Пепел - Стефан Жеромский

– Чего?

– Такой жизни.

– Что это вдруг за сентименты!

– Я говорю это вам, как солдат солдату. Клянусь своей незапятнанной воинской честью, лучше смерть…

– Почему?

– Опостылела мне эта жизнь, – вот почему!

– Но почему же?

– Не могу я вынести этой службы. Не могу! Задыхаюсь я, погибаю. Не за тем я пошел на военную службу, чтобы жечь живьем испанских мужиков, истреблять целые деревни с бабами и детьми, усмирять огнем и мечом города. Говорю вам прямо: в душе я на их стороне.

– Это худо!

– Потому я и подал два года назад прошение об отставке. Но как ушло оно, так по сию пору нет ответа. Император воюет в Австрии, сидит в Париже, а ответа все нет как нет. И я вынужден поступать против совести, позорить свое оружие. Я сражаюсь с самим собою, воюю со своим разумом. Сотни раз я искал смерти, чтобы перестать наконец быть подлым рабом!.. Но и пуля меня не берет! Больше я уже не могу терпеть!

– Вы хотите вернуться на родину, капитан? Выгановский судорожно вздрогнул.

– Я – на родину?… Да, я… на родину… – прошептал он сухими губами.

Вошел дежурный офицер с рапортом о размещении в крепости лошадей улан. Выгановский говорил с ним таким резким, неумолимым и жестким тоном, точно совершенно преобразился. Покончив со служебными делами, он после ухода офицера вернулся к прежней теме:

– Само небо послало мне вас! Вы сами не знаете, какую огромную услугу можете мне оказать.

– Я весь к вашим услугам.

– В самом деле может случиться так, что вы пойдете отсюда в нужном направлении. Каков ваш дальнейший маршрут?

– Я должен пройти в Тортосу, сообщить сведения о вас и о других гарнизонах. Потом я вернусь в Сарагосу и в полк.

– В Тортосу? В штаб Сюше? – радостно воскликнул Выгановский.

– В чем дело?

– Братец вы мой! Да ведь там, может, уже давным-давно валяется в какой-нибудь канцелярии приказ о моей отставке. Наша связь с Францией была так долго прервана… Вы говорили, что благодаря вашим усилиям полевая почта восстановлена… Может быть, приказ получен.

– В таком случае я отправлюсь завтра.

Выгановский раскрыл объятия и громко, как ребенок, засмеялся. Однако через минуту он уже овладел собой.

– Вы шутите, братец! Так я вас и отпущу отсюда без отдыха.

– Завтра я уезжаю. Только бы сегодня выспаться мне с солдатами. Лошади отдохнут…

Кшиштофа уже совсем одолевал сон, хотя он видел еще бледное лицо Выгановского. Он проспал как убитый до следующего полудня. Разбудил его страшный июльский зной, проникавший в комнату через окна. Цедро сел на постели, здоровый и бодрый, действительно сильный, как андалузский скакун. С наслаждением думал он о приключениях, которые ждут его завтра, послезавтра, пока ему удастся добраться до Тортосы. Вошел Выгановский. В дверях он уже кричал:

– Ну, и хорош ваш Гайкось! Да я бы его, шельму, первого велел поджарить на огне. Если это правда, что он там плетет моим Вицекам…

– А что такое? – рассмеялся Кшиштоф.

– Вышел я на осмотр крепости и застал уже всех за вином. Нет, это просто прелесть: не они его, а он их угощает. У него с собой роскошное вино.

– Ну, это дело известное…

– Физиономия у него, как у быка, предназначенного для боев на арене в Бургосе. Такого фрукта я уже давно не встречал среди наших солдат. Сидит один среди моих пехотинцев, посасывает свой чубук, время от времени потягивает вино из кружки, верней из целой полукварты. Как заговорит, так дым у него пробивается сквозь усищи и вьется вокруг красного носа. Да, здорово у него носище зацвел от дорогих вин, – что и говорить!

– Он мне жизнь спас.

– Где?

– Под Бурвьедро. Меня было насмерть затоптали. Он остановил на всем скаку мою лошадь, когда я, простреленный, вылетел из седла.

– Будь они прокляты все эти битвы, все эти деревни и города! – крикнул Выгановский, расхаживая по комнате. – Разве у меня тут под началом не такие же разбойники, палачи, убийцы, а ведь я берегу и ценю их, потому что они лучше всех дело знают… В случае окружения эти скорее всего выручат из беды. Что мы тут, черт возьми, делаем! Ты еще долго думаешь тут оставаться?

– Пока мне не прикажут идти куда-нибудь в другое место. Это дело ясное. Может, война кончится.

