Настоящая фантастика – 2010 - Генри Лайон Олди

я, Сергей Ружицкий, инженер-программист, по совместительству — инженер по матобеспечению, по совместительству — лаборант…

…Я посмотрел на бесцельно теребящего компьютерную мышь Антона.

— И что нам теперь делать?

— Палыч сказал: «Не волнуйтесь, никого не уволят. Всех пристроят». Он, мол, договорился с начальством.

— «Пристроят», — саркастически хмыкнул я. И, помолчав, снова спросил: — А пока чем заниматься? До первого числа? Что с программой экспериментов делать?

Нерлин дернул плечом.

— По-моему, ему уже безразлично.

— А тебе? Тоже не веришь, что нам удастся получить стабильный сигнал?

— Если даже и удастся, что с того? Кто сказал, что это именно гравитационное взаимодействие? А если и так? Скорость гравитационного излучения равна скорости радиоволн, поэтому смысла в нашем передатчике нет никакого.

— Райтман считал иначе…

Антон скривился, будто уксуса попробовал.

— И где же он, этот Райтман? Тоже мне авторитет…

И опять замолчал. Поняв, что ответ на поставленный вопрос так и не получен, я спросил уже напрямую:

— Так мы сегодня работать будем? Или я зря с расчетами возился?

Антон перевел взгляд с меня на стоящий перед ним монитор компьютера.

— Что, и программу составил?

— Конечно. Не ждать же, пока вы с Пузанком набеседуетесь.

— Ну… тогда ладно. Давай еще пройдемся, напоследок.

Пятнадцать минут спустя напряженность магнитного поля резонатора достигла рабочей величины, и мы начали. Как сотни раз до этого. Антон нажал кнопку «активация», картинка кристаллической решетки на экране чуть дрогнула, расплылась едва заметно. И тут же вспыхнули датчики сканера, зафиксировав микродеформацию. В такой момент всегда ловлю себя на ожидании, что в ответ вспыхнет и второй ряд индикаторов — от передатчика, стоящего сейчас в нашем «марсоходе», как невесело шутит Слава Жуда. В маленькой каморке-мастерской, забившейся в самый угол цокольного этажа здания. Мы дежурим там по очереди, хотя регистрирующая аппаратура вполне способна справиться со всем без человеческой помощи. Но мы все равно дежурим, это уже ритуал. Сегодня как раз Славина очередь.

Огоньки не зажглись. Вероятно, и не зажгутся до завершения сегодняшней, последней, судя по всему, серии тестов. Эта тайна Вселенной так и останется тайной… Во всяком случае, мне, Сергею Ружицкому, приложить руку к ее разгадке не суждено.

Я почти машинально встал и пошел к цилиндру резонатора. Там, внутри, мощное магнитное поле заставляет вибрировать атомы-узлы кристаллической решетки половинки монокристалла. И атомы второй половинки, отсеченной лучом лазера, но «помнящей» о своей цельности, ощущают эту дрожь. Я зажмурился, стараясь мысленно увидеть эти две половинки, то ли отделенные друг от друга, то ли нет. И увидел…

Нет, не две половинки миниатюрного кристаллика. Взгляд! Черное пламя пылало в смотрящей на меня паре бездонных глаз!

— О! Ты откуда тут взялся, дядя?

Я удивленно открыл глаза. Жуда сидел прямо передо мной, таращась через плечо.

— Как зашел, что я не услышал?

— Я?! Это ты как…

И осекся. Славик имел полное право удивляться, в отличие от меня. Потому как сидел в своем «марсоходе», наблюдая за темными индикаторами гравитоприемника.

Я медленно огляделся по сторонам. Да, «марсоход». А несколько секунд назад я был в нашей лаборатории на седьмом этаже. Тьфу, ерунда! Разумеется, за несколько секунд я бы не успел спуститься. Зачем, кстати? Тоже ерунда — мало ли какая надобность возникла. А вот то, что мне память отшибло, — не ерунда. Совсем не ерунда.

— Не было сигнала? — спросил, чтоб хоть что-то спросить.

— Не-а. Да, может, еще запищит? Пару минут как начали.

— Пару минут?

До конца удивиться я не успел. На столике затрезвонил телефон. Жуда степенно поднял трубку.

— Да? Станция «Марс-1» на связи.

Антон на том конце провода кричал так, что и мне было слышно:

— Славка, срочно беги в лабораторию! Серега исчез!

— Как исчез? — Жуда хитро подмигнул мне.

— А так исчез! Стоял возле магниторезонатора и — бац! Пусто. Как и не было.

— Слушай, Антон, ты когда траву курить начал?

— Ты… Ты… Я серьезно!

Голос так дрожал, что чувствовалось — еще чуть, и заплачет. И Славика проняло.

— Ладно, успокойся. Серега здесь. Даю ему трубку.

— Серега?! — Мне пришлось резко отдернуть трубку от уха, чтоб не оглохнуть. — Это ты? Ты там?

— Ну да.

— Как ты там оказался?!

— А я знаю? Не помню я ничего, помрачнение какое-то. Слушай, Тоха, ты видел, как я из лаборатории выходил?

— Ты не выходил, ты исчез!.. А внизу, значит, появился. — Антон резко перешел с крика почти что на шепот.

— Когда это произошло?

— Да… минуты две-три назад. Мы только начали серию, ты вдруг встал, подошел к резонатору и… исчез. Я ж прямо на тебя смотрел, все видел. — Антон помолчал. И тихо добавил: — Серега, ты понял, что мы открыли?

Понял ли я? По телу пробежала мелкая дрожь. Если это не коллективное выпадение памяти, не массовый гипноз, тогда… Я посмотрел на Жуду. Он тоже больше не улыбался. Начинал понимать неординарность происходящего. И я скомандовал:

— Антон, вызывай Склярова, я сейчас приду. Слав, а ты пока здесь побудь. И наблюдай за тем местом, где я… появился.

Минут через двадцать мы втроем — я, Антон и Пузанок — стояли возле злосчастного магниторезонатора. На лице завлаба явственно читалась уверенность: сочиненная нами история — это месть за сегодняшнюю новость о расформировании. Глупая детская месть.

— И что дальше было? — Скляров неприязненно поджал губы, разглядывая меня, будто диковинный экспонат кунсткамеры.

— Потом Сергей… — начал было Антон, но я его перебил:

— Я подошел вот сюда. Постарался представить, как колебания распространяются в монокристалле. От