Неизбежная могила (ЛП) - Джоан Роулинг

окон и оказаться по другую сторону здания, не замеченная никем со двора; тогда она побежала бы в лес, пока старейшины заняты с Линь, подняла бы тревогу и вызвала на ферму скорую помощь. Это, конечно, было бы правильным поступком. Ее время истекло.

Она вернулась к грязному полу с мокрым полотенцем и начала вытирать оставшиеся следы крови.

— Иди ужинать, — сказала она Пенни. — Я закончу здесь, уже почти готово.

— Хорошо, — ответила Пенни, поднимаясь на ноги. — Надеюсь, у тебя не будет проблем.

— Спасибо, — сказала Робин.

Она подождала, пока шаги Пенни затихнут, затем встала, бросила мокрое полотенце в корзину для белья, но не успела сделать и двух шагов к раковине, как в дверном проеме появилась фигура в белом.

— Папа Джей хочет тебя видеть, — известила Луиза Пёрбрайт.

 

 

 

 

 

73

 

Данная ситуация носит название Поражения света.

«И цзин, или Книга перемен»

Перевод Ю. К. Щуцкого

— Но я не закончила, — сказала Робин, указывая на пол, который все еще был бледно-розовым.

— Я пришлю сюда кого-нибудь другого, — сказала Луиза. Она держала руки перед собой, нервно переплетая опухшие суставы пальцев. — Тебе лучше пойти.

Робин потребовалось время, чтобы унять дрожь в ногах и заставить их ее слушаться. Она вышла из ванной, следуя за Луизой через опустевшее общежитие. На мгновение она задумалась о том, чтобы вырваться, пробежать по проходу между общежитиями и перелезть через фермерские ворота, но не была уверена, что сможет остаться незамеченной: во дворе было слишком много людей. Некоторые из них собрались вокруг бассейна Дайю, чтобы, как обычно, выразить свое почтение, другие направлялись в столовую.

Луиза и Робин остановились у бассейна. Когда Робин произносила: «Да благословит Утонувший пророк тех, кто верует», она почувствовала, как ее язык прилипает к нёбу. Окропив лоб водой, она последовала за Луизой к деревянным дверям фермерского дома с вырезанными на них драконами.

Войдя, они прошли по лестнице, устланной алым ковром, затем остановились у блестящей черной двери в левой части холла. Луиза постучала.

— Войдите, — послышался голос Джонатана Уэйса.

Луиза открыла дверь, указала жестом, чтобы Робин вошла внутрь, а затем закрыла за собой дверь.

Комната, в которой оказалась Робин, была большой и очень красивой. В отличие от кабинета Мазу, здесь не было всякого хлама. Стены были обтянуты тканью цвета морской волны, на фоне которой в изящных современных стеллажах стояли китайские фигурки из слоновой кости и серебра, окруженные умело направленным на них светом. В современном камине с облицовкой из белого мрамора горел огонь. Перед ним, на черном кожаном диване, в одиночестве сидел Джонатан Уэйс перед низким черным лаковым столом, заставленным разнообразными блюдами.

— А вот и ты, — Уэйс улыбнулся, отложил нож с вилкой и поднялся на ноги. — Ровена.

На нем был не обычный спортивный костюм, какие носили все на ферме, а его элитная версия из плотного шелка. На ногах у него были очень дорогие на вид кожаные шлепанцы. Робин почувствовала, как бледнеет, когда он приблизился к ней.

Уэйс заключил ее в объятия. Робин все еще трясло, и она знала, что он тоже это чувствовал, потому что держал ее так крепко, что ее грудь прижималась к его груди. От него пахло одеколоном с ноткой сандала, и он обнимал ее так долго, что она почувствовала дискомфорт. Она попыталась расслабиться, но каждый мускул был напряжен. Наконец Уэйс ослабил хватку, хотя все еще держал ее в своих объятиях, поглядывая на нее сверху вниз и улыбаясь.

— Ты просто удивительная, не правда ли?

Робин не знала, был ли это сарказм. Выглядел он вполне искренним. Наконец он отпустил ее.

— Пойдем, — предложил он и вернулся на диван, подзывая ее к черному кожаному креслу, стоявшему под прямым углом к огню.

— Я слышал, что ты помогала в родах ребенка Мазу, Ровена, — сказал Уэйс. — Искренне благодарю тебя за твою службу.

На мгновение растерявшись, Робин поняла, что речь идет о дочери Ван.

— О, — отозвалась она. Во рту у нее так пересохло, что было трудно произнести и слово. — Да.

— А сегодня ты стала утешением для бедной маленькой Линь, — сказал Уэйс, все еще улыбаясь и накладывая рагу в тарелку. — Ты прощена, — добавил он, — за невоздержанность в разговоре с доктором Чжоу.

— Я… ох, хорошо… то есть, спасибо, — ответила Робин.

Она была уверена, что Уэйс играет в какую-то игру. Из-за запаха жирной пищи сразу после запаха крови ее желудок скрутило. «Дыши, — велела она себе. — Говори».

— Линь будет в порядке? — спросила она.

— Путь Ян идет назад и вперед, вверх и вниз80, — перефразировал Уэйс известную библейскую цитату, все еще улыбаясь. — Она поступила глупо, как ты, наверное, поняла. Почему ты никому не сообщила, что она ест полынь? — спросил он, как бы невзначай, снова беря в руки нож и вилку.

— Я не знала, — Робин прошиб пот. — Я просто предположила. Как-то раз я видела ее с растениями.

— Когда это было?

— Не могу вспомнить, я просто однажды видела, как она держала их. Увидев сегодня ее сыпь, я подумала, что это похоже на аллергию.

— Нет никакой аллергии, — спокойно сообщил Уэйс. — Сыпь означает, что ее плоть восстала против того, что ее ложное «я» заставляло ее сделать.

— Сможет ли доктор Чжоу помочь ей?

— Разумеется. Он понимает работу духа лучше, чем кто-либо из ныне живущих.

— Он отвез ее в больницу?

— Он лечит ее прямо сейчас, а Тайо отвезет ее в надежное место для восстановления сил, так что тебе не стоит терзать себя мыслями о Линь, — заметил Уэйс. — Я хочу поговорить о тебе. До меня доходят… противоречивые сведения.

Он улыбнулся ей, жуя, затем, расширив глаза, проглотил и сказал:

— Но о чем же я думаю… ты пропускаешь ужин.

Он нажал на маленький звонок, стоявший среди многообразия блюд на столе. Спустя несколько мгновений появилась улыбающаяся лысая Шона.

— Шона, принеси, пожалуйста, еще одну тарелку, стакан, нож и вилку для Ровены, — приказал Уэйс.

— Да, Папа Джей, — важно ответила Шона, поклонившись, прежде чем снова выйти из комнаты.

— Спасибо, — сказала Робин, пытаясь сыграть роль невинной женщины, члена церкви, которая отчаянно желала одобрения Джонатана Уэйса. — Извините, но… что за противоречивые сведения обо мне?

— Ну, — начал Уэйс, — мне доложили, что ты очень трудолюбива. Ты