Куплю твою жизнь (СИ) - Рахманина Елена
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Меня удочерили, — обиженно отвечает, тихо. Чтобы никто не слышал.
Размышляю о том, чтобы взять её за руку и увести отсюда. Я ни черта не соображаю, вокруг творится хаос, а мы в его эпицентре. Но одно я знаю точно. Не хочу, чтобы Аня оставалась здесь.
У меня есть тысяча вопросов, которые хочется ей задать. Почему она ни разу не позвонила мне? Почему не вышла на связь? Причина была, но какая? Как её могли удочерить в такие сроки? Это же не законно! Или богатым закон не писан?
— Я не знаю, кто вы, — обращаюсь к мужчине, поднимаясь, — и какое отношение имеете к моей сестре, но она с вами не останется.
Внутри меня буря бьётся о скалы. Чувствую, что готова разорвать любого, кто посмеет приблизиться ко мне и Ане. Перевожу взгляд на Сабурова. Он сидит, как сидел. Вольготно и спокойно. Наблюдает за мной. Мне бы хотелось верить, что он мне поможет. Но его вид говорит об обратном. Он не на моей стороне.
— Серафима, сядь, — приказывает мне Сабуров. В его голосе холодная сталь. Сглатываю слюну, ощущая, как решимость тает. Куда я уйду, если он против?
— Серафима, выслушайте нас, — просит мужчина.
Опускаю взгляд на Аню. Она пойдёт со мной куда угодно. В груди бухает сердце, и пульс в виски.
— Наташа, уведи пока Анечку, — отдаёт распоряжение мужчина предполагаемой супруге.
Я сильнее сжимаю пальчики сестры.
— Аню у вас никто не отнимет, Серафима, но нам нужно поговорить с вами, — пытается вразумить меня.
— Один раз уже отняли, — задираю упрямо подбородок.
Мой взгляд мечется с незнакомца на Сабурова, к женщине, которая направляется в мою сторону. Ощущаю себя загнанной в угол.
— Пойдём, Анечка, — словно к собаке с лакомством в ладошке и поводком за спиной, обращается женщина к сестре. Вкрадчиво, с милой улыбкой. Впрочем, улыбка у неё действительно милая и располагающая. Она тут единственная похожа на человека.
Сестра смотрит на меня, ожидая моего решения. Деваться особо некуда.
— Всё будет хорошо. Я никому тебя не отдам, — заглядываю в её глаза, донося информацию. Чтобы она верила в меня. Секунду колеблется. Кивает. Верит.
Её уводят. Мы остаёмся втроём.
Больше не понимаю, кто друг. Кто враг. Поведение Сабурова выбивает из колеи.
Сжимаю челюсть, ожидая обещанной речи.
— Ну, — подстёгиваю, теперь смотря в глаза только незнакомца.
— Присядь, — кивает на диван. Во мне кровь бурлит, я едва не прыгаю, стоя на месте, от переизбытка чувств. Пытаюсь справиться с собой и медленно, подрагивая каждой мышцей, сажусь рядом с Сабуровым под его пристальным взглядом. Не смотрю на него, но хорошо чувствую.
— Аня — моя родная дочь, — говорит Николай Сергеевич.
Глава 22
Но я до этого уже успела догадаться. Зачем ещё могла ему потребоваться девочка.
— Что-то вы о ней долго не вспоминали, — моя верхняя губа приподнимается от испытываемого отвращения.
Он качает устало головой. Не соглашаясь со мной. Отрицая мои слова.
— Я ничего не знал о ней, пока не объявилась ваша мать. Снова. Много лет назад она сбежала от меня вместе с моим бухгалтером. Обобрав меня. Будучи уже беременной. Ничего мне об этом не сказав. Не знаю, каким был их план, искать их я не стал. Недавно у неё закончились деньги, и она ко мне обратилась. Рассказала про дочь и шантажировала её местонахождением, — он замолкает на мгновение, а затем продолжает: — И нашей связью.
История, к моему неудовольствию, весьма походила на правду. Вполне в духе моей мамашки.
Опустила взгляд на свою юбку. Стыд за мать жёг щеки так, будто я в ответе за её поведение. Во мне её кровь, и эта кровь отравляет моё существование с рождения.
— Ане без вас плохо, а вам без неё, — продолжает он. Цепко наблюдаю за ним. Его взгляд перемещается на Сабурова, словно в ожидании одобрения. Спасибо, что не по бумажке читает. — Я предлагаю вам остаться с ней. Вы обе ни в чём не будете нуждаться. Я знаю, что вы занимаетесь спортом. Поверьте, живя здесь, будет легче достичь цели. Или найти любую другую.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})Его слова звучат красиво. Складно. Если бы не одно жирное но. Когда он забирал Анечку, плевать ему было на моё благополучие и то, как нам плохо друг без друга. Наверняка это он сделал так, чтобы она не могла связаться со мной. Но затем вмешался Сабуров.
