Волшебный квартет - Клиффорд Саймак

— Ты должен быть готов испытать разочарование.

— Знаю, Гай. Но я изо всех сил цепляюсь за эту надежду. И все же...

— И все же? Что значит — и все же?

— Во сне Элоиза хотела меня затоптать. Не она одна, и другие тоже, кто был с ней, но она была впереди всех. Они скакали прямо на меня, а я убегал.

— Слишком тяжелым грузом лежит Элоиза на твоей совести, Чарлз. Ты слишком часто о ней думаешь. Ты винишь себя за то, в чем нет ничьей вины. Ты стараешься чаще о ней вспоминать, как будто это какое-то искупление. Может быть, вспоминая ее, ты просто стараешься сохранить надежду.

— Там, в болоте, я слышал множество голосов. И они говорили об Элоизе.

— Я тоже их слышал,— сказал аббат.— Ни о какой Элоизе они не говорили.

— С тобой они и не стали бы о ней говорить.

— И с тобой не говорили. Тебе показалось, что ты слышал ее имя, потому что его подсказали тебе воображение и чувство вины. Чувство, которого ты не должен испытывать, потому что здесь нет никакой твоей вины. Чарлз, долсо еще ты будешь себя мучить?

— Я не считаю, что это мучение.

— Ну конечно, ты считаешь, что это вечное преклонение перед женщиной, черты которой не сохранились в твоей памяти. Ты живешь как монах, неся покаяние за то, что не требует покаяния. Попытайся сбросить с себя эту ношу.

— Гай, ты безжалостен. Ты не...

— Мое призвание,— сказал аббат,— временами не допускает жалости.

— Может быть, мы с тобой сделали ошибку? — спросил Харкорт.— Может быть, мы зря дали своим чувствам увлечь нас в это отчаянное предприятие? Я — ради Элои-зы, ты — ради своего заколдованного святого?

— Может быть,— ответил аббат,— Очень может быть. Но это не умаляет нашу цель. Все равно мы оказались здесь не зря.

— Ты не задумывался о том, чем все это может кончиться? Ты можешь это предвидеть?

— Я не провидец,— сказал аббат.— Все, что у меня есть,— это непоколебимая вера. Мы не должны спрашивать, почему оказались здесь. Здесь, в ночной тьме, в страхе перед Нечистью, может быть, в окружении Нечисти, наши мысли мрачны и безотрадны. Глухой ночью нельзя давать волю своим мыслям: они всегда будут мрачными, а надежды призрачными.

— Может быть, ты прав,— сказал Харкорт.— Давай-ка я посторожу вместо тебя. Мне больше не хочется спать. Я боюсь, что снова увижу тот сон.

— Буду тебе очень признателен,— сказал аббат.— Я еле держусь на ногах. У меня слишком тяжелая туша.

— Оуррк! — произнес попугай.

— Вокруг все спокойно,— сказал аббат.— То и дело кричит эта глупая сова, и где-то на севере бродит много волков. Я всю ночь слышал, как они воют, будто собираются в огромную стаю. Но они далеко, нам нечего беспокоиться.

— Тогда лезь под одеяло,— сказал Харкорт,— Возьми и мое тоже, тебе будет теплее.

Аббат завернулся в одеяло, а Харкорт еще долго стоял неподвижно, прислушиваясь к непрерывным стонам совы. С севера до него время от времени доносился волчий вой. Он подумал, что в это время года волки обычно не воют. Они воют глубокой осенью и ранней зимой, а весной или летом это бывает очень редко. Наверное, там случилось что-то такое, из-за чего они забеспокоились.

Его глаза привыкли к темноте, и он уже мог различить на земле все три спящие фигуры. Аббат причмокнул во сне и захрапел. Попугай что-то проворчал в ответ. Сова наконец умолкла. Сквозь листву понемногу начинал пробиваться свет. Харкорт принялся ходить взад и вперед, чтобы согреться.

Когда еще немного рассвело, он разбудил своих товарищей.

— Еще темно,— недовольно сказал аббат.— Утро еще не наступило.

— Света хватит, чтобы разглядеть дорогу,— сказал Харкорт.— Мы отправимся сразу, без завтрака, и будем идти час или два. Потом, когда встанет солнце, можно будет сделать привал и поесть. Может быть, рискнем развести огонь и что-нибудь приготовить.

Он вопросительно взглянул на Иоланду. Та кивнула:

— Я думаю, это можно. Хотя бы ненадолго. Нам нужно поесть чего-нибудь горячего. Может быть, сварим овсянку.

— И поджарим сала,— с надеждой добавил аббат.

— И поджарим сала,— улыбнулась она.

Аббат повеселел.

— Это другое дело,— сказал он.— Всухомятку есть вредно.

