Без времени - Елшин Олег Игоревич

Если верить в это, значит жить нужно с верой. Как просто! Верить и все! Но этого недостаточно! Одной верой не повернешь время, не излечишься от болезни, которая гложет тело, забирая годы жизни. А ты просто сидишь и веришь… Миллионы верят, но все для них кончается так же, как и для прочих. А, если не верить – тогда, как жить? Таблеток оставалось всего 23.

Пять дней они провели на горе, все эти пять дней он наблюдал за тем, как она прикасалась к заветному флакончику, удлиняя жизнь, и не знал, что подумать. Проще настраиваться на худшее, а потом получить невероятное избавление как подарок судьбы. Хуже, если веришь, но потом неожиданно оказываешься у края пропасти и понимаешь, что к этому не готов. Лучше готовиться к худшему. Тогда за что держаться? Каждый день ждать неминуемого исхода, мучиться, бояться? Находиться в плену у дикого страха за нее и за себя. Но третьего не дано. Можно закрыть глаза – просто жить, зная, что эта жизнь бесконечна, а в конце ждет счастливый конец, исход. А можно влачить жизнь, отравляя ее этим страхом. И сколько бы тебе не осталось, дней, часов, может быть, лет, будешь бояться и ждать конца. Так можно сойти с ума. Уж лучше покончить сразу… Нет! Этого не будет никогда!

И вспомнил, сколько весил тот крест, и человека вспомнил, который знал, куда несет его, но продолжал идти. О чем Он думал в последние минуты? Застилал ли его разум невыносимый ужас или Он держался за что-то еще? За свой крест? Парадокс…

И еще понял удивительную вещь. Он не узнавал Арину. Словно видел ее впервые или не видел многие годы, а теперь встретился и знакомился заново. Она ему очень нравилась. Нравилась – это не точное определение. Было что-то еще. Арина была ему интересна! Невероятно интересна! Каждый день на горе, на заснеженных дорожках, в кафе или в номере отеля он проводил время с совершенно незнакомым человеком. И если не думал о неминуемом, о том, что ждет ее, не жалел – непреодолимая сила тянула к ней.

Жалость – разрушительна. Она низводит то хрупкое, человеческое к самым простым телесным переживаниям, стирая неуловимое. Пожалуй, нужно научиться жалеть так, чтобы не разрушать то, что есть. Просто жить себе, отдавая великую дань этой жалости, но не показывая виду. Не унижать человека, который достоин большего. А жалость всегда будет где-то рядом, не исчезнет. Только пусть она останется со своим двойником – страхом. И пусть эти двое не отравляют жизнь…

– У тебя мозги еще не закипели? – услышал он ее веселый голос.

– О чем мы изволили столько времени сосредоточенно думать? Я сейчас усну!

А они уже долгое время плелись по дороге, спускаясь с Альпийских гор, и прекрасные виды открывались их взорам: бескрайние зеленые холмы, поля, покрытые травой и кустарниками, маленькие деревушки и замки, крошечные речушки. Солнце ярко освещало дорогу, и Франция расстилалась перед глазами во всем своем великолепии. Здесь не было зимы. Да и не нужна была эта зима. Только яркое солнце, высокое небо и поля, зеленеющие травой…

– Останови, я сяду за руль! – заявила она.

В последние дни в ней было столько необузданной энергии, что трудно было поверить в неизлечимую болезнь. Ее настроение, сумасшедшие выходки, катание по самым крутым склонам, взгляд этих синих глаз, которые смотрели на него, когда они оставались в номере – все это не укладывалось в голове. Это был фонтан, который сверкал, низвергаясь фейерверком струй, излучая силу, мощь и дикий восторг. Трудно было не поддаться ее настроению. Арина сходила с ума. Это была женщина…, нет, ребенок, который выдумывал все новые игрушки и развлечения, а он выполнял ее прихоти и капризы. И наконец, испугавшись за жену, на пятый день безумия на горе, решил спустить ее немного ниже и больше не рисковать. Арина сходила с ума…

А она и сейчас не унималась. В ней за долгие годы взрослой и мудрой девочки скопилось столько затаившегося детства, что радость и безумие переливались через края. А он смотрел и удивлялся.

– Быстро останови, я сяду за руль, – опять скомандовала она.

– Но мы едем со скоростью 120 километров в час. Быстрее нельзя, – возразил он. Но, все же, пустил ее за руль, а через несколько секунд об этом пожалел. Когда стрелка спидометра приблизилась к 130, он промолчал. Потом она, не раздумывая, достигла 140.

– Это предел, – произнес Петр. – Это уже штраф!

