Первая Галактическая (сборник) - Андрей Ливадный

Одного с ним роста, она стояла совершенно открыто и протягивала руку.

Ствол бластера медленно опустился. Неловко стащив перчатку, Семка осторожно коснулся ее руки. Яна вздрогнула и сжала его ладонь.

Хаос стальных лабиринтов дал трещину. В этом мире существовал еще один человек, и Семка чувствовал тепло его руки…

Яна не двигалась, она лишь нерешительно подняла глаза и вдруг, заметив перемену, спросила:

— Что с тобой?! Почему ты плачешь?

Если бы он мог ответить на этот вопрос… Семка был всего лишь двенадцатилетним мальчиком, лишившимся отца и заблудившимся среди руин древних звездолетов… Где–то должен был наступить предел его выносливости, и он наступил, ноги мальчика подкосились, и слезы, горячие и горькие, хлынули по щекам. Яна испуганно отпустила его руку, а он не мог остановиться, сотрясаясь от рыданий. Он наконец понял, сколько времени провел без сна, без еды и что значило для него почувствовать простое тепло человеческого тела, с которым он простился навсегда… Слезы обжигали лицо, но он не стеснялся их, а чувствовал невероятное облегчение, безоговорочно поверив в реальность существования Яны…

Теплая ладонь осторожно коснулась его щеки.

Семка открыл глаза, и она отдернула руку, не решаясь прикоснуться или задать еще один вопрос. Что–то в ее облике насторожило Семку.

— Почему у тебя нет оружия?! — внезапно спросил он.

— Оружия? — переспросила Яна, и по ее губам скользнула удивленная улыбка. — А зачем? Ты разве не знаешь, что женщины не носят оружия?

На мгновение Семке показалось, что он ослышался.

— Женщина?! — Его глаза сверкнули безумной радостью. — Значит, ты моя мама?!

Яна опешила. Наконец, видимо разобравшись в смысле его слов, она отрицательно тряхнула головой и сказала:

— Нет, я не могу быть твоей мамой. Я женщина… то есть — девочка, но ты наверняка старше меня! Сколько тебе лет?

— Двенадцать… — машинально ответил он, не в силах бороться с разочарованием. Отец всегда говорил, что его мама была женщиной!..

Он поднял глаза и спросил:

— Разве, кроме мамы, могут быть еще какие–то женщины?

— Не знаю… — растерянно ответила Яна. Для нее слово «родители» не имело никакого практического смысла, а появление Семки поставило в тупик одиннадцатилетнюю девочку, которая уже давно пришла к самостоятельному выводу о том, что люди существуют только в книгах и на кристаллах видео теки, хотя Андор не соглашался с ней, рассказывая о ста двадцати колонизированных человечеством мирах.

— А ты видел когда–нибудь людей? — вырвалось у нее.

Осунувшееся лицо мальчика исказила тень страдания.

— У меня был отец… — тихо произнес он.

Яна почувствовала острый укол жалости и поняла, что причинила ему боль, хотя никто не учил девочку распознавать подобные вещи. Преодолев страх, она присела рядом с ним.

— Ты хочешь есть? — спросила она первое, что пришло в голову.

— Что? — Семка еще не справился с потрясением и не расслышал вопроса, думая об отце.

— Ты хочешь… есть? — сглотнув, повторила Яна.

Семка увидел ее испуг и молча полез в карман.

Достав взорванную банку консервов — свою единственную пищу на этот момент, он протянул ее Яне:

— Вот, возьми…

Она осторожно взяла изуродованную жестянку, на стенках которой еще оставалось немного бурой массы, повертела в руках, растерянно понюхала и скривилась, не в силах скрыть удивления.

— Ты это ешь?! — Казалось, она была потрясена и готова расплакаться или рассмеяться.

Семка взглянул на нее и хмуро кивнул. Он не видел тут ничего смешного или странного.

Она попыталась улыбнуться и сказала:

— Пойдем, я что–нибудь приготовлю.

Он не стал возражать. Спазмы голода уже притупились и не так назойливо терзали его желудок, но от разговора о еде он почувствовал слабость.

Яна взяла его за руку и повела к выходу. Все внимание Семки вдруг сосредоточилось на теплой и чуть влажной ладони девочки. Он никогда не думал, что это так приятно — чувствовать жизнь…

Короткий коридор привел их к площадке, в стенах которой он насчитал пять плотно закрытых люков. Над головой тихо шуршал регенератор воздуха, выбрасывая в потолок прохладную, живительную струю.

