Без вести пропавшие - Станислав Олейник

Набивая патронами очередной магазин, он мысленно проклинал «духов», которые хранят патроны отдельно от автоматов, что в целом может осложнить осуществление плана восстания. Думая об этом, Николай не забывал и другой, очень важный для себя вопрос. Он хотел узнать подробности побега пленного, но ребята, которые были переведены в его команду утром, что-либо внятно, пояснить не смогли. Они либо просто были запуганы, либо действительно ничего не знали. Единственный, кто мог что-то пояснить, был Исломутдин. Но тот, шепелявя разбитым ртом, с трудом пробормотал, что пленный сбежал, а о подробностях ему ничего не известно. Теперь было понятно, почему он избит сильнее, чем его товарищи — он не предотвратил побег пленного.

Николай, которому хотелось узнать все подробности этого побега, решил спросить об этом Ахмата, который был заведующим складом оружия и боеприпасов, и сейчас контролировал их работу.

Этот пятидесятилетний моджахед не скрывал своей симпатии к человеку, победившему самого Абдурахмона. В прошлый раз, когда шурави протирали на складе автоматы, он уловил момент, и даже выразил Николаю восхищение этой победой. И Николай решил рискнуть.

Подойдя к столу, за которым Ахмат просматривал какие-то бумаги, Николай вежливо задал ничего не значащий вопрос, и недвусмысленно дал понять, что нужно переговорить. Ахмат приветливо улыбнулся, снял с головы нуристанку и куском чистой ветоши, что лежала на столе, вытер вспотевшую лысину. Затем, не задавая лишних вопросов, в грубой форме, чтобы слышала охрана, сказал, что нужно принести ящик с патронами ДШК, и предложил Николаю взять помощника. Тот позвал Недавибабу. Намеревавшегося пойти с ними охранника, Ахмат остановил жестом.

В дальнем углу склада, где лежали нужные ящики, Николай прямо спросил Ахмата о беглеце. Тот внимательно посмотрел ему в глаза, усмехнулся и покачал головой.

— Если ты надумал бежать, Абдурахмон, — Ахмат покосился на возившегося с ящиком Недавибабу, — тебе будет очень нелегко. Тем более, что вокруг лагеря постоянно патрулируют головорезы полка Халеда ибн Валида — личной гвардии Раббани. Так что сбежавшего бачу (мальчишку) или поймают, или просто пристрелят…

— Ты не рассказал, Ахмат, как баче удалось сбежать, — перебил его Николай.

— А ты нетерпелив, Абдурахмон, — укоризненно покачал головой Ахмат, — и восславь Аллаха, что он заставил меня относиться к тебе благосклонно, и разрешил рассказать о том, что просишь…. Так вот, он сбежал на водовозке…. Вечером нужно было ехать за водой. Кучи, вместе с шурави, который помогал промывать тому цистерну, обнаружили течь. Сварщика своего нет. Шурави предложил помощь. Пока приносили аппарат, проверяли, какой из шурави специалист, потом приваривали латку, совсем стемнело. Кучи отослал шурави в тюрьму, а сам немного погодя, поехал за водой. Заправляется он со скважины, которая пробита в военном городке, где стоит полк Халеда ибн Валида, это в пяти километрах отсюда. Вот так и сбежал. Как показало расследование, охрана тюрьмы о нем просто забыла. А тот забрался в цистерну, и был таков. Шум поднял кучи. Он хорошо помнил, как тщательно закрывал перед отъездом люк. А когда стал заправляться, обнаружил его открытым. Он и позвонил оттуда в лагерь. Здесь проверили, а шурави нигде нет…

— Ты вот, что, Абдурахмон, — Ахмат снова посмотрел Николаю в глаза — среди вас есть шакал, который обо всем докладывает начальнику охраны…. Будь осторожен. И запомни, этого разговора между нами не было.

— Спасибо, Ахмат, — с чувством ответил Николай, — я знаю. Но все равно, огромное спасибо.

Поздно вечером, когда все снова оказались в тюрьме, Николай подошел к новичкам, которые сидели на своих лежанках и о чем-то тихо переговаривались. Опустившись рядом, он с минуту вглядывался в их затемненные сумерками лица, и только потом, тихо произнес: «Ну, ребята, давайте знакомиться ближе».

Опешив от неожиданности, те не могли и произнести и слова. Они уже слышали об этом человеке, которого побаивались все, и моджахеды, и даже самый главный охранник, Абдурахмон. И вот, этот человек, которым они восхищались, и в то же время почему-то опасались, теперь говорит с ними.

