Королева Виктория - Филипп Александр

В Ницце, где она была уже на следующий день, ее ждала прекрасная погода. Ее экипаж доставил ее в только что отстроенную гостиницу «Эксельсиор», к названию которой в ее честь добавили слово «Регина». Эта новая гостиница располагалась как раз напротив «Гранд-отеля», где обычно останавливалась Виктория, и из нее открывался еще более красивый вид на замок, порт и бухту Ангелов. Королева целиком сняла симпатичный белый павильончик с голубыми ставнями. Она поселилась в нем с Беатрисой, двумя из ее детей и дочерью Ленхен Викторией Шлезвиг- Гольштейн-ской. Покои Виктории располагались в бельэтаже, и специальный лифт доставлял ее прямо в ее комнату. Ее горничная спала в ее гардеробной.

Едва они устроились, как в порт Вилльфранша прибыл крейсер «Кембриан», которым командовал Людвиг Баттенбергский. Людвиг останется с ними до конца их пребывания на Лазурном Берегу. Берти находился в Каннах, где проходила регата. Аффи был в своем замке в Фаброне. Лорда Солсбери со дня на день ждали в его имении в Болье.

После совместной поездки с Мунши на поезде домашний бунт королевской свиты перерос в дворцовую революцию. Придворные дамы заявили принцу Уэльскому, что они доведены до такого состояния, что готовы объявить забастовку или вообще уволиться! Растерявшийся Берти пообещал замолвить о них словечко перед матерью, это же попытались сделать Аффи и Людвиг Баттенбергский, но усилия трех принцев не увенчались успехом. А через два дня на Лазурный Берег явился Раффудин Ахмед. Подозрительного мусульманина никто там не ждал и никто его туда не приглашал. Бигг, как бывший военный, приказал ему немедленно убираться оттуда и возвращаться в Лондон.

Из -за конфликта атмосфера в гостинице «Эксельсиор» была столь напряженной, что Людвиг Баттенбергский вынужден был каждый день появляться там, чтобы не допустить нежелательного инцидента на территории иностранного государства. Доктор Рид, на ком лежала обязанность лечить штат индийских слуг, вновь решился завести с королевой разговор на животрепещущую тему. В течение часа он пересказывал ей то, что удалось узнать о неблаговидном поведении Мунши как в Лондоне, так и в Индии. Ответом ему было ледяное молчание. Но спустя два дня Виктория призналась своему врачу, что она, «возможно, слишком далеко зашла» со своим индийским слугой.

Желая раз и навсегда покончить с этой проблемой, Рид опять отважно ринулся в бой: «Высокопоставленные особы, хорошо знающие Ваше Величество, говорят мне, что единственным правдоподобным объяснением происходящего может быть лишь временное помутнение рассудка Вашего Величества... Вчера я виделся с принцем Уэльским, и он в который уже раз с большой тревогой заговорил со мной обо всех этих историях. Он сказал, что пришел к выводу, что с ними нужно срочно кончать, ибо их последствия могут повредить не только королеве, но и ему самому... Поскольку все это бросает тень на престол».

На следующий день врач повторил свою попытку: «Новый тягостный разговор с королевой, которая пришла в сильнейший гнев и заявила, что мы все безобразно ведем себя по отношению к ней. Я ответил ей таким образом, что она была вынуждена попросить меня никогда не повторять те слова, что только что сорвались с ее губ».

Рид имел также беседу с Мунши: «Вы не можете претендовать на то, чтобы вас считали джентльменом. У вас нет для этого ни образования, ни соответствующего происхождения. Безумно смешно, что вы именуете себя “секретарем”. Вы не можете написать ни единого слова ни на английском, ни на хиндустани... Ваша ложь доказывает, что вы хотите ввести королеву в заблуждение. Полиция уже предупреждена на ваш счет».

Визит Сары Бернар, большой приятельницы Берти, стал для всех приятной передышкой. Актриса разыграла перед ними маленькую одноактную пьеску в жанре мелодрамы под названием «Жан-Франсуа». Викторию привели в восторг певучие интонации неповторимого голоса знаменитой актрисы и настоящие слезы, которые лились из ее глаз.

Перед отъездом из Симьеза королева составила для своих придворных дам и джентльменов специальный меморандум, регламентирующий их отношения с Мунши. Завершила она его, выразив надежду, «что они не станут больше заводить разговор об этой неприятной истории ни между собой, ни с посторонними людьми и что больше не будут плести при дворе заговоры против этого человека».

Но во время юбилейных торжеств ненасытный Мунши стал просить, чтобы ее величество пожаловала ему «Крест Виктории». Хранитель королевской сокровищницы сэр Флитвуд-Эдвардс, узнав об этом, направил королеве возмущенное письмо. Виктория поручила Риду поговорить на этот предмет с Солсбери. Премьер-министр вполне резонно ответил королеве, что эта награда, пожалованная индийцу-мусульманину, может вызвать ревность у ее под-данных-индуистов. В новом послании к Риду Виктория писала: «Прошу вас довести до сведения сэра Флитвуда-Эдвардса: причиной того, что Мунши не получил желаемой награды, послужило не его дерзкое письмо, а мнение лорда Солсбери».

16 октября «Дейли грэфик» опубликовала большую фотографию королевы за письменным столом с собачкой у ее ног. Рядом с Викторией стоял Мунши в тюрбане, жирный, самодовольный и высокомерный, с документом в руке. Под фотографией стояла следующая подпись: «Королева в Шотландских горах. Ее Величество берет уроки хиндустани у Мунши Хафиза Абдула Карима КИИ» (КИИ означало кавалер Индийской империи). На удивленный вопрос Рида, как эта фотография попала в газету, фотограф ответил, что Мунши потребовал опубликовать ее в специальном юбилейном выпуске.

Врач проинформировал об этом королеву, которая прислала ему в ответ записку: «Вам не следовало проявлять эту инициативу, не переговорив предварительно со мной. Это может иметь для меня самые неприятные последствия, поскольку Мунши считает вас своим смертельным врагом». А днем она отправила ему пространное письмо на четырнадцати страницах, в котором объясняла, что она сожалеет по поводу публикации этой фотографии, сожалеет о том, что двор столь враждебно относится к ней, сожалеет, что рассказала обо всем Мунши...

В тот год, когда весь мир с благоговением и обожанием пал перед ней ниц, жизнь ее была отравлена этим индийским мошенником, с которым она отказывалась расстаться из-за своего ганноверского упрямства, поскольку боялась потерять лицо.

Весной 1898 года Мунши в очередной раз пренебрег мнением двора, решив приобщить своего друга, это дьявольское отродье Раффудина Ахмеда, к прелестям жизни королевского двора в Симьезе. Тут уже Солсбери отправился в Виндзорский дворец, чтобы предупредить королеву об опасности, которой она подвергает себя, позволяя индийцам ехать вместе с ней во Францию, где пресса легко может «выставить ее в смешном виде». Раффудина вычеркнули из списков свиты, но Мунши все равно приехал на Лазурный Берег спустя несколько дней после прибытия туда королевского поезда. Виктория составила ноту, которую Рид должен был предать гласности в случае конфликта. Индиец, как и в прошлом году, получил в свое распоряжение персональное ландо... и королева не собиралась терпеть никаких замечаний на его счет от своих придворных.