Глава 18

Они шли весь день и все следующее утро. Идти было легко. Местность была большей частью открытая, лишь кое-где попадались небольшие рощи. Много раз они видели заброшенные хозяйства, заросшие бурьяном и сорняками поля, развалины домов. Когда-то эти места изобиловали зажиточными фермами.

Холмов на пути больше не было — повсюду вокруг лежали сырые низины. Путники то и дело посматривали на небо — не покажется ли там дракон или еще кто-нибудь, но никого не было видно, даже феи не появлялись.

В середине первого дня Шишковатый подстрелил из лука молодого кабана, которого они спугнули в кустах. Вечером они поджарили его на костре и устроили пир, предварительно как следует затоптав огонь. Может быть, необходимости в таких предосторожностях и не было, потому что местность была совершенно пустынна, но на этом настояла Иоланда.

— Чтобы привлечь Нечисть, хватит одной струйки дыма,— сказала она.— Не стоит рисковать.

Во время ужина Харкорт присел рядом с Иоландой и спросил:

— Что говорит тебе раковина?

Он знал, что это глупый вопрос. Раковина ничего не может говорить, у нее нет никакого дара предвидения. Но больше им не на что было полагаться, да и Иоланда в это верила. Такой вопрос мог придать ей новые силы, показав, что Харкорт принимает раковину всерьез. Сама Иоланда, похоже, относилась к ней очень серьезно — она утверждала, что там, на острове, раковина предупредила ее о приближении великанов.

— Ничего не говорит,— ответила она.— Наверное, это означает, что у коробейника нет ничего такого, о чем он хотел бы мне сказать.

— Или что он ничего такого не знает,— заметил Харкорт.

— Может быть, хотя он мало чего не знает. Он умелый чародей, очень умелый.

— А он работает на нас? В наших интересах? Ты в этом уверена?

После некоторого колебания она ответила:

— Уверена, насколько это вообще возможно. Я давно его знаю и верю ему.

— Значит, все, что говорит тебе раковина, исходит от коробейника?

— Мой господин,— сказала она, смело взглянув на него,— в этом я не очень уверена. Это его раковина, он мне ее дал, но я не знаю, заключена ли в ней только его мудрость. Может быть, в ней есть и мудрость кого-то или чего-то другого, еще более мудрого, чем он.

Харкорт решил больше ни о чем не расспрашивать: он понял, что дальнейший разговор заведет его в такие метафизические дебри, которые окажутся ему не под силу. Он не имел ни малейшего желания предаваться глубокомысленным рассуждениям о тонкостях чародейства.

— Ну ладно,— сказал он, смирившись,— слушай и дальше, если хочешь.

Ночью, перед самым рассветом, разразился короткий весенний ливень, и они выползли из-под одеял насквозь промокшие и недовольные. Но ливень кончился, и вскоре уже ярко светило солнце, а на голубом весеннем небе плыли лишь последние клочки пронесшейся тучи. Путники быстро обсохли, хотя их одеяла были все еще мокрые.

— Придется остановиться на ночлег задолго до захода солнца,— сказала Иоланда,— чтобы расстелить их и высушить.

Несколько раз они видели, как вдалеке крадутся волки. Потом в небе показались стервятники, летевшие парами и тройками в одном и том же направлении. Вскоре после полудня к путникам подбежала Иоланда.

— Наверное, мы приближаемся к гнездилищу гарпий, о котором предупреждал коробейник,— сказала она.— Я что-то чую в воздухе. Очень может бьггь, что это и есть гарпии.

— Где они могут быть? — спросил аббат.

— Как будто вон там,— она указала пальцем.— Чуть севернее.

— По-моему, дело пахнет не просто гарпиями,— сказал Шишковатый.— Слишком много волков. Они всю ночь выли и много раз попадались нам по пути. И еще стервятники.

Харкорт пристально посмотрел на него.

— Ты хочешь сказать...

— Очень может быть,— ответил Шишковатый.— С того высокого холма мы видели великое множество Нечисти. Она спешила куда-то на север и на запад. У нее там ка-кой-то сбор.

— Надо проверить,— сказал Харкорт.

— Только осторожно,— предупредил Шишковатый.— Как можно осторожнее.

Прячась где только возможно и стараясь не показываться на открытом месте, путники двинулись в том направлении, куда показала Иоланда. Они еще не успели далеко отойти, когда легкий ветерок донес до них отвратительный смрад разлагающейся плоти. Запах становился все сильнее и сильнее. Впереди возвышался над местностью небольшой пригорок. Они поднялись на него и осторожно подползли к самому гребню. Запах сделался еще сильнее — ясно было, что его источник уже совсем близок. Осторожно заглянув через гребень, они увидели, откуда исходит запах.