Новый взгляд на историю Русского государства - Николай Морозов

А так как для соблюдения уже въевшегося в их кровь и плоть лозунга: «един бог и един царь, помазанник божий», — надо было соправителей превратить в единодержавцев, то им ничего и не оставалось делать, как одного из них сделать предыдущим, а другого последующим, причем выбор был чисто индивидуален или прямо случаен. От этого и произошли две вариации: библейская и Евсевия Памфила, легшие в основу двух моих синоптических таблиц, так неудачно опровергаемых Н. М. Никольским. А тождество этих псевдодинастических списков с более правильными и достоверными правительственными списками Сократа Схоластика подтверждается (как может убедиться сам читатель, пересмотрев снова эти главы моей книги, детальной разработке которых будет посвящен целый отдел одного из следующих томов) не одним количественным сходством последовательных лет царствования, а и качественным параллелизмом всех особенно выдающихся событий. Кроме того, один из соправителей легко мог быть обращен несимпатизирующим ему компилятором в простого наместника или полководца и таким образом выпасть из списка.

К чему же сводятся теперь возражения Н. М. Никольского, если он предварительно не опроверг эту мою теорию, основанную на явном теократическо-монархическом характере всей библии и греческих клерикальных историков вроде Евсевия Памфила?

«Аркадий и Гонорий, — говорит он, — правившие единовременно, показаны, как последовательные кесари». — Не мной. — отвечу я, — а теократическим монархистом (т.е. единодержавцем), составлявшим книгу «Цари» и неспособным себе даже представить, что бог помазать сразу двух царей на одно царство. Это не допущено в Библии даже и для «судей».

«Константин Великий — продолжает Н.М. Никольский, — единолично правил 13 лет, а всего 31 год, так что дата Морозова — 25 лет — ни в том, ни в другом случае не годится». Но почему же он пропустил третий момент, наилучший из всех возможных, т.е. 18 октября 312 года, когда Константин, победоносно взяв город Рим, завоевал Италию, и изгнал из этой столицы мира ее прежнего властелина Максенция, который тут же и утонул в Тибре при бегстве? Ведь только с этого момента его и можно считать действительно римским императором , а от 312 года до смерти Константина и прошло, как у меня, 25 лет. Почему игнорирует это мой критик, совершенно не понимаю.

«Констанций II, — говорит Н. М. Никольский, правил не 24 года, а 11 лет». Но и тут — увы! — выходит по-моему. Он умер в 361 году и был наследником Константина, умершего в 337 году и давшего ему звание цезаря еще при своей жизни.

«Валент, — говорит мне критик, — правил не 15, а 12 лет». Но Валент, — насколько мне известно, — вступил в управление вместе со своим братом Валентинианом 26 февраля 364 года и был убит под Адрианополем 9 августа 378 года, значит царствовал 14,5 лет, и это несравненно ближе к моим 15 годам, чем к 12, ведь, я считаю в целых числах. Притом же, если я и уступлю Н. М. Никольскому требуемые им три года, то это мало повредит моим графикам.

Что же еще остается от обвинения меня автором в историческом невежестве? Остается, будто бы, одному мне известный захват власти Иоанном Златоустом. Но опять — увы! — этот теократический захват светской власти известен всем, кто читал биографию Златоуста и знает, как он обращался со слабовольным императором Аркадием и его женой Евдоксией. С точки зрения клерикального историка, действительным главой государства был он.

Что же мы здесь видим? Только одно.

Моя таблица I вышла из боя победительницей и даже без больших синяков на своих ребрах. Я могу только порадоваться такому ее испытанию.

Но то же самое случилось и с нападками Н. М. Никольского на мою вторую сопоставительную таблицу, где я указываю на параллелизм между династическими событиями II и III Латино-Эллино-Сирийско-Египетской империи.

«В самом конце ее, — говорит мой критик (стр. 175, строка 26), — вместо одного Каракаллы мы читаем: Марк-Аврелий-Антонин-Каракалла», и Н. М. Никольский ставит в скобках знак неожиданного изумления (!?). Выходит из его слов как будто я вместо одного Каракаллы выдумал четырех царей! Но здесь и я уже готов поставить даже два знака неожиданного изумления. Неужели профессор истории Н. М. Никольский еще не знает, что Каракаллою и назывался Марк-Аврелий-Антонин, и что такое его прозвище было дано ему лишь после того, как он ввел при своем дворе франкскую накидку, называвшуюся каракаллой?.. Предлагаю посмотреть в любом энциклопедическом словаре.

