Популярная психологическая энциклопедия - Сергей Степанов

Следует, однако, признать, что толерантность как особенность сознания или личностная черта не присуща человеку изначально и может никогда не появиться, не будучи специально воспитана, сформирована. Наоборот, человеку скорее органично присуща противоположная тенденция – настороженность, легко переходящая во враждебность по отношению к тем, кто от него отличается, на него не похож. Безотчетно другой, иной воспринимается как представляющий угрозу. При столкновении с вариациями мироощущения, облика и поведения почти бессознательно срабатывает механизм сравнения и оценивания: не такой, как я, – это значит хуже или лучше меня? Против признания чужого превосходства восстает сама природа человека (признать чье-то превосходство способен лишь человек высокой личностной организации; для большинства же наивысшей оценкой является «не хуже, чем я»). Казалось бы, можно допустить равенство другого себе по значимым параметрам – интеллекту, нравственности, воспитанности, способности испытывать благородные чувства. Однако в таком случае возникает затруднение в определении самооценки, особенно если объективных оснований для высокой самооценки недостаточно. (Как говорил персонаж одного американского романа, погромщик-расист, «если я не лучше негра, то кого же я лучше?».) Появляется соблазн самоутвердиться за счет противопоставления себя как принадлежащего к достойной группе («своим» по национальному, классовому, религиозному, имущественному или даже по половому признаку) группе менее достойной («чужим», которые по данному признаку отличаются). При этом для характеристики группы «чужих» привлекают отдельные реальные негативные факты, которые неоправданно обобщаются и складываются в определенный стереотип социального восприятия («женщины глупы», «чернокожие ленивы», «мусульмане жестоки» и т. п.). Далее, при столкновении с индивидуальным представителем группы «чужих», который еще никак не продемонстрировал негативных качеств и, возможно, вовсе ими не обладает, они ему просто приписываются, оправдывая негативное отношение и социальную дискриминацию.

Воспитание толерантности предусматривает отказ от социальных предубеждений в пользу объективного, трезвого отношения к любому человеку вне зависимости от его индивидуальных особенностей. Но такое толкование толерантности (именно оно сегодня широко пропагандируется) допускает противоположную крайность, и даже не одну.

Во-первых, отказ от предубеждений, предрассудков, то есть от негативных социальных стереотипов, легко обращается в их замену на позитивные стереотипы, которые, по большому счету, представляют собой такие же неадекватные обобщения, то есть предрассудки наоборот. Нередко воспитание толерантности сводится к демонстрации положительных примеров, а именно того, что представители другого пола, вероисповедания, социального слоя и т. п. обладают достоинствами. Фактически взамен стереотипа «NN плохие» формируется противоположный стереотип «NN хорошие», хотя оснований для такого суждения ничуть не больше.

Во-вторых, подлинная толерантность состоит в отказе от оценочных суждений на основании несущественных, малозначимых индивидуальных и групповых различий – таких, как внешний облик, национальные особенности характера, культурно-обусловленные манеры поведения и т. п. Однако некоторые вариации объективно заслуживают оценки, и отказ от нее представляется более чем спорным. Например, широко провозглашаемая толерантность в отношении так называемых сексуальных меньшинств оборачивается подлинными извращениями общественного сознания в форме легализации однополых «браков», публичных демонстрациях сексуальных перверсий и т. п. Брезгливое отношение к извращенцам – естественная реакция нормального человека, и ее подавление под лозунгами толерантности производит впечатление перегиба в другую сторону.

Подлинная толерантность, действительно, является ценным качеством развитой личности. То есть такой личности, которой ради самоутверждения не требуется унижение кого-то другого. В то же время это качество требует сохранения естественной, здоровой неприязни к негативным явлениям в плане идеологии, общения и поведения. Иными словами, принципы толерантности можно выразить следующим образом. Нельзя осуждать подлеца другой национальности и веры на том основании, что он принадлежит не к моему народу и исповедует другую веру. Однако, вне зависимости от этого, нельзя и не осуждать его за то, что он подлец.

