Бросок в Европу - Лоуренс Блок

Наверное, я ничего не сказал. А если и сказал, то не помню, что. Стоял, словно оглушенный. Она же продолжила.

— Я — Зента Ладзиня. София — моя сестра. Старшая сестра.

— Только на год старше! — послышался голос из комнаты.

— Это чистая правда, — Зента озорно улыбнулась. — София лишь на год старше меня. Вы этому не поверите, когда увидите ее, но что правда, то правда. Только на год старше.

Карлис не говорил, что у Софии есть сестра. Возможно, не знал. С трудом верилось в существование одной такой красавицы, не говоря уж о двух.

— Теперь вы знаете, что я — Зента, а моя старшая сестра — София, а вот мы пребываем в неведении. Как вас зовут и кто вы?

— Меня зовут Ивен Таннер. Я приехал по просьбе моего доброго друга, который также и друг вашей сестры.

— Как его зовут?

— Карлис Миеловисиас.

— Карлис! — раздался вскрик. Другая богиня появилась на пороге, оттолкнула Зенту, схватила меня за руки. Ростом на дюйм выше, с более пышными формами и, как мне уже неоднократно указывали, на год старше. — Карлис! Вы приехали от Карлиса?

— Да.

— Он в порядке?

— Да.

— Он все еще меня любит?

— Больше, чем прежде.

— Он не нашел себе другую?

— Нет.

Ее пальцы еще сильнее сомкнулись на моих руках.

— Вы в этом уверены?

— Да.

— фу-у-у! — она отпустила мои руки, бросилась мне на шею, прижала к своей роскошной груди, да так сильно, что чуть не переломала ребра. Я хотел сказать ей, что я не Карлис, а всего лишь его эмиссар, но в тот момент просто не мог произнести ни слова.

Наконец, она освободила меня и пригласила войти. Мы сели на низкий длинный диван, я — посередине, Зента и София — по обе стороны. Я объяснил, что Карлис хочет, чтобы она приехала в Америку и стала его женой, а я, со своей стороны, готов сделать все возможное, чтобы привезти ее туда.

— Когда мы сможем уехать? — спросила она.

— Я, разумеется, поеду с тобой, — вставила Зента.

— На подготовку отъезда уйдет несколько дней, — ответил я. — Может, даже неделя.

— Мы подождем. А вы сможете остаться с нами. Здесь вы будете в безопасности.

— Я не один. Со мной старик и девочка.

— Они тоже могут пожить у нас.

— А вы не должны никому ничего говорить. Это очень опасно.

— Я понимаю.

— И я тоже, — добавила Зента.

— Ни слова.

— Разумеется, — кивнула София. Старик и девочка, где они?

— В соседнем кафе. Я их сейчас приведу.

Я поспешил в кафе. Минна и Милан сидели за тем же столиком. Тарелки для супа унесли: Минна сказала, что мой суп они разделили между собой. Девочка доедала отбивную, Милан — мясной рулет.

Мне хватило рублей, чтобы оплатить чек.

— Мы можем идти, — сказал я Минне на латышском. — Мы можем идти, — сказал я Милану на сербохорватском.

Подумав при этом — ну до чего же неудобно. Я всегда недолюбливал эсперанто, полагал, что множество языков красят мир, считал, что у мифа о Вавилонской башне счастливый конец. Но на собственном опыте убеждался, что в некоторых случаях универсальный язык многое упрощал. По пути к дому Софии Милан сказал, что еда ему понравилась.

Я кивнул, и только потом до меня дошло, что он сказал: «Man garsho bariba».

Я посмотрел на него — он застенчиво улыбался, на Минну, которая просто сияла, и понял, что необходимость в эсперанто, как и в сербохорватском, отпала: еще несколько дней — и под руководством малышки он заговорит на латышском.

Глава тринадцатая

Впятером мы с трудом, но смогли разместиться в квартире, рассчитанной на двоих. Я объяснил, что мне кровать не нужна. Во-первых, я могу спать и днем, когда остальные бодрствовали, а во-вторых, основная подготовка к отъезду приходилась на ночь. София и Зента, которые делили одну большую кровать в маленькой спальне, решили, что на кровати хватит места и Минне. Милан заявил, что ему будет удобно и на диване. Короче, со спальными местами вопрос мы решили достаточно легко. А тесно в квартире становилось, когда все бодрствовали, потому что мы постоянно натыкались друг на друга.

Я выходил из ситуации, отсутствуя в те периоды, когда все собирались в доме. Поскольку днем девушки уходили на тренировки и по делам, я покидал квартиру вечером, чтобы в спокойной обстановке подумать о том, как выбраться из Латвии.

Задача представлялась нерешаемой. Будь я один или хотя бы с Софией, мы могли бы попробовать перейти границу с той же Польшей. Но нас стало пятеро, и этот вариант полностью отпадал.

