История Рима от основания Города - Тит Ливий

(10) На помощь расстроенным рядам пехоты в бой поспешила самнитская конница. Когда она мчалась между войсками противников, против нее вскачь понеслась римская конница и смешала знамена и ряды пеших и конных, пока наконец на этом крыле враг не был смят окончательно. (11) Чтоб ободрять воинов, здесь был не только Петелий, но и Сульпиций: заслышав крик на левом крыле, он прискакал сюда, оставив своих воинов, еще не успевших толком схватиться с врагом. (12) Видя здесь бесспорную победу, двинулся назад, взяв на свое крыло тысячу двести человек, и обнаружил, что там дело приняло совсем иной оборот: римляне отступали, а враг победно теснил их расстроенные ряды. (13) Но с прибытием консула все вдруг переменилось. Действительно, вид вождя поднял дух воинов, а помощь от прибывших с ним храбрецов измерялась не только числом: с ними пришла весть о победе на другом крыле, которую воины вскоре и сами увидели. Все это выправило ход сражения. (14) Потом уже вдоль всего строя римляне стали одерживать верх, убивать и брать в плен переставших сопротивляться самнитов, если тем не удалось бежать в Малевент93, который ныне зовется Беневент. Убито или взято в плен было около тридцати тысяч самнитов. Так говорит предание.

28. (1) После победы столь блистательной консулы без промедления двинули свои легионы на осаду Бовиана. (2) Там консулы провели зиму [313 г.], пока диктатор Гай Петелий с начальником конницы Марком Фолием не принял у них войско. А назначили диктатора новые консулы – Луций Папирий Курсор, ставший консулом в пятый раз, и Гай Юний Бубульк, бывший им вторично. (3) Прослышав о захвате самнитами фрегеллской крепости, диктатор оставил Бовиан и устремился к Фрегеллам. Вернув их себе без боя, ибо под покровом ночи самниты бежали прочь, римляне оставили в городе сильную охрану и возвратились оттуда в Кампанию, главным образом чтобы отбить Нолу. (4) К приходу диктатора за стенами Нолы укрылись все самниты и ноланцы из окрестных деревень. Осмотрев расположение города, (5) диктатор приказал сжечь все примыкавшие к стенам строения – а место это было густонаселенное, – и вскоре Нола была взята то ли диктатором Петелием, то ли консулом Гаем Юнием, ибо называют и того и другого. (6) Приписывая честь взятия Нолы консулу, добавляют, что он же захватил Атину и Калатию, а Петелий, мол, был назначен диктатором для вбития гвоздя при моровом поветрии94.

(7) В тот же год в Свессу и на Понтии вывели поселения. Свесса прежде была владением аврунков, а на Понтиях, острове недалеко от побережья вольсков, жили вольски. (8) Сенат постановил вывести поселения также и в Суказинскую95 Интерамну, но избрать триумвиров и отправить четыре тысячи поселенцев пришлось уже следующим консулам.

29. (1) Война с самнитами была почти завершена, но не успели еще римские сенаторы сбросить с себя это бремя, как прошел слух о войне с этрусками [312 г.]. (2) За исключением галльских орд, не было в ту пору народа, чье нападение при такой близости владений и такой многочисленности населения было бы для Рима большей угрозою. (3) И вот, пока один из консулов уничтожал в Самнии остатки противника, Публий Деций, которого тяжелая болезнь задержала в Риме, по воле сената назначил диктатора – Гая Сульпиция Лонга, а тот – начальника конницы – Гая Юния Бубулька. (4) Сообразуясь с нешуточной опасностью, Сульпиций привел к присяге всю молодежь и со всею рачительностью приготовил вооружение и все, что было нужно в таких обстоятельствах. Но он не настолько увлекся этими приготовлениями, чтобы самому помышлять о походе, напротив, он собирался остаться на месте, если этруски не нападут первыми. (5) Такими же были и намерения этрусков: готовиться к войне, но воздерживаться от нее. Так никто и не выступил из своих пределов.

На этот год приходится и знаменитое цензорство Аппия Клавдия и Гая Плавтия, но Аппиеву имени в памяти потомков досталась более счастливая судьба, (6) потому что он проложил дорогу96 и провел в город воду97; (7) совершил он все это один, так как товарищ его, устыдясь беззастенчивой недобросовестности, с какой были составлены сенаторские списки, сложил с себя должность98. (8) Аппий же с упрямством, присущим его роду с незапамятных времен, продолжал один исполнять обязанности цензора. (9) По настоянию того же Аппия род Потициев, в котором сан жреца при Геркулесовом жертвеннике99 передавался по наследству, обучил общественных рабов обрядам этой святыни, дабы передать им свои обязанности. (10) Рассказывают, что вслед за тем произошло нечто удивительное и даже такое, что должно бы внушать набожный страх перед любыми изменениями в порядке богослужений. Дело в том, что в ту пору было двенадцать семейств Потициев, причем около тридцати взрослых мужчин, и за один лишь год все они умерли, и род прекратился. (11) И не только исчез с лица земли род Потициев – спустя несколько лет разгневанные боги отомстили и самому цензору, лишив его зрения.

30. (1) Итак, консулы следующего года [311 г.] – Гай Юний Бубульк, избранный в третий раз, и Квинт Эмилий Барбула, во второй раз исполнявший эту должность, – в начале года обратились к народу с жалобой на то, что состав сената испорчен при злонамеренном составлении списка: из него исключены лучшие, чем иные из внесенных; (2) консулы отказались впредь признавать новый список как составленный, не глядя на правых и виноватых, пристрастно и произвольно и немедленно созвали сенат в том составе, какой был до цензорства Аппия Клавдия и Гая Плавтия.

