Луна предателя - Линн Флевелинг

Серегил рассеянно вертел в руках маленькую восковую фигурку, переданную ему Теро, и вспоминал прощальные слова мага:

«Помни о своей сущности и положись на нее». Не начал ли Теро говорить загадками, как руиауро? Или Серегил просто услышал в его словах то, что хотел услышать?

Нет, конечно, он все понял правильно. Восковая фигурка несла в себе заклинание, и требовалось лишь произнести тайное слово, чтобы магия начала действовать, — Нисандер много раз делал то же самое, поскольку сам Серегил был лишен способности к волшебству. Намекая на «сущность», Теро наверняка имел в виду истинную сущность. Серегил любил это заклинание еще со времен своего ученичества у Нисандера: оно превращало человека в животное и давало, как считалось, возможность заглянуть в собственное сердце.

Вскоре после того, как они с Алеком прибыли в Римини, Нисандер проделал это с юношей, и никто особенно не удивился, когда Алек превратился в великолепного молодого оленя.

Серегилу было не намного больше лет, чем Алеку, когда Нисандер в первый раз попробовал заклинание на нем. Очнувшись в гибком буром теле выдры, Серегил чуть не заплакал от разочарования. Он рассчитывал на что— то более впечатляющее — например, волка или хищную птицу; ему хотелось походить на учителя, который превращался в орла. Глядя на узкую усатую мордочку, отразившуюся в зеркале, которое специально поставил на пол Нисандер, Серегил чувствовал себя невероятно смешным.

— Выдра? — буркнул он и с отвращением услышал собственный тихий писклявый голосок. — На что она годится, кроме как на воротник?

— Выдры — сообразительные игривые животные. Насколько я знаю, они используют всякие инструменты. — Нисандер провел рукой по гладкой спинке зверька. — У них острые зубы, и они для своего размера прекрасные бойцы, если оказываются загнанными в угол.

— Совсем не то, что я выбрал бы, — фыркнул Серегил, все еще скептически глядя на свое отражение.

— А почему ты думаешь, что мог бы выбирать, милый мальчик? — рассмеялся Нисандер. Серегилу пришлось, переваливаясь и скользя, преодолеть бесконечную лестницу, чтобы спуститься в сады Орески и наконец добраться до одного из прудов; какой же ни с чем не сравнимой радостью оказалась вода!

Серегил стряхнул с себя подкравшуюся дремоту и сел на постели. Бесшумно подкравшись к двери, он прислушался к тихим голосам стороживших его троих родичей. Сестры Серегила и Кита предложили посидеть с ним, но он отказался, сославшись на усталость.

То, что они поверили и оставили его в покое, отозвалось в душе глухой болью.

Серегил придвинул кресло к балконной двери и приготовился к ожиданию, понимая, что для задуманного еще слишком рано.

Глядя на луну, он прикинул, на какой высоте она должна оказаться через час, и стал смотреть на дом напротив.

Алек посидел какое-то время с Бекой в коллосе, потом ушел в свою комнату. Серегил видел, как его фигура четко обрисовалась на фоне освещенного прямоугольника двери, и с трудом подавил желание помахать Алеку. Через некоторое время свет в окне погас, хотя Серегилу казалось, что он видит темный силуэт друга, разделяющего его ожидание.

Однако не только луна указывает время хорошему грабителю. Какое-то внутреннее чувство сказало Серегилу, что наступил нужный момент: словно в ночном воздухе разлился особый аромат или тишина обрела специфический оттенок.

Серегил отодвинул кровать и нащупал незакрепленную плитку пола. Доставая веревку с крюком, он задел куклу и почувствовал, как прядка древних волос обвилась вокруг пальца; до него донесся отзвук странной нежной мелодии.

— Вы прощаетесь со мной, друзья? — прошептал Серегил с благодарностью.

Он бросил веревку на кровать, вернул на место плитку и переоделся для ночной работы в темные штаны и тунику. Потом сунул восковую фигурку, переданную Теро, под одеяло и прошептал: «Выдра».

На постели появилась знакомая фигура, и Серегил обнаружил, что смотрит на посмертный слепок собственного лица. Не владея магией, он не мог придать этому манекену подобие жизни, поэтому ограничился тем, что повернул фигуру на бок и уложил в более естественной позе. Прикосновение к холодной восковой коже заставило его поежиться. Ощущение было такое, словно он забавляется с собственным трупом.

«Остается только молить богов, чтобы никто не пришел меня проведать», — подумал Серегил, выходя на балкон.

Когда он закинул крюк на крышу, скрежет металла по черепице прозвучал устрашающе громко; поврежденная рука заболела, когда Серегил стал карабкаться по веревке. Однако эта боль была ничем по сравнению с той смесью страха и возбуждения, которая охватила его на крыше. Он снова чувствовал себя ребенком, улизнувшим из дому, или Котом, отправляющимся на добычу по крышам вилл Римини. Так или иначе, он чувствовал себя самим собой, как не чувствовал уже месяцы, если не годы, и это было удивительно приятно.

Его ноги сами вспомнили тайный путь — вниз по заброшенной лестнице до площадки, которая выходила к стене сада.

Как только Серегил спрыгнул на землю, из глубокой тени справа появился Алек. Не говоря ни слова, они двинулись дальше: тени-близнецы в темноте.

— Ты устроил замечательное представление в лиасидра, — сказал Серегил, когда они оказались за пределами тупы Боктерсы. — Молодец!

Алек презрительно фыркнул.

— Ах, так, значит, тебе нравится, когда я веду себя, словно прилипчивый мальчишка-потаскун?

— Ты именно такое впечатление старался произвести?

— Потроха Билайри, Серегил, ты тогда застал меня врасплох, и я просто брякнул первое, что пришло в голову. — Плечи Алека печально поникли. — Мне теперь стыдно смотреть в глаза Коратану.

— Сомневаюсь, чтобы его мнение о тебе стало хуже, чем было, — хмыкнул Серегил.

Этой ночью тупа Акхенди была погружена в тишину. Выбирая самые темные проулки, Серегил и Алек стороной обошли несколько все еще открытых таверн и никем не замеченные добрались до дома кирнари.

С помощью крюка на веревке они влезли на крышу и осторожно заглянули сверху во внутренний двор с садом. Судя по темным окнам, все обитатели улеглись спать.

Друзья спустились в сад и двинулись по дорожке между клумбами. Миновав беседку, где в последний раз они видели Амали, Серегил и Алек обнаружили, что дверь, ведущая в спальню кирнари, открыта.

Алек направился к двери, но Серегил удержал его: где-то рядом раздался шелест шелка.

— Я так и думал, что ты можешь заглянуть, изгнанник. Серегил и Алек пригнулись, пытаясь спрятаться за кустами, однако в углу сада вспыхнул мягкий волшебный свет. Шар сиял в ладони Райша-и-Арлисандина; его света как раз хватало, чтобы стали видны морщинистое лицо кирнари и подлокотники кресла, в котором тот сидел. Когда Райш поднял другую руку, Серегил и Алек увидели, что он держит в ней глиняную чашу. Кирнари отхлебнул вина и поставил чашу на маленький столик рядом с креслом.