Глаз бури - Тэд Уильямс

Неясные голоса послышались за тайной дверью, через которую вышел Диниван. Она подошла поближе, силясь различить слова, но они были слишком тихими. Она осторожно отодвинула занавеску и увидела полоску света, проникающую из соседнего помещения.

Это была, по-видимому, приемная Ликтора, потому что она была украшена пышнее, чем любое помещение, которое она видела со вчерашнего вечера, когда проходила через пустые залы в полусонном состоянии. Потолки были разрисованы сценами из Книги Эйдона. Высокие окна казались кусками серою утреннего неба. За стулом, стоявшим посреди комнаты, висело лазоревое знамя, на котором были вышиты Золотая колонна и Древо Матери Церкви.

Ликтор Ранессин, стройный человек в высокой шляпе, сидел на стуле, слушая толстяка, одетого в похожее на палатку одеяние эскритора. Диниван стоял рядом, нетерпеливо шаркая ногой по толстому ковру.

- …Но в том и суть, ваше святейшество, - говорил толстяк. Лицо его лоснилось, а голос был хорошо поставлен. - В такое время нужно избегать нанесения оскорбления Верховному королю… Ну, сейчас он не в очень доброжелательном настроении. Нам следует тщательно обдумать свое высокое положение, а также нужно считаться с расположением всех тех, кто смотрит на Мать нашу Церковь как на источник умеренности и доброго влияния. - Он достал из рукава коробочку, что-то бросил в рот, и его толстые щеки на мгновение втянулись.

- Я понимаю, Веллигис, - сказал Ликтор, подняв руку и мягко улыбнувшись. -Вы всегда даете хорошие советы. Я бесконечно благодарен Господу за то, что он свел нас.

Веллигис слегка склонил голову в знак признательности.

- А теперь, с вашего позволения, - продолжал Ранессин, - я должен уделить внимание бедному Динивану, который пробыл в пути несколько дней. Я жажду услышать его новости.

Эскритор преклонил колена - нелегкое дело для человека его размеров - и приложился к краю голубого одеяния Ликтора.

- Если я только зачем-нибудь вам понадоблюсь, ваше святейшество, я буду в канцелярии до полудня. - Он поднялся и, плавно покачиваясь, покинул зал, по пути бросив в рот еще один леденец.

- Вы и вправду благодарны судьбе, что Господь свел вас? - спросил Диниван с улыбкой.

Ликтор, согласно кивнул:

- Это действительно так. Веллигис служит мне постоянным напоминанием, что Люди не должны принимать себя всерьез. Он желает добра, но так безмерно напыщен.

Диниван покачал головой.

- Я бы очень хотел верить, что он желает добра, но советы его преступны. Если и впрямь Матери Церкви суждено доказать, что она является живой силой, творящей добро, то это время настало.

- Я знаю, как ты переживаешь, Диниван, - мягко сказал Ликтор. - Но сейчас не время для поспешных решений, о которых потом будешь долго сожалеть. Ты привез принцессу?

Секретарь Ранессина поклонился:

- Сейчас приведу ее. Она в моем кабинете.

Он повернулся и направился через приемный зал. Мириамель поспешно опустила занавеску, и, когда Диниван вошел, она снова стояла у жаровни.

- Пойдемте, - сказал он. - Ликтор уже освободился.

Подойдя к стулу Ранессина, Мириамель присела в реверансе и поцеловала край его одежды. Старик протянул удивительно сильную руку и помог ей подняться.

- Пожалуйста, садитесь рядом, - промолвил он, жестом попросив Динивана подать стул. - И принеси, пожалуй, еще стул для себя.

Пока Диниван ходил за стульями, у Мириамели была возможность впервые разглядеть Ликтора. Она не видела его почти год, но он, казалось, не слишком изменился. Редкие седые волосы по-прежнему обрамляли его красивое бледное лицо. Глаза были живыми, как у любознательного ребенка, в них даже была искорка лукавства. Мириамель не могла не сравнить его с графом Страве, правителем Пирруина. Морщинистое лицо Страве так и лучилось хитростью. Ранессин выглядел гораздо более простодушным, но Мириамели не нужны были заверения Динивана, что за его мягкой внешностью кроется очень многое.

- Ну, моя дорогая принцесса, - сказал Ранессин, когда они уселись, - я не видел вас со дня похорон вашего дедушки. Вы очень выросли, но. Бог мой, что за одежда на вас, моя леди. - Он улыбнулся. - Приветствую вас в Божьем доме. Вы в чем-нибудь нуждаетесь?

- Только не в пище и питье, ваше святейшество.

Ранессин нахмурился:

- Я не любитель титулов, а мой, к тому же, труднопроизносим. Когда я был юношей в Стеншире, я никогда не мог и помыслить, что закончу жизнь в далеком Наббане, где буду называться "Священным" и "Вознесенным" и никогда уж не услышу своего настоящего имени.

- А Ренессин разве не ваше настоящее имя? - спросила Мириамель.

Ликтор рассмеялся:

- О нет. Я по рождению эркинландец по имени Освельн. Но так как эркинландцев редко возводят на такие высокие посты, показалось более разумным дать мне наббанайское имя. - Он ласково потрепал ее по руке. - Кстати о псевдонимах: Диниван рассказал мне, что вы проделали далекий путь и много видели с тех пор, как покинули родительский кров. Не расскажете ли мне о своих путешествиях?

Диниван поощрительно кивнул, и Мириамель, набрав в грудь побольше воздуха, начала рассказ.

Ликтор внимательно слушал ее повествование о нарастающем безумии отца и о том, как оно вынудило ее покинуть Хейхолт, об исполненных злобы советах Прейратса и о пленении Джошуа. Солнце все ярче светило сквозь высоченные окна, и Диниван отправился за едой, так как приближался полдень.

- Это захватывающе интересно, - сказал Ликтор, пока они ждали возвращения Динивана. - Ваш рассказ подтверждает многое из слышанного мною ранее. - Он потер сбоку свой тонкий нос. - Да осенит наш разум мудростью Господь наш Узирис! Почему люди никогда не удовлетворяются тем, что имеют?

Диниван вскоре вернулся в сопровождении служителя, который нес полный поднос фруктов и сыра, а также глинтвейн. Мириамель снова принялась рассказывать. Пока она ела и говорила, а Ранессин задавал ей деликатные, тонкие вопросы, у нее родилось такое чувство, как будто она рассказывает все это старому доброму дедушке: гончие норнов, которые преследовали ее и маленькую Лилит, то, как их спасли Саймон и Бинабик. Когда она рассказывала об откровениях колдуньи Джулой и о зловещих предостережениях Ярнауга в Наглимунде, Диниван и Ликтор обменивались многозначительными взглядами.

Когда она закончила. Ликтор снова надвинул свою высокую шляпу, которая неоднократно съезжала назад в ходе повествования, и со вздохом откинулся на спинку кресла. В глазах его была грусть.

- Столько всего нужно обдумать, на столько вопросов у нас нет ответов. Господи, Ты решил устроить жестокую проверку детям Своим. У меня предчувствие ужасной напасти, которая на нас надвигается. - Он повернулся к Мириамели: