Замок. Процесс. Америка. Три романа в одном томе - Франц Кафка

Теперь он знал наконец, кто где спит, и поспешил на балкон. Здесь, за портьерой, был совсем другой мир, очутившись в котором, Карл с облегчением встал на ноги. Наслаждаясь свежестью ночной прохлады и ярким светом луны, он несколько раз прошелся по балкону туда и обратно. Потом глянул вниз, на улицу: там было совсем тихо, правда, из ресторана еще доносилась музыка, но приглушенно, да дворник у подъезда подметал тротуар, — с трудом верилось, что там, где совсем недавно в несусветном тысячеголосом гаме беспомощно тонули вопли кандидата, теперь только мягкое шарканье метлы по мостовой нарушает сонную тишину.

Скрип отодвинутого стола на соседнем балконе привлек внимание Карла — там, оказывается, кто-то сидел и занимался. Это был молодой человек с острой бородкой, которую он, склонившись над книгой и сосредоточенно шевеля губами, то и дело пощипывал. Он сидел лицом к Карлу за маленьким, заваленным книгами столиком, лампу со стены он снял и приспособил тут же, зажав патрон между двумя толстенными книгами, яркий свет этой лампы освещал его с ног до головы.

— Добрый вечер, — сказал Карл, так как ему показалось, что молодой человек на него смотрит.

Но, по-видимому, он ошибся — молодой человек, похоже, даже не видел его; прикрыв ладонью глаза от слепящего света, он теперь тщетно пытался разглядеть, кто это с ним здоровается, а потом, поскольку разглядеть все равно не удалось, слегка приподнял лампу, чтобы осветить соседний балкон.

— Добрый вечер, — ответил он наконец, какое-то время пристально вглядываясь в Карла, а потом добавил: — Ну, и дальше что?

— Я вам мешаю? — спросил Карл.

— Да уж конечно, — ответил тот, определяя лампу на прежнее место.

После этих слов все пути к знакомству были отрезаны, однако Карл все равно не уходил из балконного угла, откуда до молодого человека было ближе всего. Он молча наблюдал, как тот читает свою книгу, переворачивает страницы, время от времени — неизменно с молниеносной быстротой — хватает другую книгу, чтобы что-то в ней посмотреть, и то и дело что-то записывает в толстую тетрадь, почему-то низко-низко склоняя над ней лицо.

Может, это и есть тот самый студент? Похоже на то, ведь он явно что-то учит. Почти совсем как когда-то Карл, — как же давно все это было! — сидя дома за родительским столом, писал свои домашние задания; отец в это время либо газету читал, либо делал записи в конторской книге и отвечал на корреспонденцию фирмы, а мама шила, высоко выдергивая из ткани иголку на длинной нитке. Чтобы не мешать отцу, Карл клал перед собой на столе только тетрадь и ручку, а учебники и задачники по порядку раскладывал в креслах. Как же тихо было дома! Как редко заходили к ним в комнату чужие люди! Еще совсем маленьким Карл очень любил смотреть, как мама вечером запирает дверь их комнаты щелкающим поворотом ключа. Ей и невдомек, до чего докатился ее сыночек: взламывает чужие двери ножами!

Да и много ли проку было от его ученья? Ведь он же все позабыл, и, случись вдруг снова пойти здесь, в Америке, в школу, ох и трудно бы ему пришлось. Он же помнит, как однажды, еще дома, целый месяц проболел и каких трудов и мучений стоило ему тогда наверстать упущенное. А теперь тем более: ведь, кроме английского учебника коммерческой корреспонденции, он давным-давно ни одной книги в руки не брал.

— Эй, молодой человек! — услышал вдруг Карл обращенные к нему слова. — Вы не могли бы встать где-нибудь в другом месте? Сколько можно глазеть, вы же ужасно мешаете. В два часа ночи на собственном балконе — и то спокойно поработать не дадут. Или вам что-нибудь от меня надо?

— Вы занимаетесь? — спросил Карл.

— Да, да! — ответил молодой человек, используя эти все равно уже потерянные для работы мгновенья, чтобы навести какой-то новый порядок в своих книгах.

— Тогда не буду вам мешать, — сказал Карл, — я вообще уже ухожу. Спокойной ночи.

Молодой человек далее не ответил: в приступе внезапной решимости, благо помеха теперь была устранена, он с новыми силами уткнулся в свои книги, подперев лоб правой рукой.

Только тут, уже вплотную подойдя к портьере, Карл вспомнил, зачем он, собственно, сюда вышел: он же хотел посмотреть, что с ним. Почему у него такая тяжесть в голове? Он потрогал голову и, к немалому своему изумлению, обнаружил на ней не кровавую ссадину, а тугую и все еще влажную повязку наподобие тюрбана. Судя по свисавшим остаткам кружева, это было старое Брунельдино белье, очевидно, наспех разорванное на бинты, которыми кто-то, скорее всего Робинсон, и обмотал Карлу голову. Только потом забыл снять, и, пока Карл лежал в беспамятстве, вода стекала по лицу и под рубашку Карла, отчего он потом и напугался.