«Сопоставляя таким образом тожественные таблицы (Морозова), — торжественно заявляет автор, — можно доказать, что не только любых русских, французских, немецких, английских государей не было, но что и они являются только псевдонимами римских императоров от Аврелиана до Ромула Августула». А я на это отвечу:

— Если вы, многоуважаемый Н. М., — сделаете такое отожествление не только на словах, но и на деле, то я обещаю вам взять назад все, что я написал в своей книге, и даже объявлю всю математическую теорию вероятностей, на которую тут я ссылаюсь, за простую шутку Якова Бернулли, а до тех пор буду твердо оставаться на своей позиции в полной уверенности, что ни мне, ни Якову Бернулли, никогда не дождаться такого посрамления.

Этим я и закончу свой ответ на историческую часть критики Н. М. Никольского, в которой его, как профессора истории, надо бы считать более компетентным, чем меня, никогда не претендовавшего на эту кафедру. Перейду на минуту к историко-астрономической части. Н. М. Никольский не сомневается, что в моих астрономических вычислениях нет ошибок, но продолжает повторять сотни раз уже повторявшееся и сотни раз опровергавшееся мною возражение моих оппонентов, будто я неправильно толкую апокалиптических коней, как планеты, хотя сам же говорит далее, что такими считают их и ассирологи, вроде Иеримиаса (над изучением которого, так же, как и Куглера и Эппинга со Штрассмайером я потратил немало времени, прежде чем решился вычислять время клинописных планетных констелляций).

Автор почему-то предполагает, что я не знаю о том, что в вавилонских текстах слово Мардух обычно толкуется как Юпитер, но иногда его толкуют и как Меркурий, что слово Ниргал принимают в одних случаях за имя Марса, а в других за имя Сатурна и т. д. Но — увы! — после многих десятков или даже не одной сотни напрасных проверочных вычислений, я убедился, что эта путаница названий принадлежит совсем не месопотамским астрономам, а их толкователям, и даже определил, как она произошла.

Ассириолог, нашедший клинописный документ, приходил к заключению, большею частью путем сопоставления с опровергаемой мною теперь библейской хронологией, что он принадлежит, например, царствованию Набунасара. Он дает его копию астроному с просьбой определить время, когда указанные там Мардух, считаемый за Юпитера, Ниргал, считамый, положим, за Марса, Ниниб, считаемый, положим, за Сатурна и т. д., были в указанных для них созвездиях. Астроном вычисляет и говорит, что такой планетной констелляции в данный ему промежуток времени не было. Как тут быть? Перенести царствование Набонасара в другие века ассириолог принципиально считает невозможным, так как это повлекло бы разрушение всей установившейся веками хронологии. Остается один выход: «автор клинописи, хотя он и профессиональный астроном-наблюдатель, перепутал имена планет».

— Не выйдет ли чего-нибудь подходящего, — говорит он астроному, — если (говорю для наглядности по-русски) Юпитером клинописец называет Марса, Марсом Сатурна и так далее?

Астроном проверяет снова движения планет за указанный ему промежуток времени, и так как планеты разнообразно перемещаются по небу, то непременно и находит в том или другом году нечто подходящее при том или ином переименовании планет. Задача считается решенной, а относительно месопотамских астрономов устанавливается приведенное Н. М. Никольским мнение, будто они не знали твердо даже и имен семи планет. Но если они даже этого не знали, то что же они знали по астрономии? Выходит, что абсолютно ничего. А о цветах планет и говорить уже нечего. Все мы скажем, что Юпитер всегда бел, что Меркурия редко можно видеть и потому он правильно считался темным или черным, подобно новолунному месяцу, а когда удается его видеть, то он всегда красноват.

Но вот Н. М. Никольский напоминает мне, что в «восточной символистике одной и той же планете (о, ужас для современного астронома!) приписываются разные цвета, например, Юпитеру — то желтый (!), то белый, Меркурию — то голубой (!), то черный, то белый (!)». Но ведь это для меня все равно, что сказать: «в восточной символистике европейцу приписывается то желтый, то черный цвет лица, негру — то белый, то голубой, а китайцу не только желтый, а иногда и зеленый и фиолетовый». И если ни один серьезный древний этнограф не мог сказать такой дикой вещи о цветах человеческих рас, то и ни один древний астроном не мог сказать о планетах то, что приписывает им Н. М. Никольский со слов невежественных лиц, для того, чтобы скомпрометировать в глазах людей, никогда не интересовавшихся ночным небом, мои отожествления планет по цвету в главах об Апокалипсисе и пророках.