Грезы Февра (сборник) - Джордж Мартин

– Замечательно! – кивнул Трейджер.

– Нет, Грэг, она действительно мне нравится.

Они много времени проводили вместе.

– Грэг, – сказала однажды ночью Лорел, когда они лежали в постели, – мне кажется, что Дон… ну, он мной увлекся.

Трейджер повернулся на бок и посмотрел на Лорел.

– Господи… – с тревогой пробормотал он.

– Я не знаю, как мне вести себя с ним.

– Осторожно, – ответил Трейджер. – Он очень уязвим. Вероятно, ты первая женщина, которой он заинтересовался. Не будь с ним слишком холодна. Он не должен испытать те муки, которые выпали мне.

Секс никогда не получался таким же замечательным, как на мясной фабрике. И спустя некоторое время Лорел стала закрываться. Все чаще и чаще она засыпала после того, как они занимались любовью, а времена, когда они говорили до рассвета, остались далеко позади. Быть может, им больше нечего было сказать друг другу. Трейджер заметил, что она стала заканчивать истории, которые рассказывал он.

– Он это сказал? – Трейджер вылез из постели, зажег свет и, нахмурившись, сел в кресло.

Лорел натянула одеяло до подбородка.

– Ну и что ответила ты?

Девушка колебалась.

– Я не могу тебе сказать. Это только между Доном и мной. Он сказал, что так нечестно – я всякий раз рассказываю тебе о том, что происходит между нами. И он прав.

– Прав! Но я рассказываю тебе все. Разве ты не помнишь, что мы…

– Я знаю, но…

Трейджер покачал головой. Его голос стал спокойнее.

– Что происходит, Лорел? Мне вдруг стало страшно. Я люблю тебя, ты помнишь? Как все могло так быстро перемениться?

Ее лицо смягчилось. Она села и протянула к нему руки, одеяло упало, обнажив ее полную мягкую грудь.

– О Грэг! Не тревожься! Я люблю тебя и всегда буду любить, но так получилось, что теперь я и его люблю. Ты понимаешь?

Успокоенный Трейджер обнял Лорел и страстно поцеловал в губы. Потом он оторвался от нее.

– Послушай, – сказал он, пытаясь суровостью скрыть дрожь в голосе, – кого ты любишь больше?

– Тебя, конечно, всегда тебя.

Он улыбнулся и снова поцеловал Лорел.

– Тебе все известно, – начал Донелли. – Наверное, нам нужно об этом поговорить.

Трейджер кивнул. Они сидели за кулисами театра, трое его трупов стояли у него за спиной, словно стража.

– Хорошо. – Он посмотрел на Донелли, и его улыбающееся лицо стало суровым. – Лорел просила меня, чтобы я делал вид, что ничего не знаю. Она сказала, что ты чувствуешь себя виноватым. Но трудно притворяться, что ничего не происходит, Дон. Пришло время поговорить начистоту.

Донелли опустил глаза и засунул руки в карманы.

– Я не хочу причинять тебе боль, – сказал он.

– Тогда не делай этого.

– Но я не могу притвориться, что я мертв. Я живой. Я тоже ее люблю.

– Предполагается, что ты мой друг, Дон. А любовь – это нечто другое. Так ты только причинишь себе боль.

– У меня больше общего с Лорел, чем у тебя.

Трейджер молча смотрел на него. Наконец Донелли поднял взгляд и тут же вновь опустил глаза.

– Я не знаю… О Грэг! Лорел все равно любит тебя больше – так она сама сказала. И я не могу рассчитывать… У меня такое ощущение, будто я нанес удар тебе в спину. Я…

– Послушай, Дон, перестань, ты не наносил мне удара в спину, не говори так. И если ты ее любишь, что ж, тут ничего не поделаешь. Надеюсь, все закончится хорошо.

А ночью, когда они лежали в постели, он сказал Лорел:

– Я беспокоюсь за него.

Его лицо, прежде такое загорелое, стало пепельно-серым.

– Лорел? – прошептал он, не веря.

– Я больше не люблю тебя. Мне очень жаль, но это так. Иногда наша любовь казалась мне настоящей, но сейчас она развеялась, как сон. Даже не знаю, любила ли я тебя когда-нибудь.

– Дон, – деревянным голосом произнес Трейджер.

Девушка покраснела:

– Не говори ничего плохого о Доне. Я устала слушать, как ты все время его унижаешь. Он ни разу не сказал о тебе ничего дурного.

– О Лорел! Неужели ты не помнишь? Слова, которые мы говорили, наши чувства? Я тот же человек, которому ты говорила эти слова.

– Но я выросла, – жестко возразила Лорел, откинув назад свои красно-золотые волосы. – Я все прекрасно помню, но теперь мои чувства изменились.

– Не надо, – сказал он и потянулся к ней.

Она отодвинулась:

– Не трогай меня. Я сказала тебе, Грэг, все кончено. Ты должен уйти. Скоро придет Дон.

Это было хуже, чем с Джози. В тысячу раз хуже.

Трейджер пытался сосредоточиться на театре; ему нравилась работа, у него оставались здесь друзья. Но это было невозможно. Каждый день он видел Донелли, улыбающегося и доброжелательного, иногда в театр приходила Лорел, чтобы встретить его после дневного представления, и они уходили вместе, держась за руки. Трейджер стоял и смотрел, стараясь делать вид, что ему все равно. Однако отвратительное существо у него внутри кричало и рвало его тело.

Он уволился. Он больше никогда их не увидит. Нужно сохранить гордость.

Свет Гидиона озарял небо, люди на улицах смеялись, но в парке было темно и тихо.

Трейджер стоял, прислонившись к дереву, не сводя глаз с реки и сложив руки на груди. Он был статуей. Казалось, он не дышит. Даже его глаза не двигались. Труп, стоя на коленях рядом с каменной стеной, колотил руками по кладке, которая стала влажной от крови. Ладони трупа превратились в кровавое месиво, изредка кость скрежетала по камню.

Его заставили заплатить прежде, чем он вошел в будку. Потом ему пришлось ждать целый час, пока они искали ее и налаживали связь. Наконец он смог сказать:

– Джози.

– Грэг, – ответила она, улыбаясь своей особенной улыбкой. – Я могла бы и сама догадаться. Кто еще мог связаться со мной с Вендалии? Как ты?

Он рассказал ей. Ее улыбка исчезла.

– О Грэг! Мне так жаль. Но ты не должен падать духом. Продолжай двигаться дальше. В следующий раз у тебя получится лучше. Так бывает всегда.

Однако ее слова не успокоили Трейджера.

– Джози, а как твои дела? Ты меня вспоминаешь?

– О, конечно. У меня все хорошо. Впрочем, это Скрэкки. Тебе лучше держаться отсюда подальше. – Она отвела взгляд от экрана, а потом вновь посмотрела на Трейджера. – Я должна идти, пока счет не стал огромным. Рада, что ты меня нашел, милый.

– Джози!

Экран померк.

Иногда, по ночам, Трейджер ничего не мог с собой поделать. И тогда он подходил к домашнему экрану и звонил Лорел. И всякий раз ее глаза сужались, когда она видела, кто ее вызывает. А потом экран темнел.