Но она не слушая, ткнула в магнитолу, и громкая музыка французского шансонье ворвалась в салон.

– Только этого не хватало, – подумал он. А она в такт музыке мотала головой, продолжая давить на педаль. На 150-ти он воскликнул:

– А это уже совсем немаленький штраф!

– Годится! – воскликнула она, словно продолжая танцевать под ритмы сумасшедшей мелодии. Петр с волнением посмотрел на дорогу. Та была пуста, и Франция неслась за окном навстречу, скорость не ощущалась – на хорошей машине, на прекрасной трассе, – и только стрелка спидометра указывала сумасшедшую цифру. Вдруг шансонье, словно поддавшись этому безумию, надавил уже на свою “педаль”, и ритм песни начал ускоряться. Он словно договорился с Ариной, сейчас сидел на заднем сидении их машины, отбивая безумный ритм, торопя ее бег. Арина не заставила себя долго ждать – и теперь уже машина начала издавать призывный вой шинами по асфальту. Их автомобиль, поддавшись этому безумию, тоже решил принять участие в сумасшедшей гонке – визжал на поворотах, казалось, искры сыпались из-под его колес, а музыка становилась все громче и быстрее.

– 180, – закричал Петр, – а это уже тюрьма! Что выбираем?

Музыка достигла апогея, казалось, деревья танцевали на обочине, облака неслись по небу, ветер сходил с ума, ударяя в лобовое стекло, и только солнце в вышине застыло незыблемо, улыбаясь им.

– 200! – закричала она. Мгновение подумала, выжала 220 и прокричала, – сегодня мы выбираем Французскую тюрьму! Гулять, так гулять!

Больше он не слышал ничего. Только громкая музыка била по ушам и мозгам, они летели по дороге, едва касаясь колесами земли. Летели по Франции, по этой маленькой планете, и оттуда, из космоса, казались стремительной молнией. А молния эта летела прямиком в тюрьму! И не какую-нибудь, а Французскую! Арина сходила с ума!

И тут где-то в уголке сознания счастливо промелькнуло:

– Разве можно хоть на мгновение представить, что эта женщина, эта обезумевшая девчонка больна, что ей много-много лет, ее глазам, этим нежным рукам, чертовой голове, которая сейчас сходила с ума. И смутная надежда или предчувствие зародилось в душе:

– Неужели такое возможно? А может, это и есть то самое чудо, о котором говорил врач, просто нужно в него поверить? А, может быть, именно Арина достойна этого чуда? Тогда он готов сгнить во французской тюрьме!

– Гони! – заорал он что было силы. – В тюрьму, так в тюрьму! Гуляем!..

Музыка закончилась, Арина сбросила ногу с педали, отвернувшись от окна. Машину занесло, закрутило, и та послушно остановилась на обочине. Арина положила голову ему на плечо, обвила его руку своими руками, и тихо прошептала:

– Я передумала, у меня на сегодня другие планы.

Потом снова тронулась с места, и прилежной девочкой смотрела в окно, следя за дорогой и выжимая каких-то 140 километров в час. И, теперь казалось, что не они летят, а Франция несется навстречу с этой скоростью, нарушая все приличия и правила. Это же Франция – что с нее взять? А они просто стояли на месте, устало и весело глядя по сторонам. И шансонье, по-видимому, тоже устав, пел что-то медленное и лирическое. Скорее всего, про любовь. Удивительная страна, где люди поют только о любви, как будто в жизни больше ничего нет. А, может быть, они правы?…

Будь он беден, что с ними бы случилось – скрывались в своем убогом уголке, терзая и жалея друг друга? Если бы за прошлые годы он не успел заработать на свою мечту, которая красовалась на стене его офиса? А оставалось совсем немного. Всего полгода, может быть, год, и он готов был совершить такое путешествие, пройтись по магазинам, выбирая свой корабль. Эта мечта давно волновала его. Всякий раз он трепетно смотрел на дорогу в приморских портовых городках Европы, когда на ней появлялся мощный тягач, который перевозил красавицу-лодку длиной 12–15 метров из магазина яхт прямиком к причалу. Другие машины останавливались, вежливо пропуская эту процессию. А счастливчик – ее хозяин, нетерпеливо сидел в тягаче, отсчитывая последние километры скучной дороги, которые скоро превратятся в морские мили. Иногда приезжая в Европу, они с Ариной заходили в такие магазины, и тогда он забирался в эти лодки, толкаясь в тесноте маленького трюма, представляя себе, что скоро такой корабль будет принадлежать им. Арина находилась неподалеку и с улыбкой наблюдала за ним, словно за младенцем. Потом они купят домик на море, куда будут приезжать и жить в этой мечте…