Черная книга - Гроссман Эренбург

Был среди ребят мальчик Изак. Он умел хорошо плясать. Прейфи приказал Изаку плясать на столе, потому что все заводные игрушки пляшут на столах. И Изак плясал на квадратном метре стола с поразительной быстротой, с мертвым механическим ритмом, с восковым печальным лицом, действительно похожий на заводную игрушку.

Был еще мальчик Яша – художник. Он рисовал на кусках фанеры унылые картины из жизни лагеря. Иногда он рисовал танк с пятиконечной звездой, который, разрывая проволочные заграждения, давил вахманов (охранников). Потом он быстро стирал рисунок.

Яша и Рыжик спали вместе. В холодные ночи маленький певец и маленький художник согревали друг друга.

Прейфи был откомандирован в Краковский лагерь. Начальник лагеря Ван Эйпен назначил "шефом" ребят другого унтерштурмфюрера – Штумпфе. Это был молодой упитанный эсэсовец гигантского роста. По показаниям свидетелей – поляков и евреев – Штумпфе всегда смеялся во время казни заключенных и был прозван "смеющаяся смерть".

Этот "шеф" нашел новую работу для детей. Он приказал отряду вооружиться лопатами и разбрасывать человеческий пепел по дороге, который подвозили в вагонетках из лагеря смерти.

Наступил июль. Солнце жгло нещадно. Воздух накалился так, что нельзя было дышать. Задыхаясь от жары и смрада, истощенные, измученные дети, подгоняемые нагайками вахманов, падали в обморок на пепел своих отцов и матерей.

Во время очередной вечерней поверки Штумпфе обнаружил, что не хватает пятерых ребят. Особенно заметно было отсутствие Рыжика.

– Где Рыжик? – рявкнул "шеф".

– Я здесь, – раздался робкий голос. Штумпфе заметил чернокудрого мальчика. Это был Рыжик, весь в черной пыли. Штумпфе подошел, погрузил пальцы в густые кудри мальчика, поднял его сильной рукой за волосы.

– Негритос. – презрительно сказал он и отпустил Рыжика.

Не хватало четверых. Оказалось, что двое умерли, не выдержав нечеловеческих мук. Их маленькие тела лежали на черной дороге среди пепла. Исчезли двое: тихий Миша и красавец Полютек. Мальчики бежали. Беглецов поймали через несколько дней на железнодорожной станции и привели в лагерь. Отряд выстроили перед виселицей. Подвели Мишу и Полютека. Их руки не были связаны. Унтерштурмфюрер Ланц сказал:

– Так лучше. Если руки свободны, повешенный начинает махать ими, как птица крыльями и улетает прямо на небо.

"Смеющаяся смерть" – Штумпфе – громко хохотал. Ребят повесили. Полютек умер быстро, почти без судорог. Для Миши веревка оказалась чересчур длинной и он носками доставал до земли. Он долго хрипел и вздрагивал. Ланц отвязал конец веревки от бревна, положил живого еще мальчика на землю, туго стянув петлю, легко поднял худенькое тельце Миши и снова его повесил.

Впервые мальчики заплакали. Муки товарищей растопили их окаменевшие сердца. Стасику стало дурно. Его поддержал ["капо"] Лейб – он сказал:

– Не плачьте. Мише и Полютеку теперь хорошо, ведь они больше не будут жить.

Гауптштурмфюрер Ван Эйпен и унтерштурмфюреры Штумпфе, Ланц, Гаген и Ледеке, сели на велосипеды, сделали большой круг вокруг виселицы и, весело переговариваясь о чем-то, сфотографировали ее. Вечером дети пели песню, которую назвали "Мы проиграли". Ее сочинил Арли. Длинная, заунывная, она рисовала жизнь лагеря, оплакивала живых ребят.

Кончалась песня так:

«Бушует на поле смерти костер

Жжет сердце пепел братьев и сестер

На этом свете нам больше не жить,

Мы прожили свою короткую жизнь.

Всю ночь после казни друзей дети не могли уснуть. Певец и художник, обнявшись, тихо плакали.

nbsp22 июля 1944 года отряд детей бью направлен с лопатами не на черную дорогу, а к опушке леса. Там надо было рыть ямы "для зенитных точек" – объяснил им Штумпфе. Но капо заметил, что яма, которую они рыли, непохожа на зенитную точку. Скоро они все услышали отдаленный гул орудий – это приближался фронт. Рыжик прислушался к гулу и сказал:

– Немцы убегут, а мы останемся здесь, – и стукнул лопатой о дно ямы. Дети поняли, что копают могилу. Рано или поздно, это должно было случиться. Они были обречены и смерть их не страшила. Она стала спутницей их короткой жизни в лагере. И Рыжик спокойно сказал своему неразлучному другу Яше:

– Когда нас убьют, давай ляжем рядом.

– Мы упадем в яму, как попало. Как же мертвые могут лечь рядом?

– Могут. Мы станем на краю могилы обнимемся и вместе упадем. Вот и все.

И они оба аккуратно разровняли край могилы.

