Красный сфинкс - Александр Дюма

Капитан рассказал кардиналу обо всем, что видел, в том числе о том, что заметил юного всадника лет семнадцати-восемнадцати в большой фетровой шляпе с ярким пером и в синем или черном плаще.

Когда кардинал остался один, он потребовал сообщить ему, кто из часовых был накануне в карауле от восьми до десяти часов вечера; никто не мог покинуть Сузу или проникнуть туда, не зная пароля, который в ту ночь гласил: «Суза и Савойя». Между тем этот пароль был известен только командирам: маршалам де Креки и де ла Форсу, графу де Море, герцогу де Монморанси и другим.

Ришелье созвал часовых и принялся их расспрашивать.

Один из солдат заявил, что видел юношу, похожего на человека, описанного кардиналом, но он покинул Сузу не через Итальянские ворота, а через Французские, правильно отозвавшись на пароль.

То, что всадник выбрал Французские ворота, ни о чем не говорило — оказавшись за пределами города, он мог обогнуть крепостную стену и поехать по итальянской дороге.

Действительно, вскоре были обнаружены конские следы.

Молодой человек в самом деле следовал по этому маршруту: выехав через Французские ворота, он обогнул город и в четверти льё от Сузы свернул на итальянскую дорогу.

Ничто больше не удерживало кардинала в Сузе; накануне он объявил Виктору Амедею войну; около десяти часов утра, когда расследование было закончено, барабан и трубы подали сигнал к началу похода.

Перед кардиналом прошли четыре корпуса под командованием г-на де Шомберга, г-надела Форса, г-на де Креки и герцога де Монморанси. Среди офицеров, окружавших Ришелье, находился Латиль.

Как обычно, за г-ном де Монморанси следовала пышная свита из дворян и пажей. Среди них был и Галюар верхом на черной лошади; на его голове красовалась фетровая шляпа с алыми перьями.

Когда юноша проезжал мимо, Ришелье коснулся плеча Латиля.

— Возможно, — ответил капитан, явно не настаивая на своем мнении.

Ришелье нахмурился, грозно посмотрел в сторону герцога и, пустив свою лошадь вскачь, занял место во главе колонны — впереди него располагались только разведчики, которых в ту пору называли «пропащими ребятами».

Кардинал облачился в свой обычный военный наряд; на нем была кираса, а под ней — камзол цвета палой листвы, украшенный тонкой золотой вышивкой; поскольку в любую минуту французы могли столкнуться с неприятелем, Ришелье прикрывали двое пажей: один из них нес его шлем, а другой — латные рукавицы; еще два пажа, ехавшие по бокам кардинала, держали за поводья первоклассного скакуна. Кавуа с Латилем, то есть капитан и лейтенант гвардии Ришелье, шагали позади него.

Через час французы подошли к небольшой реке, глубину которой тщательно измерили накануне по распоряжению кардинала, поэтому Ришелье без колебаний первым направил свою лошадь в воду и первым благополучно добрался до противоположного берега.

В то время как армия переправлялась через реку, хлынул сильный дождь, но кардинал продолжал свой путь, не обращая никакого внимания на ливень. Какой-то солдат, не ожидавший трудностей, принялся роптать, посылая кардинала ко всем чертям.

— Ну вот! — воскликнул Ришелье, обращаясь к Латилю, — ты слышишь, Этьенн?

— Что, монсеньер?

— То, что эти мерзавцы говорят обо мне.

— Полно, монсеньер, — произнес Латиль со смехом, — когда солдату плохо, он всегда посылает своего командира к дьяволу, но дьявол бессилен перед князем Церкви.

— Возможно, когда на мне красная мантия, но не когда на мне цвета его величества. Пройдите по рядам, Латиль, и посоветуйте солдатам быть благоразумнее.

Латиль прошелся по рядам, а затем вернулся к кардиналу.

— Ну, как? — спросил Ришелье.

— Что ж, монсеньер, солдаты постараются набраться терпения.

— Ты сказал, что я ими недоволен?

— Я не стал этого делать, монсеньер.

— Что же, в таком случае, ты им сказал?

— Я сказал, что ваше высокопреосвященство признательны им за то, что они стойко переносят тяготы пути, и, когда мы окажемся в Риволи, каждый получит двойную порцию вина.

Кардинал на миг закусил свой ус, а затем сказал:

— Должно быть, ты поступил правильно.

Действительно, ропот прекратился; к тому же погода стала проясняться.

Французы шагали без остановок и прибыли в Риволи около трех часов дня.

— Ваше высокопреосвященство доверяет мне раздачу вина? — спросил Латиль.

— Раз уж ты обещал этим бездельникам двойную порцию, придется так и сделать, но все должно быть оплачено наличными.

— Я не возражаю, монсеньер, но чем платить?

— Да, нужны деньги, не так ли?

Кардинал остановился, вырвал из своей записной книжки листок и, положив его на седельную луку, написал:

«Казначею выдать г-ну Латилю тысячу ливров, а г-ну Латилю отчитаться передо мной за эту сумму».

Ришелье поставил внизу свою подпись, капитан взял бумагу и удалился.

Когда армия вошла в Риволи, солдаты увидели у каждых из десяти ворот винную бочку с пробитым верхом, а также множество стаканов на столах; они встретили эту картину с молчаливым одобрением, но вскоре принялись выражать свою радость более бурно.

Латиль подошел к кардиналу под звуки этих криков и спросил:

— Итак, монсеньер?

— Итак, Латиль, я полагаю, что ты знаешь солдат лучше меня.

— Эх, ей-Богу, каждому свое! Я лучше знаю солдат, так как жил среди солдат, а ваше высокопреосвященство лучше знает церковников, так как вы жили среди церковников.

— Латиль! — воскликнул Ришелье, положив руку на плечо авантюриста, — если бы тебе доводилось общаться с духовными лицами столько же, сколько с солдатами, ты усвоил бы одну истину: чем дольше человек живет среди духовных лиц, тем хуже он их знает.

Когда армия подошла к замку Риволи, Ришелье собрал главных военачальников и сказал:

— Господа, я полагаю, что замок достаточно велик, и каждому из вас найдется в нем место; впрочем, господин де Монморанси и господин де Море, уже гостившие здесь у герцога Савойского, наверное, не откажутся быть нашими квартирмейстерами.

Затем он прибавил:

— Через час у меня состоится совет. Постарайтесь прийти; предстоит обсуждение важного вопроса.

Маршалы поклонились кардиналу и пообещали явиться на встречу в точно указанное время.

Час спустя семь командиров, входивших в состав совета, сидели в кабинете герцога Савойского, покинутом им накануне.

Это были герцог де Монморанси, маршал де Шомберг, маршал де Креки, маршал де ла Форс, маркиз де Туара́, граф де Море и г-н д’Орьяк.

Кардинал встал, жестом призвал всех соблюдать тишину и, опершись обеими руками на стол, начал заседание.