Так было… - Юрий Корольков

— А как же фашисты?.. Ведь они еще хозяйничают в городе…

— Вот в том-то и дело!.. Ведутся какие-то переговоры с германским комендантом фон Хольтицем. Он готов капитулировать, но Бидо настаивает на том, чтобы капитуляция произошла только с приходом танковых частей Леклерка. Из Парижа отправляют делегацию, чтобы поторопить американцев с вступлением в город.

— Через фронт? — все более изумляясь, спросил Шарль Морен.

— Ну да…

— Этого не может быть!..

— Я готов держать с вами пари.

— В таком случае как же господин Свидетель объясняет эти новые события? — с оттенком иронии спросил Шарль.

— Свидетель полагает, что мистер Черчилль и месье де Голль не заинтересованы в том, чтобы парижане сами освободили свой город… Они боятся, что в таком случае из их рук может ускользнуть власть…

— Вы правы, Леон, чертовски правы!.. Есть французы, которые боятся жителей парижских окраин больше, чем немцев… Сейчас гитлеровский комендант фон Хольтиц станет деголлевским стражем в Париже… Но мы тоже не станем сидеть сложа руки…

Рассказ Терзи звучал фантастически, но все это было сущей правдой. Восстание в Париже одинаково встревожило и де Голля, и Черчилля, и немецкого коменданта генерала фон Хольтица.

Когда начались уличные бои, а на мостах и бульварах Парижа выросли первые баррикады, в штаб фон Хольтица, расположенный в отеле де Мерис, явился пожилой дипломат и передал коменданту визитную карточку. Это был Рауль Нордлинг — шведский генеральный консул в Париже. Он бессменно два десятка лет провел в этом городе, знал его лучше родной страны и сейчас предложил фон Хольтицу свои услуги в переговорах с французами.

Появление Нордлинга было как нельзя кстати. Дипломат застал немецкого коменданта в тяжелом раздумье — как быть, что делать… Гитлер приказал оборонять город, но это легко сказать… Все пошло прахом… Надеяться не на что… Уж лучше связаться с американцами, с англичанами…

И вот — будто провидение прислало этого шведского дипломата… Фон Хольтиц вдруг преисполнился доверия к Нордлингу. Рассчитывая на сочувствие, он пожаловался:

— Каждый раз мне приходится выполнять приказы о разрушении городов, которые мы покидаем… Это не раз бывало в России. Теперь я должен уничтожить Париж… Есть приказ Гитлера.

— Но за это вас будут судить… — воскликнул Нордлинг. — Вас безусловно повесят, если вы…

— Что же мне делать? — фон Хольтиц тоскливо глянул в окно на сады Тюильри. По ту сторону Сены раздались хлопки выстрелов. — В Париже началась революция, — сказал он.

— Парижане восстали не против вас, а против Петэна, — Нордлинг пытался утешить коменданта.

— Какая мне разница, — протянул Хольтиц. — Петэн или немцы — для них безразлично… Они стреляют в моих солдат…

— А что, если мне поговорить с представителями Сопротивления… Есть же среди них трезвые люди, которые пойдут на перемирие… — Нордлинг сказал это как бы случайно. Но ради этого предложения он и пришел к немецкому коменданту. — Вы могли бы заключить перемирие с восставшими до подхода регулярных войск… Объявить, так сказать, город нейтральным и следить за порядком. Иначе Париж действительно может погрузиться в анархию…

— Да, капитулировать я могу только перед достойным противником, — согласился фон Хольтиц. — При этом, конечно, моя воинская честь не должна пострадать.

— Я постараюсь помочь вам, — сказал Нордлинг.

Из попытки перемирия с восставшими парижанами ничего не получилось. Они не хотели иметь ничего общего ни с Петэном, ни с немцами…

Теперь почти весь Париж находился в руках восставших. Генерал Дитрих фон Хольтиц, который располагал десятитысячным гарнизоном, удерживал позиции только в районе Люксембургского дворца, военного училища да еще в некоторых зданиях, окруженных восставшими. Блокированные немцы не проявляли активности. Они вяло оборонялись, стараясь только как-нибудь до поры до времени удержать свои позиции.

А генерал Хольтиц с нетерпением ждал прихода регулярных американских войск, но их все не было…

До штаба союзных экспедиционных сил доходили только отрывочные слухи о том, что происходит в Париже. Но многое было неясно, звучало недостоверно. Генерал Бредли готовил наступление на французскую столицу. Однако прибывшая к нему через фронт довольно странная делегация изменила планы американского генерала.

