Крылья - Юрий Нестеренко

Труднее всего было убедить в безопасности, в том, что система жизнеобеспечения не может быть отключена извне — там действительно была автоматика со многими степенями защиты, «дарвиновцы» играли честно. Но, в конце концов, перед Последней Войной в мире было шестьсот миллионов наркоманов, которым никто не предоставлял никаких гарантий, и даже наоборот — которые знали, что сдохнут скоро и неприятно, и все равно втянулись… Так что даже в первой волне желающих нашлось достаточно. Если ЕЕЕ-центр захватывала банда, это шло только на пользу общему плану — бандиты когда сразу, когда чуть погодя сами залезали в ванны. Проблемы возникли в основном с религиозными фанатиками, которые кричали, что ЕЕЕ — дьявольское искушение, что праведных ждет блаженство в раю, а не в ванне… и не только кричали, но и проводили террористические акты, взрывали ЕЕЕ-центры, Вот это было их ошибкой — толпы тех, кто предпочитал гарантированный рай на земле сомнительному раю на небе, сами расправились с ними, «дарвиновцам» достаточно было просто не вмешиваться.

За десять лет в биостаты улеглись более трех миллиардов человек. Конечно, обеспечить всех местами было непросто, но ведь у «дарвиновцев» в руках уже были нанотехнологии. Процент тех, кто захотел прервать ЕЕЕ-сеанс, оказался, как и предполагалось, мизерным. Итоговая численность цивилизации составила шестьсот сорок миллионов человек, из них больше половины детей, ибо биостаты были специально сконструированы так, чтобы работать только для взрослых. Воспитание такого количества детей на достойном уровне стало едва ли не самой сложной задачей для интеллектуалов в послевоенном мире. И, конечно, не всегда это получалось; около двадцати процентов этих детей, едва став взрослыми, тоже заняли места в биостатах — добровольно, разумеется. Поскольку залегшие в ванны, естественно, не размножались и спустя несколько десятилетий умерли от старости, а оставшиеся снаружи были в основном свободны от похоти или, по крайней мере, имели достаточный потенциал развития, чтобы от нее избавиться, общая численность мало выросла с тех пор. Ну, то есть я не могу ручаться за последние сто тридцать лет, прошедшие с нашего отлета, но вряд ли за это время что-то радикально изменилось в этом плане, ведь теперь Землей правит разум, а не страсти.

— И на что похожа жизнь на вашей Земле теперь?

— Ну, теперь это весьма недурное место… В древности у людей была легенда о трех китах, это такие крупные морские млекопитающие, на которых будто бы стоит мир. Так вот три кита, на которых стоит наша нынешняя цивилизация, — это познание, творчество и самосовершенствование. Это главные функции разума. Думаю, что тремя китами прошлого мира можно назвать похоть, жадность и жестокость. С помощью нанотехнологий мы восстановили экологию, практически разрушенную в предыдущую эпоху варварского потребления. Материальные проблемы, сама понимаешь, решены, государств нет, всемирного правительства тоже. Преступность отсутствует практически полностью, не говоря уже о войнах; худшее, что иногда еще приходится разбирать арбитражным комиссиям, — это дела о плагиате. Люди свободно путешествуют по всему миру, селятся, где хотят, объединяются только в группы по интересам — в основном научным или связанным с искусством.

В общем-то сам термин «люди» многие считают устаревшим. Внешне мы сохраняем эстетически привычный человеческий облик, но на самом деле наши тела усовершенствованы генной инженерией, нанохилерами и кибер-имплантами. Не говоря уже о том, как сильно мы отличаемся от людей психологически…

— Понятно, — мрачно произнесла я. — И вы не хотите брать девчонку с дикой планеты в ваш совершенный мир, боясь, что она своим варварством может испортить вашу идиллию.

— Эйольта, твоя планета вовсе не дикая, — улыбнулся Джордж. — То есть, конечно, она отстает от нашей, но достигнет нашего нынешнего уровня гораздо быстрее и без таких жертв. Из-за того, что двенадцать месяцев из тринадцати вы не знаете похоти и у вас во много раз меньше иррациональной агрессии, ваш мир развивается намного быстрее и успешнее, чем человечество прошлого. Вы ведь не разбазариваете материальные и интеллектуальные ресурсы черт знает на что, не убиваете ученых во славу религиозного фанатизма… Если проводить некорректную аналогию с земной историей, вы шагнули из античности прямиком в позднее Средневековье, в предындустриальную эпоху, даже не заметив пропасти Темных Веков, в которой человечество барахталось тысячу лет! В твоей родной Ранайе городское население грамотно практически поголовно, купцы равны по положению аристократам, а ремесленники лишь незначительно им уступают — и ты воспринимаешь это как само собой разумеющееся; знала бы ты, сколько крови пролито в борьбе за это на нашей Земле! А ваши научные достижения! Еще находясь на античном уровне, вы изобрели гирокомпас, телескоп, признали вращение Земли вокруг Солнца и множественность обитаемых миров — да много что еще. Демагоги на нашей Земле, пытаясь оправдать человеческую деструктивность, любили повторять, что война — двигатель прогресса, ссылаясь на то, что многие технологии первоначально создавались в военных целях. Они, однако, умалчивали о тех огромных жертвах, в том числе среди ученых и прочих интеллектуалов, и тех страшных разрушениях и убытках, которые несли с собой войны. Когда страна лежит в руинах, ей не до науки… Что ж, у вас тоже есть такой стимул к развитию, как создание более совершенного оружия, но, учитывая характер ваших войн, это практически не имеет оборотной стороны! Наоборот, войны становятся еще более бескровными. Пройдет совсем немного времени, Эйольта, думаю, лет двести от силы, и у аньйо появятся собственные космические корабли. Для начала, конечно, не межзвездные…

— Да мне-то что до того, что будет через двести лет?! — прервала я его вдохновенный монолог. — Или прикажете написать завещание, чтобы к звездам отвезли мой скелет?

— Времена не выбирают, — развел руками Джордж. — Я сочувствую тебе, Эйольта, но, как я уже объяснил, мы не принимаем решений на основе эмоций. А рациональных причин для того, чтобы взять тебя с собой, просто нет. Для тебя нет места в штатном расписании экспедиции, ты к ней не готова. Звездолет — не каравелла, куда может наняться юнгой любой неграмотный мальчишка. Ты ведь, кстати, даже несовершеннолетняя…

— Да мне уже почти шестнадцать!

— Значит, семнадцать наших… Но у нас-то совершеннолетие наступает в двадцать три! В критической ситуации ты — не по злому умыслу, просто по незнанию — можешь подвергнуть опасности весь корабль. Извини, но ты бы просто путалась у нас под ногами.