Не следовало забывать и о том, что Минна — ребенок, то есть не могла выдержать больших нагрузок, связанных с длинными пешими переходами.

Оставалось только одно: пересечь границу быстро и неожиданно для пограничников, одним броском. Невзирая на опасность.

Прежде всего нам требовался автомобиль. Я полагал, что с этим проблем не будет: одна из девушек могла позаимствовать его у кого-то из своих друзей (у таких девушек наверняка хватало воздыхателей, которые только и мечтали о том, чтобы их о чем-то попросили). Автомобиль бы мы с собой все равно не забрали, и в итоге он бы вернулся к хозяину. А друзья для того и существуют, чтобы помогать друг другу.

На более-менее приличном автомобиле мы могли доехать до Таллинна за четыре часа. Столица Эстонии располагалась лишь в пятидесяти милях южнее Хельсинки. Путь туда лежал через Финский залив. Конечно, русские патрулировали водную границу, но я не сомневался, что быстроходный катер и жадный до денег капитан могли переправить нас в Финляндию.

Я, конечно, не мог ожидать, что в Хельсинки нас встретят с распростертыми объятиями. Финнам хватало здравого смысла поддерживать с русскими добрососедские отношения. Однако просьба о политическом убежище могла возыметь действие. С другой стороны, в Финляндии хватало русских агентов, так что эта страна не казалась оазисом безопасности. Но если бы нам удалось добраться до американского посольства...

Четыре дня и ночи я бился с этой дилеммой. Не думаю, что мне бы удалось хоть раз выспаться за это время, даже если бы я мог спать. Наконец, я решил, что Финляндия — наиболее приемлемый вариант. Поэтому вечером, после обеда, пожал руку Милану, тепло обнял сестер Ладзиня, поцеловал Минну и поехал в Таллинн.

Портовые бары Таллинна не отличались от баров любого другого порта. Разговоры на десятке языков о женщинах и кораблях, спиртное, льющееся рекой, явственно чувствующееся неуважение к закону и порядку. Каждый моряк в душе контрабандист и анархист. Когда человек проводит большую часть своей сознательной жизни в открытом море, он утрачивает уважение к законам государств, занимающих четвертую часть земного шара, которую Господь, по только Ему ведомым причинам, счел возможным испортить, покрыв ее сушей.

Портовые бары — хорошее место. Мужчины пьют, напиваются, иногда убивают друг друга, но место это хорошее.

Я побывал чуть ли не во всех. Можно сказать, поселился в портовых барах Таллинна, пока не нашел нужного мне человека, потом долго следил за ним. Короче, у меня ушли два дня и две ночи, прежде чем я решил, что сделал правильный выбор. У него был быстрый катер, он не испытывал любви к любому государству, а в особенности к советскому, и, что самое главное, любил деньги.

В денежном поясе, обтягивающем мою талию, лежала тысяча американских долларов. Чем дальше человек отъезжает от США, тем больше там ценятся американские доллары. Я чувствовал, что этого хватит, чтобы уговорить его согласиться на мое предложение. Владелец быстрого катера в таком порту, как Таллинн, не мог не быть контрабандистом, нелегально перевозящим товары между Таллинном и Хельсинки. Конечно же, он привык к большим деньгам, но едва ли устоял бы перед тысячью американских долларов, которую он мог заработать за одну ночь. Поэтому я и подловил его, когда он в одиночестве направлялся из одного бара в другой.

— Андерс, — обратился я к нему, — вы — умный человек. Знаете порт и эти воды. Я хочу задать вам вопрос.

Он ждал.

— Давайте предположим, Андерс, что у семьи из пяти человек, мужчины, двух женщин, ребенка и старика, нет никаких документов. Давайте предположим, что они хотят попасть из Эстонии в Финляндию. Покинуть Эстонию так, чтобы об этом никто не знал, и оказаться в Финляндии так, чтобы об этом никто не знал. Давайте предположим...

— Это возможно, если у них есть быстрый катер, — прервал он меня.

— Несомненно, это наилучший вариант.

— Но очень опасный. Мало кто решится перевезти их. И у немногих семей найдутся средства, чтобы позволить себе такое путешествие.

Что ж, мы быстро подбирались к главному.

— Вы думаете, такого смельчака можно найти? Который располагает опытом и решимостью, гарантирующими безопасность семьи?

— Это возможно.

— И какими средствами должна располагать семья?

— Большими.

Он мог быть голландцем, индийцем, немцем или испанцем, в зависимости от собеседника и настроения. Неопределенного возраста, от тридцати до пятидесяти, он не собирался оценивать свои труды в конкретную сумму, желая выжать из сделки максимум возможного.