— Обо мне вы наверняка слышали от Исломуттдина, — Николай кивнул на их давнего сокамерника, который крутился на своей лежанке, и никак не мог заснуть. — Что он говорил вам про меня и других моих товарищах, неважно. Важно то, будете ли вы нашими друзьями, на которых можно положиться, как на себя. Афганские ваши имена все мы слышали на утренней и вечерней поверке, а вот имена, наши, русские, которыми вы представились сегодня на складе, они как, настоящие? Только не врите, — Николай усмехнулся, увидев, как ребята переглянулись, — мне и моим друзьям все равно. Просто хотелось бы знать…

Оба, как и днем, представились Игорем Волошиным и Василием Петровым.

— Ну что ж, так и запишем, — пошутил Николай, и добавил: «Как вы оказались здесь, вместе с нами, никого не интересует, можете не рассказывать».

— Да что там говорить, — с горечью вздохнул один из них, назвавшийся Василием Петровым, — я во всем виноват. В Афганистане мы с Игорьком чуть больше месяца. Сразу после учебки и прибыли в Шиндант. Через неделю нас на БТРе привезли на дальний блокпост по охране аэродрома. А сбежавший, сержант Семен Кулагин, и был командиром этого поста. Духи взяли нас ночью…. Я дежурил у пулемета, и даже не знаю, как получилось, что заснул….

— Да-а-а, — протянул неопределенно Николай, — но что получилось, то получилось. Важно то, Вася, что ты понимаешь свою вину, и наверняка желаешь хоть как-то ее искупить…

— Да я…. да мы с Игорьком….только скажите нам…

— А ну тихо, Вася, тихо, не шуми, разбудишь мужиков, — кивнул он в сторону спящих ребят, — вижу, что на вас можно положиться. Придет время, все узнаете…. Вы мне вот что скажите, зачем и куда, вас так часто из лагеря увозили?

— А в Пешавар, — нагнувшись почти к самому лицу Николая, прошептал тот, что назвался Игорем Волошиным. Привозили в какой-то огороженный высокой стеной дом. Там с нами, по очереди, и говорил какой-то американец.

— Почему ты решил, что он американец?

— А потому что он по-английски говорил с каким-то пакистанцем в военной форме. Тот часто появлялся в комнате, где с нами беседовали, — бросил реплику Петров.

— Да подожди ты, — цыкнул на него Волошин, — не перебивай. Так вот, этот американец нас расспрашивал, откуда мы родом, где служили, кто командир части, его заместители. Мы отвечали, что в части недавно, и поэтому ничего не знаем. А что Семен рассказывал ему, нам не известно. Он вообще с нами мало общался. Видимо не может простить, что из-за нас, молодых, оказался в плену…. А американец этот, каждый раз обещал помочь нам найти себя в новых для нас условиях…

— Понятно, ребята, — прервал их повествования Николай, — а как вы на это реагировали?

— Как реагировали? Ну, я, например, просил, чтобы о нас узнали в Советском посольстве, — да и Васька с Семеном тоже об этом ему говорили, — Волошин кивнул в сторону Петрова. И еще, — несколько поспешно добавил он, словно оправдываясь: «Нам предлагали выехать в Америку или в Канаду, но мы с Васькой отказались. А за Семена ничего сказать не можем».

— Все понятно, ребята, — снова остановил их Николай, — и глубоко вздохнув, сказал, поднимаясь на ноги, — рад был с вами познакомиться. Только не будьте такими доверчивыми и откровенными со всеми. Вы действительно сейчас в других условиях. Правильно это подметил ваш американец…

— Он не наш, — обиделся Петров.

— Ладно, ладно, не обижайся, — Николай коснулся рукой его плеча, — это я так, к слову. Но вы действительно еще до конца не поняли, где вы находитесь, и что вас ожидает…. Да, кстати, а сержант вам говорил, что думает сбежать?

Оба ответили отрицательно.

Николай заметил, что разговор еще не закончен, и, пожелав спокойной ночи, отправил обоих отдыхать.

Он долго лежал с закрытыми глазами и думал о том парнишке, который набрался мужества, и совершил побег. Было и радостно и тревожно. Радостно оттого, что люди не сломлены, и готовы пойти на все, чтобы получить свободу. Примером этому, и послужил побег их соотечественника. И в то же время, именно от понимания опасности, которая подстерегает всех, а большей степени его, взявшего на себя ответственность за жизни товарищей, Николая охватывало волнение, которое неприятной ледышкой возникало где-то внутри. Это волнение было особенное — от него веяло реальной могильной прохладой. И не потому, что Николай трусил и боялся неизвестности, которая ожидает их всех. Нет. Он не трусил и не боялся. Он взвесил все. Терять было нечего. Реальность бросила им вызов — они его приняли…

На следующий день команда Николая, в которую вошли и двое новичков, снова была на строительстве стены. Исломуттдина и Азида куда-то увели сразу после подъема. А поскольку такие «исчезновения» были довольно часты, и это всеми было воспринято довольно спокойно.