Пришедшие из мира имен - Леся Соколова

— Вот и замечательно. А я думала, что вы были близки, и боялась, что кто-то из родственников заберёт мою малышку.

— В тот день я видел её в первый и последний раз.

— Я часто представляла её и эгоистически радовалась, что всё так вышло. Мне так стыдно. Лала изменила мою жизнь, она тотально переформатировала всю мою суть.

— У меня нет детей, я не могу себе представить, как это.

Мы спустились на уровень ниже, чтобы искупаться. Народ вывалил погреться на солнышке и всюду царит атмосфера радостного возбуждения. Высокий воу, совсем юный, стремительно подбежал к моей спутнице, не обращая на меня ни малейшего внимания. Он обнял её и приподнял над полом, а затем поставил, взял её руки в свои ладони и поцеловал.

— ИмА, я помню твои руки! Ты узнаёшь меня?

— О, Тальтик, ты вырос настоящим великаном!

Несмотря на то, что от парня звучало совсем иначе, он очень обрадовался, что мамочка признала своего малыша. Он весело засмеялся, а она встала на цыпочки и погладила его по щеке:

— Ты всегда будешь жить в моём сердце, что бы ни случилось, ты же знаешь, малыш, я так тебя люблю.

Они снова обнялись. Малыш был раза в два крупнее её и, казалось, ещё не научился как следует договариваться со своей массивной фигурой. Его движения были резкими и неуклюжими.

— Спасибо тебе, имА!

Она наклонила его голову руками, привлекая к себе, и поцеловала в лоб. А затем он очень быстро умчался в припрыжку, не сочетающуюся с его массой, весь сияющий от счастья. Сцена развернулась стремительно и заняла не более трёх минут. В этой женщине столько любви, которая звучит их неё искренне и естественно! Она вскармливает и взлелеивает жизнь, а я чую смерть, идя следами боли на запах агонии. Должно произойти настоящее чудо, чтобы такой, как я, понравился ей.

— Удивительно, как они меня вспоминают? Тальтик был со мной около года, совсем ещё несмышлёныш толстенький. С тех пор, как мы расстались, я вряд ли видела его!

— Возможно, мы запоминаем то, что хотим помнить?

Она кивнула, улыбаясь. Она всегда улыбается спокойной едва уловимой полуулыбкой, как будто всегда счастлива!

Мы купались, потом загорали, пили воду, обливая друг друга, как два расшалившихся ребёнка, снова гуляли и оба сделали вид, что не заметили наступления дня Пранаи. Время текло так непринуждённо, как будто бы не хотело нам мешать и скромно отошло в сторону. Мы не расставались несколько суток, но я заметил это только тогда, когда поступил вызов с предложением взять «клиента». Оценив объём линейного времени с момента встречи с Лалой, я понял, что прошло 124 часа, почти четверо суток Синона, как она и говорила.

Вся моя прошлая жизнь вместе с охотами и преследованиями показалась мне далёкой плоской декорацией, лишь гротескной постановкой, предшествовавшей реальности. Я с уверенностью ответил, что сам больше не занимаюсь этой деятельностью и предоставил список моих преемников, живущих на разных планетах Конфедерации.

7.

Месяца через два меня пригласил мастер Анцимун на семейный ужин в Минунзу.

 Я пришел с женой.

 Чем жена отличается от подруги? Наши имена преобразились в слиянности, заметно звучащей всем окружающим. Звук прежнего имени изменился настолько сильно, что я не смог вспомнить его, хотя носил с тех пор, как стал Охотником. Впрочем, все остальные я тоже не вспомнил.

 Вот так всё просто!

 И никакого тебе обряда Принадлежания, пытающегося навязать извне желаемую Цельность мужчине и женщине, невозможную на данном этапе их эволюционного развития. Слияние внутреннего звучания происходит сам по себе, не нужно прикладывать никаких усилий и стараний.

 Сосканировав парное имя, исходящее от меня, все мои близкие сначала впадали в стопор недоумения, а потом, спохватившись, поздравляли нас. В нашу честь, даже, разыграли мини пьесу на тему семейной жизни. Ооочень уморительно, хохотали до слёз.

Мастер Анцимун с женой приняли решение отойти от дел и посвятить оставшееся время жизни вопросам переходного возраста. Этого возраста мы достигаем дважды за каждое воплощение. Первый раз — когда в нас умирает ребёнок, и мы становимся взрослыми, а второй — когда мы вновь собираемся стать ребёнком. Старики путешествуют по обитаемым планетам ближайших галактик в поисках применимости в следующей инкарнации.

Я с благодарностью согласился занять его место в театре Минунзу.

Я стал верить в то, что жизнь — настоящее чудо, её невозможно ни постигнуть, ни измерить, ни вписать в привычные рамки. Однажды Герт вернётся в мою жизнь, нашу жизнь, войдёт в неё звуком другого имени, но несмотря на это, мы узнаем друг друга.

Не мы даём детям имена, они приходят со своими.

 А мы можем лишь прожить этот непостоянный Звук, пытаясь познать Суть Пришедшего к нам.

Килан

1.

Придя в мой сон во второй и последний раз, Герт показал мне, что значит быть Киланом, находясь внутри него и вспоминая его жизнь, как свою собственную. При этом ты знаешь, что он — другое существо, а ты просто свидетель, несмотря на правдоподобность воспринимаемого.

Я — Килан, навечно отождествлённый со звуком имени данного мне в соблюдение незыблемых ритуалов нашей великой цивилизации. Воспоминания о себе начинаются с того, как я нахожусь посреди белой растрескавшейся совершенно безжизненной равнины. Мельчайшая белая пыль клубится миниатюрными торнадо, оставляя спиральный плоский след на земле, и осыпает шелк моей длинной одежды, расшитой орнаментами по низу рукавов, подола и на поясе. Мягкие туфли, в которые я обут, тоже осыпаны белой пудрой перламутровой пыли, но я не пытаюсь стряхнуть её, как это сделал бы человек, а просто продолжаю следовать намеченному пути. Когда пыль оседает на лице настолько, что затрудняет дыхание, я смахиваю её тонкими пальцами с длинными ногтями, которые кажутся отполированными. Мягкие волосы, перехваченные на лбу жгутом, естественно закрученными локонами спадают до лопаток, переходя в длинную огненно-рыжую бороду. Цвет волос удачно дополняет фиолетовый шелк одежды с золотистым орнаментом. Должно быть, я молод, силён и великолепно сложен, но совсем не чувствую себя таковым.

Я вообще ничего не чувствую.

 Никогда.

 И никогда ни с кем не сравниваю себя, поскольку никто не интересует меня, кроме себя самого.

Кудри треплет тёплый, но не жаркий, сухой ветер. Эти хаотичные потоки воздуха говорят о том, что я вдали от крупного силового узла, в пределах которого невозможны подобные спонтанные природные явления и всё предельно стабильно. Ничто не отравляет так жизнь, как непредсказуемость. Вот, и сейчас она ворвалась в мою упорядоченную жизнь, стерев с потрескавшегося лица земли годами проторенную тропу.