Волшебники Маджипура - Роберт Силверберг

- Вы предпочтете снова сойтись в борьбе, мой господин, или же выясним наши отношения на палашах? - с изысканной вежливостью осведомился Гиялорис. - Так или иначе, но сейчас вам представилась для этого самая последняя возможность.

Вместо ответа Фархольт яростно взревел и без малейшего промедления нанес мечом могучий размашистый удар, который Гиялорис лишь с трудом смог отразить, в последний момент заметив тусклый блеск клинка. Фархольт все с тем же яростным жаром нанес еще один удар, и еще, и еще. Гиялорису удалось парировать их, но все же четвертый удар со звоном обрушился на его шлем, и он потерял ориентацию, точь-в-точь как в тот день, когда он боролся с Фархольтом во время Игр в Лабиринте. Голова у него закружилась, и он отступил на несколько шагов в сторону.

- Где ты, Гиялорис? - раздался в странной полуночной мгле крик Фархольта. - Иди сюда; пора закончить дело! Это наша последняя встреча, и твое мясо сегодня будут жрать милуфты!

- И впрямь пора закончить, - отозвался Гиялорис. Его все еще покачивало, но в нем с каждым мгновением все сильнее разгоралась ярость, какой он не знал еще, пожалуй, никогда в жизни. - Да, Фархольт, милуфты будут сегодня клевать твой или мой труп. Один из нас не уйдет отсюда.

Он, пошатываясь, шагнул обратно, туда, где, по его расчетам, должен был находиться Фархольт. Держа обеими руками свой огромный меч, он в темноте наугад нанес удар параллельно земле с такой силой, какую можно проявить, пожалуй, лишь раз в жизни, ибо его переполняли ненависть, презрение и омерзение к этому человеку, так долго без всякой причины преследовавшему его и старавшемуся отравить ему жизнь. И почувствовал, как его клинок отшвырнул в сторону меч пытавшегося защититься Фархольта.

Он сделал еще шаг и повторил свой удар, а потом еще раз. Меч разрезал панцирь Фархольта на уровне пояса, как простую бумагу, и вонзился глубоко в бок великана, достав почти до позвоночника. Фархольт издал булькающий звук и, согнувшись, упал набок. Гиялорис, стоя над ним, снова воздел свой меч, но затем, несмотря на темноту, понял, что в повторном ударе нет никакой необходимости: он с одного раза разрубил Фархольта почти пополам.

Герцог Свор, находившийся в совсем другой части поля, тоже вступил в сражение, поскольку не видел никакого приличного способа избежать этого, и вдруг обнаружил перед собой кого-то не выше ростом, чем он сам. Не долго думая, он схватил своего противника за плечо, подтянул вплотную к себе и вгляделся в лицо. И по ледяному блеску глаз он узнал, что это был не кто иной, как Верховный канцлер, бездушный Фаркванор, которого он ненавидел и презирал больше, чем кого-либо еще из обитателей мира.

- Я никак не рассчитывал встретить вас в бою, - первым заговорил Свор. - Ведь вы же совсем не воин, не так ли, Фаркванор?

- Но я заметил бы, что и вы тоже. И все же мы оба здесь. Как вы думаете, почему?

- Я - потому, что предан моему другу. А вы, как я полагаю, потому, что надеетесь заслужить дополнительные симпатии Корсибара, продемонстрировав ему свою доблесть. В той степени, конечно, в какой это слово применимо к вам. Может быть, я ошибаюсь?

Все это время Свор продолжал крепко держать корчившегося Фаркванора за воротник.

- Отпустите меня, Свор. Ведь между нами нет никакой ссоры. Пусть эти грубые большие животные режут друг друга; но зачем сражаться нам с вами? Мы, обитатели духовного мира, являемся естественными союзниками.

- Как интересно это узнать! - рассмеялся Свор. - Тогда скажите мне, мой дорогой любимый союзник: это вы посоветовали Гониволу на переговорах посулить мне Тизмет в качестве платы за предательство? На всем, что он говорил мне, я видел отчетливый отпечаток вашей руки.

- Отпустите меня, - повторил Фаркванор. - Мы сможем обсудить все это в другое время и в другом месте. Давайте уберемся отсюда подальше и предоставим этим грубым мужланам возможность и дальше упражняться в разрушении.

- Ну нет. Думаю, что я наконец стану героем. Пришло время показать, что я могу быть отважным, по крайней мере имея дело с такими, как вы.

С этими словами он вынул меч, который так редко в своей жизни использовал, и отступил на шаг, чтобы пронзить врага. Но одновременно с выпадом Свора Фаркванор молниеносным движением извлек кинжал, висевший на поясе у него за спиной и нанес резкий быстрый удар Свору чуть ниже ребер. Этого следовало ожидать, с горечью подумал Свор, ведь не могло быть такого, чтобы у Фаркванора не было припрятано оружие, которое он мог бы пустить в ход. Но сделать он уже ничего не мог, острие вонзилось ему в незащищенный живот, и он почувствовал, как по его внутренностям мгновенно разлилась река расплавленного металла.

- Ловко сделано, - через силу улыбнувшись, пробормотал Свор. - Вы верны себе до последней минуты. - С этими словами он пронзил своим мечом Фаркванора так, что острие показалось со спины. Затем ноги его подкосились, он навалился на врага, словно хотел обнять его. И в этом странном объятии они оба упали наземь, и их кровь смешалась на поле битвы.

Престимион потерял уже второго скакуна, того, которого уступил ему Гиялорис; животное убили под ним, когда он пробирался в полуденной тьме, призывая своих людей. Он пошел дальше пешком, прицепив лук за спиной и держа меч в руке. Действие заклятия темноты начало ослабевать, небо понемногу светлело, и он уже отчетливо различал усеявшие землю тела погибших и умирающих людей, мелкие стычки, на которые разбилось общее сражение. Ему казалось, что инициатива боя полностью перешла в руки его армии. Не осталось и следа ни от той стены из людей со щитами, которую Корсибар разместил на вершине холма, ни от подразделений второй линии: обе эти группы, каждой из которых вполне подошло бы название "армия", вместе спустились на середину склона и сейчас пребывали в состоянии полного хаоса, а мятежники, похоже, готовились замкнуть вокруг них кольцо и запереть ловушку, из которой уже никто не смог бы ускользнуть.

Он разыскивал Септаха Мелайна, Гиялориса, Абриганта или еще кого-нибудь из знакомых. Но никого из них найти не удалось, а встреча с единственным знакомым - он действительно хорошо знал этого человека - не доставила ему ни малейшей радости. Сквозь редеющую тьму к нему направлялся Дантирия Самбайл в прекрасных доспехах, вид которых, правда, несколько портили царапины и грязь. В одной руке он держал обнаженный меч, а в другой - большой топор грубого вида, очень похожий на те, которыми пользуются лесорубы. Сначала лакей, а теперь хозяин, подумал Престимион. В этот день ему приходилось иметь дело поистине с безмерным количеством зла.

А прокуратор, похоже, прекрасно чувствовал себя на залитом кровью поле сражения.