Смерть под псевдонимом - Наталья Александрова

– Тут не может быть двух мнений! – клокотал толстяк. – Алексей Иванович работал только со мной, и вам незачем менять канал! Коней на переправе не меняют!

– Все зависит от условий, – бросила пробный камень Надежда, в конце концов, нужно же было выяснить, о чем идет речь.

– От условий? – толстяк прищурился. – Условия у меня самые лучшие, во всяком случае, Алексея Ивановича они вполне устраивали. Самым главным для него было то, что я обеспечивал ему полную анонимность… вам я обещаю то же самое.

– Я должна подумать. – Надежда попыталась выбраться из машины, но толстяк схватил ее за руку.

– А там еще много? – спросил он, заглядывая ей в глаза.

Надежда замешкалась. Она понятия не имела, о чем тот говорит, и ни в коем случае не хотела это показать. Однако бесконечно темнить тоже не удавалось.

– Смотря что вы имеете в виду, – проговорила она после паузы.

– Как – что? – толстяк удивленно посмотрел на нее, потом расхохотался и погрозил пальцем: – Ну, вы хитры! Из вас слова лишнего не вытянешь!

Сразу видно, что вы родня Кондратьеву, тот тоже был тот еще жук! Лишнего из него не вытянуть было под страхом смерти! В общем, если у вас есть второй том кембриджского Шекспира, у меня на него уже есть покупатель. Никаких вопросов, деньги сразу, наличными, цена – такая же, как за первый том…

– Вас интересует только второй том? – осведомилась Надежда.

– Нет, конечно! – толстяк потер руки. – Если у вас еще остались книги из собрания Смоквина – я возьму все! Алексей Иванович дал мне понять, что у него есть не только Петрарка, но и «Божественная комедия». На нее, конечно, будет труднее найти покупателя, который согласится сохранить все в тайне, но я сделаю все что можно! Вы ведь знаете, что я ни разу не подвел Алексея Ивановича!

– Знаю, – осторожно подтвердила Надежда. – А скажите… простите, как вас зовут?

– Андрей Арнольдович!

– Так скажите, Андрей Арнольдович, как вам удалось связаться с Кондратьевым? Ведь Алексей Иванович был, как бы это сказать… очень разборчив! Он очень осторожно выбирал знакомых!

– Совершенно верно, – толстяк довольно улыбнулся. – А кто вам сказал, что мы с ним были знакомы?

– А разве нет? – Надежда уже перестала что-нибудь понимать. – Тогда о чем мы говорим?

– У нас с ним были чисто деловые отношения! Первый раз он сам связался со мной по электронной почте и предложил Онуфриевскую псалтырь. Причем сразу подчеркнул, что для него важнее не цена, а соблюдение строжайшей тайны. Его имя не должен был знать никто, ни одна живая душа! Кроме меня, разумеется.

– Ну, и что было дальше?

– Признаться, я сначала не поверил. Ведь всем известно, что случилось с последним экземпляром псалтыри. Но он предвидел мои сомнения и во втором письме прислал фотографию: первая страница псалтыри, а рядом с ней – свежий номер газеты с датой. Так что у меня не осталось никаких сомнений, что книга у него есть.

Толстяк перевел дыхание, припоминая.

– Я написал ему, что могу найти покупателя на псалтырь, назвал примерную цену. Но он ответил, что его волнует не столько цена, сколько полная конфиденциальность и безопасность сделки. То есть он согласен продать книгу только тому, кто не будет ее выставлять, не будет никому показывать. Ну, вы же знаете коллекционеров – если они не могут похвастаться новым приобретением перед коллегами, им от него никакой радости!

Надежда кивнула – это ей было вполне понятно. Например, что за удовольствие купить какую-нибудь обновку, если в ней нельзя никуда выйти, только повесить в шкафу?

– Вот, вы понимаете! – обрадовался толстяк. – Но Кондратьев настаивал на этом условии, поэтому мне пришлось потрудиться. Но, в конце концов, я нашел одного полусумасшедшего библиофила, которого устраивало условие Кондратьева. И у которого были деньги. В итоге мы обо всем договорились, но тут возник вопрос – как передать саму книгу и деньги. Я думал, что мы с господином писателем просто встретимся, но он об этом и слышать не хотел!

– И как же вы решили эту задачу?

– Не я – Кондратьев ее решил. Я только в точности выполнял его инструкции.

– И в чем же они заключались?

– В мой почтовый ящик рано утром положили ключ. Самый простой плоский ключ. Потом мне пришло электронное письмо, в котором была сама инструкция. Я должен был пойти в ближайший к моему дому продуктовый магазин – знаете, из самых простых, для пенсионеров. Там я своим ключом открыл ящик камеры хранения под номером тринадцать, и можете себе представить – там лежала бесценная книга, Онуфриевская псалтырь, завернутая в простую упаковочную бумагу! Я взял книгу, положил вместо нее пакет с деньгами и ушел.

