Голубой Ютон (СИ) - Номен Квинтус

Вероятно «женское» воспитание наложило несколько «странный» отпечаток на детей попаданок. То есть девочки, глядя на матерей и их подруг, иногда бросались изучать науки, в далеком будущем большинством народа относящиеся к «сугубо мужским». И старшая дочь Маркуса – Аня – решила «идти по следам Ксюши». У Маркуса вообще семья была несколько странная: в отличие от Лобановых, где в семье какая-то любовь возникла, Маркус и Алёна друг друга воспринимали исключительно как «вынужденных партнеров по рождению детей». И даже заранее договорились, что мальчикам имена будет давать Маркус, а девочкам – Алёна. Впрочем, детей оба любили и всячески старались дать им всё самое хорошее из доступного. Включая, естественно, и образование.

Вот Аня и дообразовывалась. Дети – они в Школе постоянно кучкуются, и очень много времени они кучковались в доме Марины и Лизы, так что кроме сугубо школьных знаний они часто как бы мимоходом «погружались» и во «взрослые проблемы». Ну услышала как-то в детстве девочка «взрослый разговор» – и в марте двести шестьдесят седьмого года Аня представила полностью ею спроектированный и под ее руководством изготовленный кузнечный пресс на тысячу двести тонн. Такой пресс – сам по себе вещь хорошая, но ее муж Петя Пряхин продемонстрировал и изготовленную на этом прессе колесную пару для вагона. Под колею в полтора метра (послушав мать, которая сказала «нечего нам миллиметры под имперские футы подгонять, используй круглую цифру»). На самом деле особой «самодеятельностью» у ребят и не пахло, задачку им все же Катя подкинула: она-то давно за «широкую колею» боролась. По очень простой причине: железные дороги уже не справлялись с перевозками…

Правда Лиза, услышав от дочери о «новом железнодорожном стандарте», лишь хмыкнула:

– Мне вот буквально интересно, где ты эти колеса использовать собираешься?

– Будем потихоньку перекладывать пути. Сначала – на самых загруженных направлениях…

– Я не об этом спрашиваю. Чтобы катать по рельсам тяжелые вагоны – а ты же наверняка о шестидесятитонных сейчас думаешь – рельсы нужны другие. У нас основной рельс какой? Р-18? Я тебе подыщу нужные книжечки, там русским по белому написано, что по широкой колее на таких рельсах вагоны больше двенадцати тонн катать уже нельзя.

– Но мы же по этим же рельсам двадцатитонные катаем!

– По узкой колее! А сам вагон сколько весит? Наша узкоколейная колесная пара вся в двести килограмм укладывается, двухосная тележка меньше тонны весит, а эта сколько? Только колесная пара тонну ведь, не меньше? А тележка в сборе небось за пять тонн выскочит.

– Выходит…

– Ничего не выходит. Просто тебе нужно будет сначала озаботиться производством тяжелых рельсов. Минимум, если мне Брокгауз не наврал, Р-45. А по хорошему – это чтобы два раза не переделывать – килограмм шестьдесят пять на метр. Или даже семьдесят пять, ведь у нас сталь-то пока еще не очень-то требованиям конца двадцатого века соответствует. А заодно подумай и про шпалы бетонные, у Михалыча книжка на эту тему была, поищи. Все же деревянная шпала у нас лет пять всего служит, а бетонная и пятьдесят простоит, если ее правильно делать. С цементом как раз Денис тут крупно поможет… Ты все же помни: нас слишком еще мало чтобы одну и ту же работу много раз переделывать. Мы просто обязаны все делать на века!

– Значит буду на века делать. А вот интересно, сколько народу сейчас живет в этом… как его… в Аркаиме?

– А почему ты у меня спрашиваешь? Тут где-то неподалеку Лера с внуками бегает, ее тереби.

– Да я у всех спрашиваю. Мне давно было интересно, как это Надя столько народу у степняков выкупить смогла: степняков-то на торг мало приходило, а народ они чуть ли не целыми деревнями приводили. И, представляешь, оказалось, что на самом деле это целые деревни со степняками договаривались, чтобы те их в Рязань провели под охраной, а степняки по факту не выкуп за рабов получали, а плату за охрану во время пути. То есть до людей в этом Аркаиме как-то дошло, что у нас жизнь гораздо лучше – и я вот теперь думаю: может их не к нам таскать надо, а на месте к нам присоединить? Если аркаимские ширнармассы уже многие годы считают, что у нас им будет лучше…

– А ты хоть примерно представляешь, где этот Аркаим находится?