(3) В этом году еще два рода полномочий стали вручаться народом, и оба в военном деле: во-первых, постановили, чтобы народ избирал по шестнадцать военных трибунов на четыре легиона, тогда как прежде лишь несколько мест ставилось на голосование народа, в основном же назначались те, к кому мирволили диктаторы и консулы. Это предложение было внесено народными трибунами Луцием Атилием и Гаем Марцием; (4) во-вторых, постановили, чтобы народ ведал и назначением корабельных триумвиров, занимавшихся снаряжением и починкой судов. Это поставил на всенародное голосование трибун Марк Деций.

(5) Еще об одном событии этого года, едва ли заслуживающем упоминания, я предпочел бы умолчать, если бы не считалось, что это относится к почитанию богов. Осердясь на запрет последних цензоров пировать по древнему обычаю в храме Юпитера, флейтщики всей гурьбой ушли в Тибур, и в Городе некому стало играть даже при жертвоприношениях. (6) Сенат, беспокоясь о соблюдении обрядов, отправил в Тибур послов сделать все возможное для возвращения этих людей римлянам. (7) Тибуртинцы охотно обещали им это и сперва, созвав флейтщиков в курию, убеждали их возвратиться в Рим, но уговорами ничего не добились и прибегли к уловке, приноровленной к привычкам самих этих людей. (8) В праздничный день тибуртинцы приглашают флейтщиков в свои дома под предлогом устройства пира с музыкой, опаивают их до полного бесчувствия вином, к которому этот род людей обычно имеет пристрастие, (9) грузят спящих на телеги и привозят в Рим. И лишь тогда пришли в себя флейтщики, когда, еще не стряхнувши хмель, пробудились от утреннего света в оставленных на форуме повозках. (10) Тут сбежался народ, и упросили их остаться, пообещав, что три дня в году они будут разгуливать по Городу разряженные, распевая песни и с вольными шутками, как это ныне в обычае, а тем, кто игрой на флейте сопровождал жертвоприношения, возвратили право пировать в храме100. Вот что произошло между двумя большими войнами.

31. (1) Консулы распределили меж собою военные области: Юнию по жребию досталось воевать против самнитов, Эмилию – начать войну в Этрурии. (2) В самнитской Клувии стоял отряд римских воинов; не имея возможности захватить их силой, самниты голодом вынудили отряд сдаться и после безобразно жестокого бичевания умертвили, невзирая на сдачу. (3) Возмущенный этой жестокостью, Юний счел взятие Клувии делом первостепенной важности и за один день осады одолел городские укрепления и перебил всех взрослых мужчин. (4) Оттуда он с победою повел войско к Бовиану; это была столица самнитских пентров, богатейший город, в котором хватало и оружия, и защитников. (5) Римляне овладели городом, движимые надеждой на добычу, ибо особенной ненависти к жителям у них не было. Так что с противником обошлись не так уж жестоко, зато добра увезли оттуда едва ли не больше, чем случалось добыть во всем Самнии; вся она была великодушно отдана воинам.

(6) Когда уже не осталось ни воинства, ни лагеря, ни городских укреплений, способных сопротивляться мощи римского оружия, всех самнитских предводителей заботили лишь поиски места для засады, чтобы при удобном случае внезапно поймать и окружить римских воинов, если им как-нибудь позволят разбрестись за добычею. (7) Перебежчики из сельских жителей и некоторые пленники, попавшиеся кто случайно, а кто и нарочно, сообщали консулу согласные меж собою да к тому же и верные сведения об огромном стаде скота, согнанном в непроходимую чащу лесистого ущелья; это побудило консула для захвата добычи направить туда налегке свои легионы. (8) Огромное самнитское войско тайно устроило на их пути засаду, и, увидев, что римляне углубились в ущелье, враги вдруг выскочили из чащи и напали на них врасплох с шумом и криком. (9) Поначалу, пока римляне вооружались и сносили поклажу в середину, они были в смятении от внезапности нападения, но потом когда, освободясь от ноши, каждый поспешил под знамена, то в знакомых рядах и по старому воинскому навыку уже без всяких приказов сам собою выстроился боевой порядок. (10) Консул примчался туда, где драться было особенно опасно, спешился и стал призывать Юпитера, Марса и других богов в свидетели, что в это место он зашел, ища не славы для себя, а добычи для воинов, (11) и что его не в чем упрекнуть, кроме как в чрезмерном желании отнять у врага богатство и отдать его своим воинам; если не доблесть воинов, восклицал он, то ничто не спасет теперь его от позора. (12) Нужно только изо всех сил всем вместе, дружно ударить на врага, ведь в бою его уже разбили, из лагеря изгнали, города его захватили; этот враг на хитрости и засады возлагает последнюю свою надежду и прибегает к помощи ущелья, а не оружия. (13) Но разве есть такая местность, чтоб ее не одолела римская доблесть? Он напоминал о фрегеллской и сорской101 крепостях и всех тех местах, где римляне добились успеха, несмотря на невыгоду своего положения. (14) Воодушевленные этими речами, воины, не обращая внимания на препятствия, бросились на стоящий перед ними вражеский строй. Пока карабкались вверх по склону, им пришлось туго, (15) но, как только передовые отряды заняли наверху площадку и воины почуяли, что стоят на ровном месте, тут уже пришла пора испугаться укрывавшимся прежде в засаде, и они бежали врассыпную, теряя оружие, в те самые укрытия, где только что прятались. (16) Но в местах, подысканных нарочно на погибель неприятелю, они оказались сами пойманы в собственную ловушку. Так что очень немногие сумели спастись бегством, около двадцати тысяч их перебили, и победившие римляне разбрелись в разные стороны на поиски добычи – того самого стада, что было оставлено на их пути.