Диктатор - Сергей Снегов

На другой день Леон Сеговия сообщил мне, что правительство готово выслушать мои предложения — надо идти в зал заседаний.

За порогом моей квартирки, из которой я ни разу не выходил все дни заточения, ко мне пристроились четыре охранника — два по бокам, два позади. На следующем этаже Сеговия привел меня в обширный холл, распахнул одну из дверей — около нее тоже стояли охранники — и пригласил:

— Зал правительства. Входите, пришелец из сопряженного мира.

В зале было полно сидящих людей. Все молча встали, когда я вошел, молча стояли, когда я проходил к указанному мне месту. Я позволил себе и некоторую свободу, чтобы продемонстрировать независимость. Вдоль торцовой стены на столиках под стеклом были выложены трофеи из кабины: пакеты с едой, отдельные механизмы и приборы, комплекты одежды и белья и особо оружие — переносные вибраторы, резонансные снаряды, тормозные жилеты и около десятка карманных импульсаторов с набором запасных разрядников. На полу у крайнего столика возвышался метеоаккумулятор с энерговодой. Я посмотрел на него и усмехнулся — уж этот-то механизм был излишним: в кабину не поместили — да он и не влез бы в нее — подвижный метеогенератор, а без него аккумулятор не мог ни вызвать настоящий дождь, ни даже убрать с близкого неба крохотной мороси.

Пока я обходил столики с трофеями, все в зале стояли и молча следили за мной. Вероятно, им казалось, что я, как хозяин всего этого добра, делаю оценку — все ли имущество в сохранности.

Сеговия указал мне на пустой столик с одним стулом, стоящий на некотором отдалении от выставки трофеев. Я сел. Теперь застекленные ящики с оборудованием кабины были позади меня, а впереди весь зал. Сеговия скромно присел у стены на свободное место с небольшим приборчиком в руках, вероятно, переносным компьютером.

В том же не нарушенном пока молчании я обводил глазами зал. Среди присутствующих были знакомые, приходившие ко мне в больницу, — в тех же мундирах, но уже без халатов. Но большинство сидело в цивильных костюмах. Люди были как люди, ни один не брал ни особой фигурой, ни выражением лица — сидели, молчали, смотрели на меня и терпеливо ожидали, что я скажу. И хоть их было много больше, чем бывало на Ядре, мне стало казаться, что я вновь веду важное заседание и буду указывать, кому и когда говорить. Наверное, это сказалось и на тех первых словах, с какими я обратился к ним:

— Добрый день! Начинаем нашу встречу. Кто хочет слова?