Помещение, куда они вошли, было меньше всех других, но все же намного просторнее его комнатки. Здесь могло свободно разместиться человек пять…

Семка сел в удобное кресло за овальным столом и с любопытством осмотрелся. Помимо знакомого ему ядерного термостата, он заметил множество других устройств, которые оставались для него загадкой. Расстегнув гермокостюм, который бесформенной грудой ополз на пол, Семка наблюдал за девочкой, которая возилась с блестящей машиной. Два цилиндра соединялись посредством множества шлангов с силовым генератором и прозрачной сферой, на основании которой он прочел: «Приемная камера синтезатора продуктов. Работать только при закрытой оболочке!»

Наконец машина утробно заурчала. Семка испытал беспокойство, когда на консоли управления вспыхнули огни, но Яна не обратила на это никакого внимания. Она нажимала какие–то кнопки, ставила тарелки, что–то резала, украдкой поглядывая в его сторону, пока у него не закружилась голова от обилия всевозможной еды и необыкновенных запахов, наполнивших помещение.

Сев за стол, Яна взяла вилку, но, пока Семка пытался насытиться, она едва прикоснулась к своей тарелке. Ее глаза не могли оторваться от осунувшегося лица мальчика. Он был выше и явно сильнее. Его кожа имела странный бронзовый оттенок. Яна не знала, что это обыкновенный космический загар…

— Откуда ты? — невольно вырвалось у нее.

Рука Семки застыла в воздухе. «Откуда ты…» Он внезапно понял, что не может ответить.

Яна откинула золотистую прядь волос, упавшую на глаза, и сказала:

— Ты вошел через главный шлюз. Но я не знаю, что за ним. Я никогда не выходила отсюда.

Семка едва не выронил вилку.

— Ты знаешь… Я не могу… — Яна с трудом подбирала слова. — Я рада… что ты пришел. — По ее щекам вдруг потекли слезы, но она улыбалась.

Счастливые часов не наблюдают… Ни он, ни она не могли дать названия тому, что творилось внутри. Время остановилось. Они упивались самой возможностью говорить, видеть друг друга — это было непередаваемое счастье после безмерного одиночества, хотя девочка не знала и сотой доли тех бед, которые составляли его жизнь. Они говорили, порой едва понимая друг друга, как будто два существа с разных миров.

В другое время это заставило бы Семку задуматься, но сейчас он чувствовал, как жестокий мир стального шара превращается в нечто далекое и нереальное…

Яна встала и начала убирать тарелки, когда за спиной мальчика раздался шелест отодвигаемого люка.

Это было словно удар электрического тока. Семка вскочил, молниеносно развернувшись, и замер. В его глазах застыл ледяной ужас смерти.

В дверях стоял робот!..

Он был до дрожи похож на человека, но сходство не могло обмануть мальчика — это была машина! Его рука рванулась к поясу, но пальцы впустую схватили воздух — бластер остался в комнате… Тысячи мыслей пронеслись в его сознании и ушли, как вода в песок, оставив одну:

«Попался… Оружия нет… забыл… Смерть… Убить… Убить!»

— Доброе утро, Андор! — вплелся в его растерзанные мысли голос Яны. Она спокойно продолжала убирать посуду.

— Доброе утро, Яна, — ответил робот низким, приятным голосом, и при этом его стальные губы очень правдоподобно шевельнулись. Он повернулся к мальчику: — Доброе утро, сэр! Позвольте узнать, как вас зо…

В этот момент Семка ударил.

Он прыгнул, и его ноги впечатались в лицо–маску, опрокинув машину на пол. Одна рука врезалась в стальную грудь, до остервенелой боли в костяшках пальцев, вторая охватила то, что было у робота горлом, и застыла в вечном удушающем захвате.

— Беги!!! — неистово закричал он, надеясь, что Яна поймет его и успеет ускользнуть, пока он держит робота прижатым к полу.

Девочка не шелохнулась. На ее лице мгновенный испуг сменился безграничным удивлением.

— Что ты делаешь?! — в замешательстве воскликнула она. — Отпусти Андора, сейчас же!

Робот под ним несколько раз слабо дернулся, как будто проверяя прочность сжимавшего его тела, и вдруг рывком встал.

Семку отбросило в угол, но так расчетливо и аккуратно, что он даже не ушибся. Он в ужасе зажмурился, пытаясь слиться со стеной в безотчетном ожидании смерти.

— Сэр, могу я узнать, чем вызвано ваше недовольство? — вместо выстрела пророкотал над ухом тот же голос.

Мальчик заставил себя открыть глаза. Робот стоял перед ним, опустившись на колени.