– Представляю, я как раз об этом с Лерой поговорила. И раз уж представила, заодно прикинула какая нам от этого польза может быть. Польза, между прочим, очень большая.

– И что тебя сдерживает? – Лиза с трудом удерживалась от смеха.

– Ну ты же сама меня научила планы составлять и расходы на их реализацию просчитывать. Короче говоря, сначала нам туда нужно будет хорошие дороги проложить, причем дороги безопасные. А для этого людей потребуется – наших людей, которые безопасность это и обеспечат…

– Вот теперь я точно могу спокойно на пенсии отдыхать: ты уже точно освоила системный подход к решению проблем. Но если ты в чем-то еще сомневаешься, то я могу, конечно, твои планы внимательно прочитать, ошибки в них попробовать выискать. Мелкие, конечно, ошибки, крупных у тебя и быть не должно уже…

Разговор этот состоялся в том числе и по той простой причине, что Лиза действительно «собралась на пенсию» и даже официально назначила дочь «временно исполняющей обязанности Госплана». И пока Катя большей частью все же лишь «училась принимать решения», но, к ее собственному удивлению, почти все ее «учебные решения» начинали претворяться в жизнь. Похоже, тридцать лет управления всем стройкомплексом теперь уже немаленького государства (ну и постоянные споры с матерью на тему «почему надо делать именно это») сказывались…

Глава 8

Морские кораблики, с помощью которых велась основная торговля с Римом, были очень маленькими. Первая серия (которую Маркус гордо поименовал «Винджаммерами» – потому что на судне были две мачты под паруса) «закончилась» было на пятом судне, но затем возобновилась, и теперь морские просторы бороздило уже одиннадцать номерных «Винджаммеров». Это потому, что кроме моря (и даже океана) им приходилось плавать и по рекам. В основном по Утиной реке, как римляне именовали сейчас Гуадиану: именно возле этой реки и располагалось месторождение вольфрамовой руды. Одно из месторождений, но Лида решила, что более богатое возле реки Миньо нужно «отложить на потом»: там руды было, конечно, заметно больше, вот только концентрация вольфрама в руде было почти в восемь раз меньше…

Но «Винджаммеры» – поскольку Утиная река впадала уже в Атлантику – неплохо и в океане плавали, и один из них – «Винджаммер-5» – как-то, практически случайно (по распоряжению еще Лизы) – сплавал на Канары. И – поскольку тогда Лера присоединилась к экспедиции – добыл много «ценной исторической информации». Историчка – после того, как её дети подросли – уже несколько раз сплавала в Рим и Испанию, и именно она договорилась с хозяевами крупной виллы неподалеку от строящегося еще тогда вольфрамового рудника о «всемерной помощи за определенную мзду» рабочей силой. Ну а в этот раз решила сплавать чуть подальше, и, как оказалось, не зря:

– Как я и ожидала, этот Плиний-старший только мешки не ворочать мастером был. На Канарах сейчас никакого «туземного населения» нет от слова «вообще». И да, собак там никаких тоже нет. Лет десять-пятнадцать назад там были две небольших колонии на Инвале и Плансии, то есть на наши деньги на Лансароте и Фуэртевентуре, где привезенные рабы занимались добычей местного лишайника, из которого мавританцы добывали орхелию… это краска такая красная для тканей. Но с началом наших поставок красителей мавританцам стало лишайник косить невыгодно и они с островов свалили и рабов тоже вывезли. Так что острова стоят незаселенные, чем, по моему глубокому убеждению, было бы глупо не воспользоваться.

– И с кем мы воспользоваться будем? – ехидно поинтересовалась тогда Лиза, после чего вопрос как бы отпал. Но оказалось, что всего-то года на три отпал, так что весной двести шестьдесят седьмого года сразу три «Винджаммера» и два морских судна последней сделанной Маркусом серии «Таврия» грузоподъемностью в районе пятисот тонн отправились с новой экспедицией на Канары.