Анжелика - Анн Голон

В зале кое-где послышался смех, и несколько молодых людей захлопали в ладоши.

— Я понимаю, конечно, что не в моем плачевном положении держать подобные речи, — звучным голосом продолжал Жоффрей де Пейрак. — Но поскольку мне надо опровергнуть обвинение, я еще раз повторяю: я утверждаю, что самое лучшее средство, возбуждающее любовь, — это здоровая, красивая девушка, которая всем своим видом вызывает у вас желание.

— Подсудимый, — строго прервал его Массно, который вернулся к своим обязанностям председателя, — я снова вынужден призвать вас вести себя благопристойно. Не забывайте, что в зале находятся женщины, посвятившие себя богу и во имя его сохраняющие свое целомудрие в стенах святой обители.

— Господин председатель, прошу вас отметить, что не я начал беседу, если можно так выразиться, на столь щекотливую и… очаровательную тему.

Снова послышались смешки. Дельма сказал, что эту часть допроса следовало бы вести на латыни, но Фалло де Сансе, впервые взявший слово, разумно возразил, что в зале, где сидят клерки, священники и монахи, латынь понимают все, и незачем утруждать себя ради стыдливых ушей стражи, что стоит здесь со своими алебардами.

После этого выступили еще несколько судей, кратко изложив другие обвинения, предъявляемые подсудимому.

У Анжелики создалось впечатление, что, хотя допрос ведется очень сумбурно, все обвинение сводится к колдовству, обольщению «дьявольскими способами» женщин и умению «превращать в настоящее» золото, полученное с помощью алхимии и дьявола.

Она с облегчением вздохнула: если ее муж обвинен только в том, что он вступил в сделку с дьяволом, у него есть шансы вырваться из когтей королевского правосудия.

Тогда заявив, что во время процедуры «изгнания беса» вместо штифта была применена игла, адвокат сумеет доказать, что процедура была проведена вопреки всем правилам, установленным церковью, и Жоффрей стал жертвой этого беззакония.

И наконец, демонстрация опытов, которые проведет старый саксонец Фриц Хауэр, покажет, каким образом Жоффрей «увеличил свое богатство», и, возможно, убедит судей.

И Анжелика, чтобы отдохнуть немного, на мгновение закрыла глаза.

Глава 46

Когда она открыла их, ей показалось, что она видит какой-то страшный сон: на кафедре появился монах Беше.

Беше дал клятву над распятием, которое ему протянул другой монах.

Затем глухим, прерывистым голосом он принялся рассказывать, как его дьявольски обманул великий маг Жоффрей де Пейрак, добыв при нем из расплавленного камня чистое золото, использовав для этого философский камень, привезенный им, по-видимому, из Страны Вечной Ночи, которую, кстати, граф любезно описал ему как совершенно девственную, ледяную землю, где день и ночь гремит гром, где дует страшный ветер, вслед за которым обрушивается град, а одна из гор беспрерывно выплескивает на вечные льды раскаленную лаву, но, несмотря на чудовищный жар, льды не тают.

— Вот эта последняя подробность — игра воображения, — заметил граф де Пейрак.

— Не прерывайте свидетеля, — строго сказал председатель.

Монах продолжал плести небылицы. Он заявил, что граф изготовил при нем слиток в два с лишним фунта чистого золота, которое позже было апробировано специалистами и признано настоящим.

— Вы забыли сказать, что это золото я подарил его преосвященству архиепископу Тулузскому для благотворительных целей, — снова подал реплику подсудимый.

— Да, — подтвердил зловещим голосом монах. — Это золото выдержало тридцать три попытки изгнать из него нечистую силу, но, тем не менее, маг сохранил над ним власть и, когда захочет, может вызвать гром и заставить золото исчезнуть. Его преосвященство архиепископ Тулузский сам был свидетелем подобного ужасного явления, и оно его взволновало. Маг с гордостью говорил о «гремучем золоте». А еще он утверждает, что способен таким же образом преобразовать в золото и ртуть. Впрочем, все эти факты были зафиксированы в мемории, которая находится у вас.

Массно попытался шуткой сгладить впечатление от слов монаха.

— Слушая вас, отец мой, можно подумать, что подсудимый настолько могуществен, что может опрокинуть этот огромный Дворец правосудия, как некогда Самсон сокрушил храм.

Анжелика почувствовала смутную симпатию к этому тулузскому магистрату.

Беше, выкатив глаза, торопливо перекрестился.

— Не подстрекайте мага! Он наверняка такой же сильный, как Самсон.

Снова послышался насмешливый голос графа.

— Обладай я и впрямь таким могуществом, какое приписывает мне этот монах-палач, я употребил бы его не на то, чтобы посредством колдовства стереть с лица земли достопочтеннейшего Беше и ему подобных, а прежде всего воспользовался бы магическими формулами для того, чтобы сокрушить самую большую крепость в мире — человеческую глупость и легковерие. Декарт был не прав, когда говорил, что ум человека не может постичь бесконечности — ярким примером бесконечной величины является людская глупость.

— Подсудимый, не забывайте, что мы собрались здесь не для того, чтобы рассуждать на философские темы, и ваши увертки не помогут.

— В таком случае давайте выслушаем этого достойного представителя невежественной науки прошлых веков, — насмешливо бросил де Пейрак.

Судья Бурье задал вопрос:

— Отец Беше, вы признанный ученый и присутствовали при изготовлении золота с помощью алхимии, так вот, какую, по-вашему, цель преследовал подсудимый, вверяясь сатане? Ради наживы? Ради женщин? Ради чего же?

Тщедушный низкорослый Беше резко выпрямился, и Анжелике показалось, что она видит перед собой злого духа, готового к нападению. Она торопливо перекрестилась, и ее примеру последовали все сидевшие в одном ряду с ней монахини, буквально завороженные этой сценой.

Срывающимся голосом Беше прокричал:

— Я знаю его намерения. Богатство, женщины? Нет!.. Жажда власти, заговор против государства и короля? И это тоже нет! Он хочет быть таким же могущественным, как сам бог. Я уверен, он умеет создавать Жизнь, иными словами, он пытается соперничать с самим Творцом!

— Отец мой, но есть ли у вас доказательства тех невероятных обвинений, которые вы сейчас выдвинули? — почтительно спросил протестант Дельма.

— Я видел, можно сказать, собственными глазами, как из его лаборатории выходили гомункулы, а также гномы, химеры и драконы. Многие крестьяне в тех местах, чьи имена у меня записаны, также видели, как они порою бродили во время ночной бури и выходили из этого злосчастного вертепа-лаборатории, которая в один прекрасный день была почти полностью разрушена взрывом гремучего золота, как называет его граф, или, как его называю я, неустойчивым, сатанинским золотом.