– Эта война никогда не кончится. Я служу уже столько лет и знаю, какую войну и когда можно кончить. Наполеон не сложит оружия перед гверильясами, иначе он покроет себя позором, а победить этот народ немыслимо – это пустые разговоры, будто можно сломить его сопротивление! Я с этой шпагой немало походил по свету, видел, как борются народы. Их нельзя победить, потому что они стоят за правое дело и дерутся с энтузиазмом. Я открыто говорил об этом всем моим командирам, когда указывал, по каким причинам я подаю прошение об отставке.

– С одинаковым успехом можно доказать, что они дерутся совсем не за правое дело.

– Любопытно как!

– Неужели они с таким героизмом должны защищать инквизицию, неприкосновенность прав феодалов, монастырские поместья и династию Бурбонов! Ведь сто лет назад в войне за испанское престолонаследие[582] Арагония, Каталония и Валенсия зубами и когтями отбивались от этой самой династии. Как сейчас испанцы хотят только Бурбонов – Фердинанда седьмого или Карла четвертого, так тогда они хотели только австрийца Карла и выступали против Бурбонов. Темный народ. У нас такие идеи господствовали несколько сот лет назад. Кто бы из нас захотел сегодня самоотверженно сражаться за того или другого наследника престола. Подумайте только…

– А вы за кого сражаетесь? – с жесткой иронией спросил капитан.

– Я самоотверженно сражаюсь за свою родину! – крикнул Цедро, подскочив к Выгановскому.

– Ну, повторяйте этот девиз себе и господу богу… Я больше не хочу. Ухожу.

Через минуту он продолжал с лихорадочным румянцем на щеках:

– Сегодня ночью у меня созрел такой план. Когда вы будете уходить отсюда со своими людьми, я дам вам проводника испанца. Чтобы его не узнали соотечественники, мы переоденем его в такой же мундир, как у вас. Я дам ему своего коня. Он проводит вас верным, ближайшим и совершенно безопасным путем в Тортосу.

– Что это за человек? Не продаст ли он меня за несколько сребреников? Видел я таких среди них, которые ради выгоды льнут к французам, но и у своих не прочь поживиться.

– Это верный человек! Я ручаюсь за него головой. Сотни раз испытал я его верность. Испанец-то он настоящий, но озорник и вольнодумец. Потому он и льнет к французам. Верит, что при их содействии в стране скорее расцветет новый порядок. Не думайте, это не продажная душа, не предатель. Я вам говорю, это испанец, но высшей культуры, ему чужд фанатизм мужиков, монахов и контрабандистов. Мне не раз случалось оказывать ему услуги. Не одну жизнь я пощадил, склонившись на его просьбы. По его слову, я щадил целые деревни, целые городки. Теперь он хочет отблагодарить меня, оказав мне какую-нибудь большую услугу. Вы вручите ему приказ об отставке, если он получен, – и больше ничего. Испанец мне его принесет.

При этих словах Выгановский с сердечной улыбкой положил руки на плечи Кшиштофа.

– Хорошо, – сказал Кшиштоф. – Я сделаю все, о чем вы просите. Но как вы думаете отсюда выбраться? Ведь один вы не выйдете, а отряд, насколько мне известно, должен еще долго здесь оставаться, до нового приказа.

– Да, до нового приказа. Этот человек, дон Хосе, выведет меня. У него для нас обоих уже заготовлены паспорта от испанских генералов Вильякампы и Барсонкура для перехода в Тортосу. Я открылся ему во всем. Он понял меня как родной брат.

– Гм, если так, давайте его поскорее. Сегодня в ночь я отправляюсь.

– К чему так торопиться? – притворно стал возражать Выгановский.

– Долг платежом красен. Я хорошо выспался тогда у Иерусалимских дев под охраной вашей шпаги.

– Вернемтесь со мной на родину, – тихо проговорил Выгановский.

– Ни за что! Зовите этого человека.

Капитан покачал головой и вышел. Цедро отправился к своим солдатам с приказом:

– Хорошенько накормить лошадей, оружие держать наготове, чуть стемнеет – тронемся в путь!

Солдаты только вздохнули уныло, и все вместе – марш к лошадям!

В тот же день, под вечер, явился испанец. Это был высокий, ловкий и сильный мужчина. Он недурно объяснялся по-французски. Испытующе глядя на испанца, Цедро завел с ним разговор. Не доверяя себе, он повел его к Гайкосю и сказал вахмистру по-польски, что это за человек и какая на него возложена миссия. Прежде чем заговорить с испанцем, Гайкось долго разглядывал его исподлобья. Однако он не вынес дурного впечатления. Заявил только, что парень, видно, сильный, значит, надо держать его между лошадьми и глядеть в оба…

Дон Хосе надел мундир одного из улан, а тот остался в своем рабочем платье для ухода за лошадьми. Темной ночью отряд выехал за ворота. Прощаясь, Выгановский умолял Кшиштофа ждать его в Тортосе, если приказ об отставке получен. Цедро обещал подождать.