– Вы не боялись оставлять деньги в таком ненадежном месте?

– Ну, раз он не побоялся оставить там такую дорогую книгу…

– И мне вы не боитесь это рассказывать? Вы ведь меня первый раз видите!

– Ну и что? Все равно Кондратьев ни разу не повторялся, каждый раз инструкции были совершенно разные. Тем более что его уже нет в живых… Мы с вами не далее как третьего дня были на его похоронах.

– Да-да… – вздохнула Надежда, – в этом-то все и дело…

– Ну вот, приехали в город! – проговорил водитель. – Где тебя высадить? Э, да ты никак заснула?

– Просто задумалась, – ответила Мария, повернувшись к нему.

– Ты чего, девушка? – водитель припарковал машину и заглянул ей в лицо. – Я тебя всю дорогу не тормошил, думал, посидишь, успокоишься, от дороги, знаешь, всегда легче… Ну, куда тебя отвезти? У меня еще время есть перед сменой, до дома доставлю!

– Спасибо вам… – выдохнула Мария, – только…

Она с ужасом осознала, что ей совершенно некуда идти.

Домой? Но там ее наверняка уже караулят похитители. И страшно представить, что сделает с ней та тетка теперь. Кроме того, они отобрали у Марии все – деньги, ключи от квартиры. Наверно, нужно идти в милицию, но там не поверят на слово, паспорт ведь у нее тоже отобрали. В милиции будут пытаться идентифицировать ее личность, а ведь формально она сейчас нигде не работает. Выражаясь милицейским языком, человек без определенных занятий, а таким веры нету. Да еще история фантастическая: ее похитили – для чего? Что они от нее хотели? Зачем она им нужна? Ни денег, ни ценностей у нее нет… Ясно, что никто ей не поверит, в милиции только разозлятся. У нее нет никого, кто бы мог подтвердить ее личность. Кроме бывшего мужа, конечно. Но к Сундукову она не обратится никогда. Она даже в мыслях не называла его по имени, только Сундуковым. Да и нечасто о нем думала. Нет, к нему обращаться нельзя, он, чего доброго, еще нарочно скажет, что знать ее не знает.

Это похищение связано со смертью Алексея Ивановича Кондратьева. Может быть, нужно было рассказать похитителям все? Нет, ни за что!

Она не может так отплатить ему за все добро, что он ей сделал. Он сам нашел ее, когда ей было очень плохо, он дал ей работу, когда в кошельке у нее оставалась последняя сотня, когда она заложила уже единственные сережки и обручальное кольцо. Черт с ним, с кольцом, оно так и осталось в ломбарде.

Она сидела тогда поздним утром и пила пустой чай, потому что в доме не было ни крошки еды. И тут раздался звонок Алексея Ивановича.

«Маша, вы меня помните? Я бы хотел предложить вам работу. Не слишком простую, но вам вполне по силам…»

Господи, да она рада была любой работе! Ее не взяли даже в обычную школу – директриса посмотрела с подозрением на ее бледное лицо, круги под глазами и отказала. Очевидно, посчитала ее наркоманкой или алкоголичкой. Третьего дня от полного отчаяния она пошла наниматься уборщицей в новый кинотеатр возле метро. Менеджер по персоналу взглянул на нее мельком и взял бойкую киргизку, крепкую и румяную, как персик.

«Машка у нас не боец», – сказала бабушка, наблюдая, как в дворовой песочнице Маша без слова отдает другим детям свои игрушки. Двое полуторагодовалых мальчишек подрались из-за машинки, одна девочка дала другой совком по голове за то, что та отняла у нее красное пластмассовое ведерко. Эта ушибленная не растерялась и тут же высыпала из ведерка песок ей за шиворот.

На детской площадке стоял крик и гвалт, только маленькая Маша сносила обиду молча. Она не спорила, не плакала и не жаловалась, просто отдавала игрушки и уступала качели без всякого сопротивления.

«Не боец!» – констатировала бабушка.

В школе было то же самое. Маша без слов уступала более удобное место у окна, более подходящие часы занятий и тренировок. В кружке бальных танцев она безропотно уступила крикливой девчонке с вылупленными глазами своего партнера. Больше мальчиков не нашлось, и с танцев пришлось уйти.

Когда ставили в театральном кружке пьесу, Маша отдала свою главную роль подружке, потому что та пригрозила рассказать мальчику, который очень нравился Маше, как Маша описалась в садике на детском утреннике. С подружкой после этого они даже не поссорились.