Страсть искажает все (СИ) - Михалина Юлия

Одинцова облегченно выдохнула, надеясь, что благоразумие хотя бы на сей раз возьмет над Кириллом верх и он все поймет. Отпустит спокойно не удерживая. Наспех стерла с лица соленые слезы и двинулась следом.

Рощин подозрительно спокойно прошел к бару. Достал бутылку коньяка, плеснул в бокал. Осушил одним глотком. Повторил процедуру еще раз. Между прочим отметил:

— Шикарный коньяк. Тридцать лет выдержки. Хранил для особого случая. Настал по ходу. — Едко ухмыльнулся. — Не каждый день баба, вырвав сердце, бежит к другому. Давай сейчас начистоту: почему он?

Одинцова открыла рот, собираясь ответить. Кирилл остановил взмахом руки и колючим:

— Давай без этого всего, типа: он хороший, а я — бандюган. А тебе, как правильной девочке, дочке самого генерала из СБУ негоже путаться с криминальным авторитетом. Столько лет тебя это не смущало.

— Я люблю его. — На выдохе призналась Маргарита.

Кирилл скривился, как будто съел кислый лимон. Со стуком поставил стакан на стол. На нетрезвых ногах прошелся по кабинету туда-сюда, сунув руки в карманы. Остановился у окна.

— Спросить хотел — почему его любишь, а не меня, а потом подумал — наверняка ответишь, что любят не за что-то, а бла-бла-бла…

Брезгливо передернул плечами. Воротился к столу. Пошарив в кармане брюк, вытащил кольцо. Покрутил на свету, рассматривая и хлопнув ладонью по столешнице, положил рядом с сумкой Маргариты.

Она с непониманием наблюдала за действиями мужчины. Оказалось, удивительно обнаружить, что Рощин носил кольцо Олега все это время с собой. Но еще более странным было спокойствие. Как затишье перед бурей. Кирилл никогда не оставался побежденным, и не умел мирно воспринимать это. Особенно после оголяющих нервы признаний.

Но в какой-то момент понадеялась. Все меняются. Кирилл не исключение. Произошедшие за последние месяцы здорово трансформировало их всех. События не прошли бесследно для Рощина. Шагнула вперед, желая забрать то, за чем явилась. Рука коснулась изящного колечка, когда мужчина, перехватив, потянул девушку на себя. Вдавливая в грудь, насмешливо прошипел:

— Неужели, впрямь, решила, что так просто отдам тебя ему?

— Кирилл, отпусти. Мне больно. — Дернувшись, взвизгнула Одинцова.  

— А мне не больно? — Заорал встряхнув. Крепче сжал одной рукой за талию, другой прошелся по телу. Коснулся губами шеи. — Думаешь, мне не больно слышать признания в любви другому от своей женщины? Наблюдать, как та, ради кого на все готов был, предательски сваливает к чужому мужику?

— Кирилл, ты пьян. — Извиваясь и изворачиваясь от прикосновений, умоляла Рита.

Вот и перешагнул Кирилл незримую грань между спокойствием и яростью. Стоило пользоваться его мимолетным замешательством и уходить, а не ждать чего-то. Он прав — дура она и есть дура.

— Пьян. — Покрывая шею девушки неловкими поцелуями, бесстыдно согласился Рощин. — Но я не для того сбегал от твоего папашки, чтобы получить отворот-поворот. Ты моя. Была. Есть. И будешь.

Передернувшись, Одинцова уперлась ладонями в грудь мужчины и что есть силы оттолкнула, вырываясь на свободу. Рощин пошатнувшись задел статуэтку на столе, упал на диван. Алкоголь дал себе знать и это было на руку девушке.

— Я не твоя, Кирилл! Хватит считать меня своей игрушкой! — Уверенно выпалила и хватая кольцо с сумкой, развернулась, чтобы сбежать.

Несколько шагов не хватило, чтобы оказаться в подъезде. Кирилл нагнал её. Отталкивая от двери, грубо прижал к стене. Что-то холодное и металлическое вжалось в висок и затем Маргарита поняла, что это пистолет. Рощин приставил к её голове пистолет!

— Я тебя не отпускал! — Выплюнул мужчина. Нащупав её ладони, заставил разжать и выпустить из рук и украшение и клатч. — Ты выйдешь отсюда либо со мной, либо не выйдешь вовсе!

Паника вновь овладела девушкой. Знала, что в таком состоянии Кирилл способен на все. Например, выстрелить в неё. Потом, конечно, будет жалеть. Судя по тому, что ползал в ногах, может даже рыдать. Но это потом, по факту совершенного. Что до сейчас — Маргарита уже не хотела умирать. Когда впереди замаячила перспектива счастливой, беззаботной жизни с любимым мужчиной. Возможно, все мираж, выстроенный её воображением. Но если получит пулю в голову, никогда не узнает этого.