Наступило утро. Вдали за оградой крестьяне убирали хлеб, запасались на зиму сеном. Гул орудий слышался яснее. Нервно свистя, куда- то носились немецкие паровозы. Немцы спешно ликвидировали треблинский "трудовой лагерь". Гауптунтер и прочие фюреры вахманы выпивали оставшиеся запасы вина. В 7 часов начались расстрелы. Для безопасности к могилам вели только по десять человек. "Работа" затянулась до вечера. Вот повели очередной десяток, в числе которого был Арли и столяр Макс Левит. Проходя мимо ожидавших своей очереди ребят, Арли крикнул:

– Прощайте, дети мои!

– Прощайте! – ответили ребята.

– До свиданья, Арли, мы скоро придем к тебе, – сказал Лейб. Рыжик, прошмыгнув мимо вахмана, цепко обхватил Арли, прижался к нему. Арли обнял своего любимца.

– Когда мы пели в последний раз, в среду? Запомни. В среду, – сказал он мальчику.

Арли знал, что идет на расстрел. Он знал, что будет убит и маленький певец. Для чего он сказал "запомни? Не успел Рыжик задать вопрос, как вахман отшвырнул его в сторону. Арли заплакал.

Когда вахманы отсчитали десять ребят, весь отряд взбунтовался:

– Мы хотим умирать все вместе.

Их было тридцать. Вахманы торопились, поэтому уступили. Лейб выстроил свой отряд и, подняв голову, повел их строем – к могилам, которые они сами вырыли.

Макс Левит уже лежал в яме. Пьяные вахманы стреляли плохо. Макс Левит был невредим, но притворился мертвым. До него доносились стройные детские голоса. Они пели, идя на смерть. Маленькие смертники пели песню о советской Москве.

Ближе, громче, ближе. Левит слышал дружный топот ног и окрик немца Шварца:

– Молчать!

– Да здравствует Сталин! – отвечал отряд. – Он отомстит за нас!

Певец и художник крепко обняли друг друга. Раздался залп. Сраженный насмерть Яша, падая увлек раненого Рыжика в яму. Рыжик зашевелился, пристроился поплотнее к другу и взглянул на страшное лицо рядом лежащего мертвого Арли. Мальчик закрыл глаза и, упершись лбом о плечо Яши, минуту не шевелился. Потом Рыжик поднял голову и произнес:

– Пане вахмане не трафил (не попал), проще пане еще раз, еще раз.

Вахман выругался. "Смеющаяся смерть" – Штумпфе рассмеялся. Вахман снова выстрелил. [Медно-золотистая курчавая головка упала и больше не поднялась.]

Наступили сумерки, усталые вахманы, они за этот день – 23 июля 1944 года расстреляли семьсот поляков и евреев, решили засыпать ямы на следующий день, и ушли. Макс Левит выполз из-под детских трупиков и ушел в лес.

Мы встретились с Левитом в деревне Вулька-Окронглик, в двух километрах от бывшего Треблинского лагеря. К нам пришел шестидесятилетний старик поляк из этой деревни Казимир Скаржинский, работавший с детьми по разброске человеческого пепла. Столяр Макс Левит и крестьянин Казимир Скаржинский рассказали о детях с черной дороги. Восстание в Собиборе

1.

Собиборский лагерь смерти, – наряду с лагерями на Майданеке, в Треблинке, Бельжеце, Освенциме, – был создан немцами с целью организованного, массового уничтожения еврейского населения Европы. Он был расположен в лесу рядом с полустанком Собибор. Железная дорога заходила в тупик, – это должно было способствовать сохранению тайны. Как всегда, немцы тщательно оберегали ее от окрестного населения, -всякое преступление боится свидетелей.

Лагерь окружали четыре ряда колючей проволоки, высотой в три метра. Между третьим и четвертым рядами пространство было заминировано. Между вторым и третьим – расхаживали патрули. Днем и ночью на вышках, откуда просматривалась вся система заграждений, дежурили часовые.

Лагерь делился на три основные части – "подлагери"; у каждого было свое, строго определенное назначение. В первом находились жилые бараки, столярная, сапожная, портняжная мастерские, два офицерских дома. Во втором – парикмахерский барак, магазины, склады. В третьем стояло кирпичное здание с железными воротами, которое называлось "баней".

Собиборский лагерь начал действовать 15 мая 1942 года." Первые партии заключенных прибыли из Франции, Голландии, Западной Польши. Вот что рассказывает голландская еврейка Зельма Вайнберг о своем пребывании в лагере:

"Я родилась в 1922 году в городе Зволле (Голландия). В Голландии не было вражды между голландцами и евреями, мы жили дружно и не чувствовали никакой разницы между народами. Но пришли немцы и начались гонения. В Вестерборке в 1941 году был создан лагерь для евреев, высланных из Германии. Когда в стране начались преследования евреев, когда их заставили носить специальные знаки, голландцы приветствовали людей, носящих такие знаки. Когда евреев начали высылать в Польшу (это было в 1941 году), в Амстердаме возникла забастовка Жизнь города замерла на три дня. Голландцы прятали евреев от немцев. В Утрехте было две тысячи евреев, из них поехали всего двести человек, – остальных спрятало местное население. В стране действовала специальная организация по спасению евреев, она оказывала большую продовольственную и денежную помощь людям. Многих евреев спасла организация "Свободная Голландия".