Маркс и Энгельс - Галина Серебрякова

— Конечно, бэби. Я расстаюсь навсегда с проклятым божком коммерции Меркурием. Я буду свободен. Ура! Ура!

Энгельс вскочил с чисто юношеской резвостью с кресла и подхватил Тусси на руки, как делал это, когда она была совсем маленькой. Затем он побежал в соседнюю комнату и закружил Лицци.

— Да здравствует свобода! Ура!

На следующий день Энгельс поднялся, как всегда, очень рано. Выражение его лица было какое-то просветленное, блаженное.

— В последний раз! В последний раз! — возгласил он и натянул высокие сапоги, чтобы еще один, последний раз отправиться в контору.

Лицци не могла скрыть своей радости и обняла мужа.

Спустя несколько часов она и Тусси вышли к воротам, чтобы встретить «коммерсанта в отставке», как в этот день говорили в Морингтон-паласе. Энгельс шел, размахивая приветственно тростью над головой, и громко пел бравурную немецкую песню. Он пел не раз в этот день. Радость воцарилась в доме, и до поздней ночи не затихали там шутки и смех. Лицци убрала по-праздничному стол, и в честь «бегства из египетского пленения», как Маркс назвал совершившееся событие в жизни друга, распили не одну бутылку шампанского.

В том же году Энгельс с женой и Тусси поехал в Ирландию. Его дорожные рассказы о стране, прозванной «Ниобеей наций» согласно древнему мифу о несчастной матери, потерявшей своих детей, остались в памяти младшей дочери Маркса на всю жизнь. В путешествии Фридрих Энгельс всегда был чрезвычайно вынослив, бодр и заражал окружающих юношеской энергией и умением радоваться жизни. Хотя он приближался уже к пятидесяти годам, в его каштановых волосах и густой, окладистой, непокорной бороде не было ни одного седого волоса и лицо без морщин сохранило краски ранней молодости. Он был неутомим в каждом деле, за которое брался, и постоянно углублял свои познания в химии, ботанике, физике, политической экономии и военных науках.

Со времени ухода от коммерции ничто не удерживало Энгельса в Манчестере. Он начал деятельно готовиться к переезду в Лондон, поближе к любимому другу и его семье. Давно уже мечтали о возможности жить в одном городе Маркс и Энгельс. Женни Маркс энергично приискивала в Лондоне квартиру, которая бы понравилась Фридриху и Лицци и, главное, находилась поблизости от Мэйтленд-парк-род.

Почти 20 лет продолжалось «египетское пленение» Энгельса. Но годы эти, однако, не были потерянными. Днем он вынужден был посещать контору, но вечерами и по ночам отдавался напряженному умственному труду. Из-под пера Энгельса в Манчестере вышли выдающиеся произведения. Он написал там «Революция и контрреволюция в Германии», «Армии Европы», «По и Рейн», «Савойя, Ницца и Рейн», «Фортификация», «Пехота», «Военно-морской флот», «История винтовки», «Заметки о войне», сотни статей для американских, английских, немецких, австрийских газет по военным и военно-историческим вопросам, по литературе, лингвистике, естествознанию и химии.

В «Революции и контрреволюции» Энгельс выступает как выдающийся, первый в истории военный стратег и тактик пролетариата. Говоря о вооруженном восстании как об искусстве, таком же как война, как другие виды искусства, он подробно останавливается на всех этапах его подготовки и осуществления, требуя от революционного класса решительности, смелости, наступательного порыва.

«Восстание есть искусство, точно так же как и война, как и другие виды искусства. Оно подчинено известным правилам, забвение которых ведет к гибели партии, оказавшейся виновною в их несоблюдении… Во-первых, никогда не следует играть с восстанием, если нет решимости идти до конца… Во-вторых, раз восстание начато, тогда надо действовать с величайшей решительностью и переходить в наступление. Оборона есть смерть всякого вооруженного восстания; при обороне оно гибнет, раньше еще чем померилось силами с неприятелем. Надо захватить противника врасплох, пока его войска еще разрозненны; надо ежедневно добиваться новых, хотя бы и небольших, успехов; надо удерживать моральный перевес, который дало тебе первое успешное движение восстающих; надо привлекать к себе те колеблющиеся элементы, которые всегда идут за более сильным и всегда становятся на более надежную сторону; надо принудить неприятеля к отступлению, раньше чем он мог собрать свои войска против тебя».

Энгельс был первым военным теоретиком рабочего класса. В «Анти-Дюринге» он сформулировал основные положения марксизма о войне и военном деле. Армия и флот целиком связаны с экономическими условиями страны. Вооружение и состав войск, организация и тактика определяются прежде всего уровнем производства и состоянием средств сообщения. Успех армии зависит не столько от «гениальных полководцев», сколько от изобретателей лучшего оружия, от духа и обученности солдата. В «Анти-Дюринге» Энгельс с гениальной проницательностью предсказал, что наступит время, когда армия из орудия господствующих классов превратится в могучую силу победоносной пролетарской революции.

«Армия, — писал Энгельс, — стала главной целью государства, она стала самоцелью; народы существуют только для того, чтобы поставлять и кормить солдат. Милитаризм господствует над Европой и пожирает ее. Но этот милитаризм таит в себе зародыш собственной гибели. Соперничество между отдельными государствами принуждает их, с одной стороны, с каждым годом затрачивать все больше денег на армию, флот, пушки и т. д., следовательно, все более приближать финансовую катастрофу; с другой стороны, оно заставляет их все серьезнее применять всеобщую воинскую повинность и тем самым обучать в конце концов весь народ владеть оружием, так что последний приобретает возможность в известный момент осуществить свою волю вопреки командующему военному начальству. И этот момент наступит, как только народная масса — деревенские и городские рабочие, а также крестьяне — будет иметь свою волю. На этой ступени войско монарха превращается в народное войско, машина отказывается служить, и милитаризм погибает в силу собственного диалектического развития».

В Манчестере Энгельс продолжает изучать иностранные языки. Накануне Крымской войны он начинает изучать русский и персидский, датская война заставила Энгельса взяться за изучение скандинавских языков; обострение ирландской проблемы привело к изучению кельтско-ирландских языков. Знание языков помогало Энгельсу в его деятельности в I и II Интернационале, оно позволило ему написать ряд ценнейших марксистских трудов по лингвистике и сравнительному языкознанию. Истинный полиглот, Энгельс говорил и писал свободно на 12, а читал на двадцати языках. Русский язык он изучал с любовью и основательно. В его литературном наследстве сохранился сделанный им перевод на немецкий язык пятнадцати строф из «Евгения Онегина», а также его записи, связанные с чтением «Медного всадника» Пушкина и «Горя от ума» Грибоедова. Вообще Энгельс хорошо знал русскую литературу, читал, кроме Пушкина и Грибоедова, также Державина, Салтыкова-Щедрина, Добролюбова, Чернышевского. О русском языке Энгельс говорил, что он «…всемерно заслуживает изучения как сам по себе, ибо это один из самых сильных и самых богатых живых языков, так и ради раскрываемой им литературы…»