— Кирилл, ты не должен этого делать. — Пролепетала Одинцова. — Это же я, твоя Королева. Ты сам казал, что не сможешь без меня.

— Да. — Расплываясь в самодовольной улыбке, согласился мужчина. — Именно поэтому сейчас поедешь со мной. Мы начнем новую жизнь. Тебе придется полюбить меня и забыть Волкодава.

— Кирилл… — Нервно сглотнув, попыталась возразить Маргарита.

Не вышло. Рощин, опустив пистолет, грубо подтолкнул к двери и потащил к лифту. В эти секунды понятия не имела, куда её ведет Кирилл и что за этим последует. Но в голове прокручивалась одна мысль: «Олег, найди меня. Ты же всегда находил. Не подведи и в этот раз…»

Крепко сжимая руль, Чернышевский мчал по еще пустынным улицам, вдавливая педаль газа в пол. Неприятное предчувствие не покидало с момента телефонного разговора с Маргаритой. Вроде тогда ничего не предвещало — она была в безопасности, среди своих. Но чутье не позволяло расслабиться. И когда оказался на месте работы спецгруппы убедился, что не напрасно.

Рощин, будь он неладен, сбежал. Прихватил с собой своего пособника, промышляющего пытками, и свалил в туман. Вотана ранили в заварушке. Ничего серьезного, пуля навылет под ребрами, но из строя выбила.

Олег злился до чертиков. Не понимал, куда смотрели десятки силовиков и чем были заняты, что главным виновникам торжества, ради которых и была затеяна облава, удалось улизнуть. Ругался на чем свет стоит. Не посмотрел ни на чины, ни на звания. Все отхватили: и Штормин, и даже Одинцов. Как маленькие, ей-Богу! Как будто не хватило случившегося с Русланом и что его после чуть не пристрелили если бы не Павлик.

Чернышевскому казалось, что он единственный здравомыслящий человек в этой команде идиотов. Жаль, понял только сейчас, когда градус опасности накалился до предела. Пойми раньше, не слушался приказов генерала, давно начал действовать. На тендере гребанном не изображал триумфатора, выступая отвлекающим маневром, чтобы Рощин раньше времени не пронюхал про набег на его бордель и офис. Не разгребал там же последствия с исправно выполняющей свою работу охраной, которые Рощина, утаскивающего Ритку за волосы на виду всех пропустили, а Олега, пытающегося предотвратить ситуацию, задержали не внимания уверениям, что из органов. Конечно, кто поверит, если на нем судимость висит, корочки нет, а имущества записано как на авторитета.

Его ведь как вытащили из тюрьмы, взяли в спецгруппу по разоблачению Рощина, все на словах. Легенды долбанной придерживались, чтобы никто не подкопался и не заподозрил в связях со спецслужбами. До одного места Олегу была та корочка, не для того ввязывался во все дерьмо. Но чем больше в нем погрязал, тем больше понимал, насколько неблагодарное это дело. Начальство в отделе по борьбе с преступностью хоть и поменялось на более принципиальное в лице Одинцова, но мелкие пешки как не болели за общее дело, так ничего и не изменилось. Иначе как халатностью, сделавшей возможным побег Плантатора, назвать нельзя.

Но это полбеды. Разобравшись на месте и отдав указания по поиску беглецов и дальнейшей судьбы взятого борделя вместо Вотана, которого увезла скорая, Чернышевский помчался в больницу, где должна была дожидаться Маргарита. Тут его ждал воистину неприятный сюрприз: любимая зачем-то поехала на квартиру к Рощину. Одна. Очень вовремя. Как будто не могла дождаться его или попросить кого-то из органов проводить.

Теперь Чернышевский ехал к чертовой обители Рощина с одной-единственной надеждой, что тот не рискнет сунуться домой и тем более тронуть Риту. Но чем ближе подъезжал, тем сильнее охватывало волнение. Молился, чтобы оно было напрасным и необоснованным, но…

Рассвет уже рассеивал ночную тьму, первые лучики холодного осеннего солнца появились из-за горизонта, когда мужчина, затормозив у подъезда Рощина, побежал к квартире. Лифта ждать не хотелось, монотонное движение, поднимающее вверх, свело бы с ума. Понесся пешком, перепрыгивая через ступеньку. Жаждал одного — увидеть Ритку и сжать в объятиях. Крепко-крепко и никогда не отпускать.