, как к ней тут же подскакивала Эйприл, восхищаясь невероятно умными глазами вороненка и ведя с ним полноценные беседы.

Дикен взял химическую фарфоровую чашу и, набрав в нее снега с окна, поставил в штатив над огнем горелки. Спустя минуту снег начал таять, и чаша постепенно наполнилась чистой водой. Окровавленная пуля в одно мгновение окрасила прозрачную воду в розоватый цвет. Дикен осторожно достал ее и прильнул к увеличительному стеклу.

— Похоже на новые типы пуль… Я вроде читал, что они на вооружении всей Европы сейчас! — уверенно заявил он, вглядываясь в увеличительное стекло.

— Откуда ты знаешь?

— Подай ту большую книгу… Смотри, — он, пролистнув несколько страниц, открыл раздел нарезных ружей. Быстро пробежав пальцами и глазами по знакомым предложениям, он остановился где-то в конце статьи и уверенно произнес, — снаряд Минэ! Да, Эйп, это он. Слушай: «…Прежде всего, используются в нарезных ружьях…». Я же говорил, что читал где-то об этом. Так… Вот еще: «…Такой тип ружей используется на военной службе Великобритании, Франции и других стран, хотя и не является удобным…»

— Значит наш убийца птиц военнослужащий? — предположила Эйприл, на что, словно в подтверждение, получила несколько важных возгласов из коробки.

— Наверное, он все понимает, — улыбнулся Дикен. — Возможно военнослужащий… Только отставной, раз у него хватает время на охоту! Теперь и мне стало страшно за мою затею с письмом. — Дикен серьезно задумался, уставившись в пол. Но после непродолжительной паузы он воспрянул духом. — Да какая разница?! Дикен Дорф и Эйприл Вудуорт — Величайшие Люди нашей эпохи! Хватай перо, Эйп…

Если бы с той же решительностью он знал, ЧТО будет писать, на послание ушло бы гораздо меньше времени. Изведя с десяток чистых листов, в итоге они составили письмо, которое состояло всего лишь из двух предложений. Эйприл даже изменила почерк, (хотя и считалось маловероятным, что некий отставной военнослужащий знает его) чтобы сохранить свою анонимность:

Мистер!

Прекратите устраивать пальбу на территории школьного сада, иначе инспектор узнает о Вашем противозаконном увлечении

И они гордились каждым словом, которое украшало данное послание. Конечно, это была несколько опасная игра двух четырнадцатилетних детей в детективов, но все по справедливости. Как уверял Дикен, дети обладают редкими качествами, которые теряют все люди при взрослении: разумом и изобретательностью. Поэтому дети сослужили бы намного большую службу закону, науке и другим областям, нежели мелочные взрослые работяги, которые прозябали свою жизнь в бездумье, не забывая указать ребенку на его безответственность.