— Вы все еще тут? — спросил молодой человек, подслеповато щурясь на Карла.

— Теперь я и правда ухожу, — успокоил его Карл. — Просто хотел рассмотреть кое-что, а в комнате темно.

— А кто вы такой, собственно? — спросил молодой человек, положив ручку на раскрытую книгу и подходя к перилам. — Как вас зовут? Что вы делаете у этих людей? Вы давно здесь? И что это вам понадобилось рассматривать? Да включите наконец лампу, вас же не видно.

Карл включил, но, прежде чем ответить, поплотнее задернул портьеру, чтобы свет не заметили из комнаты.

— Извините, — сказал он полушепотом, — что я так тихо говорю. Но если они услышат, мне опять устроят взбучку.

— Опять? — переспросил молодой человек.

— Ну да, — с готовностью пояснил Карл. — Я и так сегодня вечером с ними поссорился. Шишка у меня, наверно, здоровущая. — И он осторожно пощупал свой затылок.

— Из-за чего же вы поссорились? — спросил молодой человек и, поскольку Карл замялся с ответом, поспешно добавил: — Можете спокойно выкладывать все, что имеете против этих господ. Я-то их всех троих ненавижу, в особенности мадам. Не удивлюсь, впрочем, если они уже наговорили вам обо мне кучу гадостей. Меня зовут Йозеф Мендель, я студент.

— Да, — сказал Карл, — мне про вас рассказывали, но ничего плохого. Ведь это вы помогли госпоже Брунельде, правильно?

— Точно, — подтвердил студент и засмеялся. — Что, от тахты все еще воняет?

— Еще как!

— Весьма рад, — с удовлетворением произнес студент, проводя рукой по волосам. — А за что вам набивают шишки?

— Поссорились, — задумчиво сказал Карл, не зная, как бы получше все объяснить студенту. Но потом передумал и спросил: — А я вам не мешаю?

— Во-первых, — сказал студент, — вы мне уже помешали, а у меня так плохо с нервами, что, если меня прервут, мне потом долго нужно сосредотачиваться. С тех пор как вы устроили себе моцион на балконе, я ни на йоту не продвинулся. А во-вторых, в три я всегда делаю перерыв. Так что рассказывайте спокойно. К тому же мне это интересно.

— Да все очень просто, — начал Карл, — Деламарш хочет, чтобы я стал у него слугой. А я не хочу. Будь моя воля, я бы еще вечером ушел. Но он меня не пускал, дверь запер, я хотел ее взломать, потом дошло до драки. Мне не повезло, и вот я пока что здесь.

— А у вас есть другое место? — поинтересовался студент.

— Нет, — ответил Карл, — но мне это не важно, мне лишь бы вырваться отсюда.

— Послушайте-ка, — спросил студент, — для вас, значит, это не важно? — Оба немного помолчали. — А почему вы так не хотите у них остаться?

— Деламарш очень скверный человек, — объяснил Карл. — Я давно его знаю. Однажды я с ним целый день прошел пешком и был до смерти рад, когда от него избавился. А теперь мне у него слугой быть? Нет уж.

— Если бы все слуги, выбирая себе хозяев, были столь же щепетильны, — сказал студент и, похоже, усмехнулся. — Взять хотя бы меня: днем я работаю продавцом, причем младшим продавцом, скорее даже мальчиком на побегушках в универмаге Монтли. Этот Монтли, мой хозяин, несомненно, подлец из подлецов, но меня это совершенно не волнует, в ярость меня приводит только мое убогое жалованье. Вот и берите пример с меня.

— Как? — изумился Карл, — Днем вы, значит, продавец, а ночью учитесь?

— Ну да, — ответил студент. — Иначе не выходит. Я уже все перепробовал, и поверьте, такой способ существования еще самый благополучный. Когда-то я был просто студентом, так сказать, и днем, и ночью, так я едва не умер от голода, спал чуть ли не в собачьей будке, а одевался так, что стыдно было ходить на лекции. Но с этим покончено.

— Но когда же вы спите? — спросил Карл, удивляясь все больше.

— Когда сплю? — переспросил тот. — Вот доучусь, тогда и высплюсь. А пока что пью черный кофе. — И с этими словами он нагнулся, вытащил из-под стола большую бутыль, налил себе чашечку кофе и залпом выпил, как горькое лекарство, которое торопятся проглотить, чтобы не успеть почувствовать его вкус. — Отличная штука — черный кофе, — проговорил студент. — Жалко, что вы так далеко, а то я бы и вас угостил.