Удельный князь - Яр Серебров

течению. В отличии от деревоземляных укреплений большинства русских городов Руси, Ладога была сложена из плитняка на известковом растворе и впечатляла монументальностью. Стены достигали в высоту восьми метров и опирались на земляной вал шириной около двадцати метров в основании. На такого мастодонта и динамита не напасёшься, мощь! Верхнюю часть стен венчал боевой ход, а для осуществления погрузки и разгрузки товаров, на восточной стороне располагался торговый люк. Ладога служила ключом к Новгороду, поэтому крепость не раз и не два пытались взять штурмом. Получалось не очень, вона, два года назад шведы ушли отсюда не солоно хлебавши. Однако в саму крепость я не пошёл, успею ещё. Настоял на том, чтобы встреча прошла на противоположном берегу Волхова, в моих шатрах и с собственным коштом. А как иначе то? Только отравления не хватало. В Новгороде какой только экзотики не встретишь, а не успеешь сказать, как от отравы скрутит в три погибели.

Зевак на берегу собралось великое множество. В основном родственники захваченных в плен горожан, по Волхову от Новгорода аккурат день плыть. Торжественный выход с рындами, знаменосцами, звуками горна и рожнов дополнил малый салют и чеканный шаг бронированной конницы. Порадовали ребята. Шли, чеканя шаг, в линию. Расшитые серебром попоны, юбки штурмовиков и крылья всадников усилили фурор. Его дополнили мелкие штрихи: литые из бронзы верёвочные и чупрунные шесты[i], красная дорожка, вышитая золотом. Работа по усилению имиджа потихоньку шла, а помимо мужчин на штрафы попадала и прекрасная половина, вот и вышивали дамы объёмным орнаментом канитель по шаблону, оттачивая новые навыки.

Столы ломились от заморских яств, но гости, соблюдая вежество к еде не прикасались. Пока бояре зачитывали торжественное приветствие-оправдание мой бирюч[ii] по делам Новгорода, Ратишка, шептал на ухо, показывая головой на степенно стоявших бояр.

— Посадник Остафий Дворянинец, новый тысячник заместо Колывана, Аврам Ольферьевич, архиепископ Василий Калика…

На переговоры явился Совет Господ в полном составе, старосты концов и представители всех трёхсот золотых поясов. В реальности здесь трёх сотен и близко не было, число это они озвучивали больше для красивого словца, так, пыль в глаза пустить. В пояса входило ровно тридцать шесть самых богатых и влиятельных родов, которые контролировали вече, чуть более чем полностью. Оно и понятно, на вечевой площади могли разместиться четыреста, ну пятьсот человек максимум, а значит, участие в голосовании принимали далеко не все бояре. Элита заявились на переговоры по единственной причине, основу их дружин составляли младшие сыны из этих самых родов и родов младших, зависимых от них.

— В ногах правды нет, присаживайтесь, бояре. Угощайтесь чем бог послал! — начал я речь и, обойдя стол, сел на трон. — Росписи полона у вас есм, а я не привык ходить вокруг да около. Обиду вы причинили великую, слово своё порушили, грамоты отозвав, и посему отныне вам нет веры.

— Так то Колыван воду мутил!

— Мы тута не причём!

— Наговор то!

— Обманули нас!

Я поднял руку чтобы все замолчали:

— Коли баба не захочет, мужик не вскочит. Не досуг ваши сказки слушать, бояре. Есть у вас аккурат три пути. Первый, ежели не договоримся таков: азм иду на Новгород и беру всё, что мне надобно.

Поднялся гвалт, шум.

— А что вы супротив меня сделаете то? Войска у вас нет, ворота городские за день зельем порушу, а вас из града выгоню али повешу за крамолу. Чернь за то мне только спасибо скажет. На престол к вам не сяду, и не зовите. Не надобно мне такого счастья. Может Литве Новгород отдам, а может… Москве, — я с ленцой хлебнул вина и вцепился зубами в печёного рябчика. В шатре повисла мертвенная тишина. Такого расклада гордые новгородцы не ожидали. — Второй путь, виру платите. Пятнадцать тысяч рублей.

Понялся шум и гвалт, бояре буквально взорвались от недовольства, приводя всё новые и новые аргументы, почему они не могут заплатить столь огромную сумму. На что я лишь усмехался.

— А третий путь?

— Да, князь, каков третий то?!

— Третий? Третий, для мошны городской в самый раз, — по моему знаку боярам разнесли проект договора с картой и те немедленно взялись его читать, кто буквы знал, само-собой. Далеко не все из них были обучены грамоте. — Куплю на землю и мыта Онежские оставляете в силе. За обиду же сверх того жалуете мне землицу на Ладоге-озере от Сердовольского до Соломенского погоста, да землицу на Терском брегу Белого моря от погоста лопарей Кандалакши до Мурманова моря на севере и до свейской землицы, на востоке, включая волости Тре и Коло. На торге Новгородском и острове Котлин по три десятины земли тако же даруете. Главное же… Мзды с моих товаров не берёте пять летов да всем миром принимаете коны об свободном торге на моём гостинце, да об защите нитей, из уклада катаных!

И чем больше читали документы бояре, тем кислей становилось выражение их лиц.

— Сделаете сие? Так и быть полон отпущу без выкупа, а за брони и коней половину мзды запрошу. Из тех что остались, — добавил я едва слышно, с лёгкой улыбкой.

— Как же так, князь?! Ежели не станем с торгов мзды брать, то в разорение войдём великое! Не согласные мы.

— Ты ослеп что ли? Писано там, что на земле поставлю всего два торжища, кои от мзды освобождаются токмо на пять летов.

— Об том и речь! За те лета с Бадожского и Немчинова торга к тебе все гости перебегут!

— И что с того? У Новгорода торгов с два десятка. Не убудет с вас. А коли не по нраву, виру платите. Гости не холопы кабальные. Они птахи вольные, где захотят тама и торг вести будут. Азм никого неволить не буду. Смотрю я на вас, бояре, и диву даюсь. Вроде мужи жизнью битые. А на грамоту мою смотрите и видите фигу. Ведомо ли вам, — я повысил голос, добавив твёрдости, — что по волокам моим можно цельну ладью тянуть с товаром?

— Без перевалки?!

— Без перевалки и людин не ссаживая! Заместо двух седмиц, день един уся переволока займёт. Цена доставки пуда товара в сорок раз упадёт! В сорок! У вас голова на плечах для чего? Вино хлестать али думу думать! Али не можно сосчитать сколь серебра заполучить в мошну свою сможете? Насады Новгородские на Волгу пойдут. В Укек, в Сарай и Хаджи-Тархан,