ТОЛПА

Первые капитальные труды, которые могут быть названы социально-психологическими, появились на рубеже ХIХ – ХХ вв. К ним в первую очередь следует отнести работу французского психолога, социолога и историка Гюстава Лебона «Психология толпы» (1895; в 1898 г. переведена на русский язык под названием «Психология народов и масс», новое издание – СПб., 1995), а также работы его соотечественника Габриэля Тарда, посвященные психологии общественных отношений. По сей день эти книги читаются с неизменным интересом, чего не скажешь о громоздкой «Психологии народов» Вильгельма Вундта. В этих книгах, так же как и в «Социальной психологии» У.Мак-Дугалла (которая многими признается первым собственно социально-психологическим трудом), развивались идеи, касавшиеся психологии больших групп – «народов и масс». В социально-психологических исследованиях эта проблематика впоследствии отступила на второй план, хотя замечательные работы по психологии больших групп появлялись и позднее. Блестящими примерами могут считаться «Психология масс и фашизм» В.Райха (1933; рус. пер. – 1997), а также «Век толп» С.Московичи (1981; рус. пер. – 1996), во многом, кстати, опирающаяся на представления Лебона и Тарда. Психологию масс Московичи конкретизирует в целой системе идей, среди которых особенно существенны следующие:

1. Психологически толпа – это не скопление людей в одном месте, а человеческая совокупность, обладающая психической общностью.

2. Индивид существует сознательно, а масса, толпа – неосознанно, поскольку сознание индивидуально, а бессознательное – коллективно.

3. Толпы консервативны, несмотря на их революционный образ действий. Они кончают реставрацией того, что вначале низвергали, ибо для них, как и для всех находящихся в состоянии гипноза, прошлое гораздо более значимо, чем настоящее.

4. Массы, толпы нуждаются в поддержке вождя, который их пленяет своим гипнотизирующим авторитетом, а не доводами рассудка и не подчинением силе.

5. Пропаганда (или коммуникация) имеют иррациональную основу. Благодаря этому преодолеваются препятствия, стоящие на пути к действию. Поскольку в большинстве случаев наши действия являются следствием убеждений, то критический ум, отсутствие убежденности и страсти мешают действиям. Такие помехи можно устранить с помощью гипнотического, пропагандистского внушения, а потому пропаганда, адресованная массам, должна использовать энергичный и образный язык аллегорий с простыми и повелительными формулировками.

6. В целях управления массами (партией, классом, нацией и т. п.) политика должна опираться на какую-то высшую идею (революции, Родины и т. п.), которую внедряют и взращивают в сознании людей. В результате такого внушения она превращается в коллективные образы и действия.

Резюмируя все эти важнейшие идеи психологии масс, идущие от Лебона, Московичи подчеркивает, что они выражают определенные представления о человеческой природе – скрытые, пока мы в одиночестве, и заявляющие о себе, когда мы собираемся вместе. Иначе говоря, фундаментальный факт состоит в следующем: «Взятый в отдельности, каждый из нас в конечном счете разумен; взятые же вместе, в толпе, во время политического митинга, даже в кругу друзей, мы все готовы на самые последние сумасбродства». Более того, толпа, масса понимается как социальное животное, сорвавшееся с цепи, как неукротимая и слепая сила, которая в состоянии преодолеть любые препятствия, сдвинуть горы или уничтожить творения столетий. Для Московичи очень важно, что в толпе стираются различия между людьми и люди выплескивают в нередко жестоких действиях свои страсти и грезы – от низменных до героических и романтических, от исступленного восторга до мученичества. Такие массы играют особенно большую роль именно в ХХ столетии (в результате индустриализации, урбанизации и т. д.). Поэтому, по мнению Московичи, психология масс наравне с политэкономией является одной из двух наук о человеке, идеи которых составили историю, поскольку они конкретно указали на главные события нашей эпохи – на «массификацию», или «массовизацию».

Таким образом, психология масс (толпы) основана прежде всего на резком противопоставлении индивида вне толпы ему же, находящемуся в составе толпы. Лишь во втором случае существует коллективность (коллективная душа, по терминологии Лебона) или даже социальность.