Догадываюсь, что Ратмир нарядил меня в костюм от «Диор» только потому, что хотел, чтобы я понравилась этим лощёным богачам. В их чистом, без единой соринки, домике.
Он решил оставить меня здесь. Сплавить, да так, что совесть будет молчать.
Я чуть наклоняюсь корпусом вперёд, будто вот-вот упаду с дивана. Сжимаю с силой пальцы. Костяшки белеют. Едва сдерживаюсь, чтобы не кинуться ему на шею и умолять об ином варианте. Я к такому не готова. Не готова расстаться с ним.
Ведь у него имелся выбор. Я видела это по лицу бывшего хахаля матери. Он, очевидно, боится моего покровителя.
Сабуров мог забрать из этого дома и меня, и Аню. Но не захотел. Ему куда удобнее избавиться от меня. Вырвать занозу с корнем. А если глубоко застряла — с кожей.
Чувствую его тяжёлый взгляд на себе. Ждёт моего решения.
Я должна была быть ему благодарна. Но ни на какую признательность сейчас не способна. Мне хочется вцепиться в его лицо ногтями за то, что творится в моём сердце.
Господи, какая же я наивная дура. Самонадеянная, самодовольная, уверенная в себе настолько, что уже не сомневалась, что его яйца в моих руках. А он взял и обрубил мне кисти.
Я не могу встать и уйти. Не могу не согласиться. Не могу доверить неизвестным людям сестру. Выбор без выбора.
Разрешили бы они ей видеться со мной, скажи я нет сейчас? Не факт.
А Сабуров… он уже отказался от меня.
— Хорошо, — медленно поднимаю ресницы, смотрю на Николая Сергеевича.
Он скупо улыбается.
От взгляда Сабурова моя щека грозит вот-вот возгореться.
У меня в руках его последний подарок — сотовый телефон. Я сжимаю его пальцами так сильно, что кажется, он вот-вот треснет. Сдерживаю себя от того, чтобы не посмотреть на него. Если я позволю себе эту слабость, то вцеплюсь в его ногу и он будет уходить отсюда, таща меня по полу. Потом отряхнёт ботинок, чтобы сбить грязь, и пойдёт дальше.
Поднимаюсь, как примерная девочка. Ведь этого от меня и ждут.
— И где моя комната?
Хозяин дома вновь улыбается дежурной улыбкой. Переводит взгляд на Сабурова в ожидании разрешения. Тот, должно быть, кивнул, не знаю. Но мужчина поднялся и вывел меня из гостиной.
Пытаюсь держать себя в руках, но, кажется, рассыпаюсь с каждым шагом всё больше и больше. Оставляя в следах от моих шагов пепел.
Николай Сергеевич провёл меня в просторную комнату на втором этаже. Девчачью. Красивую, с бледно-лиловыми стенами, белой кроватью с балдахином и большими окнами с видом на сад. Не спальня — сказка. Сколько же Сабуров заплатил за этот дорогой приют?
— Смежная с этой комнатой детская Аннушки. Господин Сабуров распорядился позднее привезти ваши вещи. Располагайтесь, скоро ужин. Если пожелаете, его поднимут сюда.
Когда дверь за ним закрывается, я припадаю спиной к стене и медленно сползаю по ней. Наконец позволив себе чувства. Рыдания вырываются из меня толчками, крупная дрожь сотрясает всё тело. Я закрыла рот рукой, потому что опасалась, что меня услышат и на первом этаже.
Такой брошенной я не ощущала себя, даже когда мама ушла. Тогда всё воспринималось иначе, осознание пришло не сразу.
Но Сабуров… мне казалось, он не сможет отказаться от меня. Я чувствовала, что, несмотря на все мои выходки, он что-то испытывает ко мне. Но выяснилось, что нет.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})Дверь из смежной комнаты распахнулась. Вошла Аня.
Мне совсем не хотелось, чтобы она видела меня такой разбитой.
— Спичка! Ты здесь! Ты осталась! — испуганная моим состоянием, она подбегает ко мне и не знает, что делать. — Почему ты плачешь? Тебя кто-то обидел?
Аня опускается на пол рядом со мной, неловко пробуя меня обнять. Я сжимаю её за плечики, не в силах справиться с собственной болью и разочарованием.