…Во вторник, 22 августа, в особняке шведского консульства, расположенного на одной из тихих парижских улиц, собралась довольно странная и разношерстная компания. Судя по тому, как вел себя господин Арму, агент Интеллидженс сервис, скрывавшийся в Париже, он несомненно играл здесь главную роль. Арму, человек неопределенного возраста и национальности, то и дело исчезал за дверью кабинета Нордлинга, шептался с ним и вновь появлялся в общем зале или ненадолго выходил, чтобы проверить, подошла ли машина.

В гостиной шведского консульства находился француз Лоран, назвавший себя секретарем кабинета де Голля. Но месье Лорана никто не знал, относились к нему настороженно… Явился в консульство какой-то развязный австриец, называвший себя антифашистом. Позже других пришел германский офицер Герман Бендер.

Когда все были в сборе, господин Арму вышел из кабинета Нордлинга и сказал, что все готово — пора трогаться. Консул Рауль Нордлинг сказался больным и вместо себя поставил во главе делегации своего брата Рольфа. Брат шведского консула оказался почему-то французским подданным…

Возникло небольшое недоразумение с месье Лораном, который продолжал утверждать, что именно он является секретарем кабинета де Голля и, несомненно, должен быть тоже включен в состав делегации. Но документы месье Лорана внушали серьезные подозрения. Его включили в делегацию только после того, как сотрудник Интеллидженс сервис господин Арму куда-то позвонил и после этого поручился, что месье Лоран говорит чистую правду…

Делегаты уселись в старенький «ситроен» и тронулись в путь. Консульский автомобильчик напоминал собой маленький Вавилон, но, в отличие от разноплеменных предков, пассажиры «ситроена» быстро нашли общий язык:..

Из Парижа выехали под вечер. В машине было тесно. Английский разведчик сидел на коленях германского офицера, представитель де Голля примостился рядом с австрийцем-«антифашистом»…

Машина без особых приключений миновала Версаль и покатилась дальше по дороге на Рамбуйе. Никто не знал точно, где проходит линия фронта.

У въезда в деревню Трап германский патруль задержал машину. Эсэсовец мрачного вида подозрительно выслушал объяснения Германа Бендера и приказал арестовать делегатов. Эсэсовец поехал в Версаль, чтобы доложить начальству об инциденте и получить указания.

Вернулся он часа через полтора с разрешением пропустить делегатов через линию фронта. Но фронт оказался понятием весьма условным… По распоряжению эсэсовца немецкий мотоциклист немного проводил делегатов и сказал артиллеристам на батарее, чтобы они не стреляли в эту вот развалюшку-машину «ситроен».

Уже смеркалось, когда «ситроен» с большими предосторожностями въехал на тихом ходу в расположение американских войск. Но на делегатов никто не обратил внимания. Группа танкистов, сидя возле «шермана», заканчивала ужин. Брат шведского консула подошел к американцам.

— Кто здесь командир танка? — спросил он.

— Я… Что надо? — лениво ответил один из танкистов.

— У нас есть поручение к генералу Эйзенхауэру, — сказал Нордлинг.

— К какому еще генералу!.. Брось, парень, болтать!…

Танкисты были навеселе и слова главы делегации приняли за шутку. Тем не менее подозрительных делегатов они скопом доставили к командиру полка.

Потом их отправили в разведку корпуса, и наконец под утро делегаты предстали перед командующим третьей армией генералом Паттоном. Здесь уже события закрутились быстро. Делегатов погрузили в самолет, доставили к генералу Бредли, который, выслушав делегатов, приказал французской бронетанковой дивизии Леклерка форсированным маршем двигаться на Париж.

Дивизия генерала Леклерка выступила в полдень. Танки, украшенные трехцветными французскими флажками, с трудом продирались сквозь людские толпы — жителей городков и селений. Танкистов встречали вином, цветами… Девушки смело взбирались на броню и ехали на танках, сияя улыбками… Сколько лет французы ждали этого дня!..

Французские танки медленно двигались на Париж. Колонны часто останавливались, и все это походило на триумфальное, радостное шествие. Говорили, что Париж уже захвачен французами, что его освободили восставшие парижане. Если так, велика ли разница — вступить туда днем раньше или позже… Танкисты не торопились.

Радио из Лондона сообщило подробности освобождения Парижа. Громким, восторженным ликованием встретили эту весть. Кто-то из танкистов успел записать — французские силы внутреннего Сопротивления численностью в пятьдесят тысяч вооруженных людей, поддержанные сотнями тысяч жителей, освободили Париж… Диктор говорил, что сообщение поступило от генерала Кенига, командующего вооруженными силами Сопротивления. Сомнений не было. Париж свободен!.. Диктор поздравил французов с победой… Это вызвало новый взрыв ликования.