Тайный советник вождя - Владимир Успенский

— Думаю, товарищи, мы не можем утвердить такой образец, — сказал он. — По такому шлему будет соскальзывать не только клинок, но и пули, и осколки, летящие сверху.

— Каска-то хорошая, прочная, — высказал свое мнение довольный, возбужденный Семен Михайлович. — Борта бы у нее немного загнуть. Это можно? — спросил он конструктора.

— Вполне.

Пока обсуждали подробности, я передал Иосифу Виссарионовичу коротенькую записку. Лучше было убрать с каски звезду, она облегчала врагу прицеливание, особенно снайперам.

Сталин едва заметно кивнул мне и сказал, не называя фамилии, что есть еще и такое предложение. Как к этому отнесется комиссия?

Звезда была снята. А каска после переделки и новых испытаний была принята на вооружение, оказалась гораздо удобней и надежней в наших условиях, чем те шлемы, которые носили фашисты.

Уместно и по времени действия, и по сути вернуться к убийству Льва Давидовича Троцкого. Теперь читатель, знакомый с предыдущим изложением, лучше и глубже осознает некоторые особенности того странного и в общем-то неожиданного события. Да, неожиданного. Мы редко говорили с Иосифом Виссарионовичем о Троцком, это не по моей части, но все же у меня сложилось мнение: Сталин не спешил окончательно рассчитаться со своим противником, хотя возможностей было достаточно. Сталин постоянно держал Льва Давидовича «на прицеле», каждый его шаг, каждый поступок, каждое слово были известны в Москве. В наших органах безопасности имелся целый отдел, занимавшийся Троцким, всегда готовый организовать его ликвидацию. Особенно активизировался спецотдел, когда его возглавил Леонид (Наум) Эйтингон, сражавшийся, кстати, в Испании на стороне республиканцев, имевший связь с Эутасией Марией Каридад дель Рио — матерью Рамона дель Рио Маркадера, который поставит последнюю точку в затянувшемся противоборстве. Координировал эту операцию под кодовым названием «Утка» молодой майор госбезопасности (читай — комбриг) Павел Анатольевич Судоплатов: с ним мы еще встретимся на страницах книги.

Троцкого могли отравить в Скандинавии, утопить в рейсе через океан, погубить в автомобильной катастрофе в Америке, застрелить в Мексике на его вилле в Койоакане, но такой команды никто не давал. Почему? Можно считать, что Сталин не хотел того шума, того пропагандистского взрыва, которые раскатились бы по всему миру. Какой бы причиной ни была вызвана смерть Троцкого, вину все равно возложили бы на Сталина, а он, естественно, не нуждался в такой, с позволения сказать, «славе». Не желал Иосиф Виссарионович создавать Троцкому ореол жертвы, страдальца, великомученика, столь притягательный для простого народа, не хотел, чтобы Иудушку записали в святые. Ну и самолюбив был Иосиф Виссарионович, ему доставляло удовольствие одерживать победу за победой над своим врагом номер один, над очень сильным врагом. Троцкий сдавал одну позицию за другой, теряя авторитет, сторонников, он метался и злобствовал, а Сталин торжествовал, возвышаясь даже в собственных глазах. У Троцкого болтовня, теорийки, а мы реально создаем государство рабочих и крестьян, осуществляя ленинские заветы. И вот в 1940 году, когда авторитет Троцкого был подорван, когда значительная часть его сторонников в нашей стране была обезврежена, когда мы экономически окрепли, когда Сталин заявил, что социализм в СССР в основном построен и началась ощутимая либерализация всей жизни, когда Лев Давидович не мог уже оказать существенного влияния на ход событий, его убрали. Не странно ли?

И у нас, и за рубежом объяснение давали такое: развернулась война, грохотали пушки, лилась кровь, гибли многие тысячи солдат и мирных жителей — в такой обстановке смерть какого-то политического деятеля где-то в далекой Мексике могла пройти, да и прошла, почти незаметно, без шумихи, без взрыва общественного недовольства. Большинство людей вообще не узнали об этом, а узнавшие не придали значения. В подобном объяснении что-то есть, но я хочу сказать и свое слово. Считаю, что Лев Давидович, желая или не желая того, сам спровоцировал трагический инцидент. Он действительно страдал и метался, понимая: история катится дальше без него, выдвигая новых мировых лидеров, а он оттеснен на обочину, его перестают замечать, его не слышат, не слушают. И он решил еще раз громко заявить о себе, вызвать большой скандал. Каким образом? Обвинив Сталина в том, что он, этот каверзный Иосиф, самолично свел в могилу своего друга и учителя, вождя мирового пролетариата Владимира Ильича Ленина. Причем самым подлым способом.

Никогда раньше Троцкий не помышлял, вероятно, о такой версии, о таком шаге. Можно предположить, как родилась подобная мысль. Впервые, еще неуверенно и туманно, Лев Давидович заговорил об этом в узком кругу примерно в конце 1938 года, нащупывая логическую связь между давним знакомством Сталина с фармацевтом Ягодой, сплетая эту нить с другой, со спорами-раздорами между Сталиным и Лениным в последние годы жизни Владимира Ильича. Толчком для этого послужило заявление Генриха Ягоды на процессе «правотроцкистского блока», когда Ягода признал себя виновным в убийстве Менжинского, Куйбышева, Горького. А разве не мог он и в убийстве Ленина принимать участия? Вместе со Сталиным, под руководством Сталина. Ведь Ягода мертв, возражать не способен. Такой иезуитский ход подсказал Льву Давидовичу его изощренный ум. Очень выигрышный ход, но в то же время и очень опасный для самого Троцкого. Он, разумеется, понимал, что на удар Сталин ответит ударом, поэтому не сразу взялся за перо, обдумывая, вынашивая идею, оценивая последствия. И только когда в политической игре не осталось весомых шансов на успех, решился бросить на чашу весов свой последний козырь.

Напомню: Иосиф Виссарионович знал каждый шаг, каждый поступок Троцкого, в окружении оного всегда были люди, державшие связь с Москвой. Сообщение о том, что Троцкий начал работу над статьей, приписывая Сталину отравление Ленина, вызвало у Иосифа Виссарионовича приступ не то что гнева, а ярости. «До чего докатился, подлец! Воистину Иудушка Головлев! Пускай на себя пеняет!» А через несколько дней, на прогулке, Иосиф Виссарионович, уже успокоившийся, взвесивший все «за» и «против», сказал мне: «Мы предупредили его. В последний раз. Он азартный, но он должен подумать и понять».

О том, каким было «последнее предупреждение», хорошо известно. Ночью один из охранников виллы-крепости в Койоакане, где жил Троцкий, открыл ворота и впустил группу вооруженных людей во главе с мексиканским коммунистом, талантливым художником Сикейросом. Стрельба была очень большая, но ни сам Троцкий, ни его родственники не пострадали. Лев Давидович, видите ли, очень удачно спрятался под кроватью. И эта кровать, и стена над ней были буквально изрешечены пулями. А ниже — ни одной. Полагать, что это случайность, — наивно. Мексиканцы превосходные стрелки, били с близкого расстояния. Они, конечно, знали, где Троцкий. Судорожно дергавшаяся нога Льва Давидовича появлялась из-под полога. И надо же так — не попали в него! А вот громко повторенное несколько раз предостережение не трогать Ленина, наверняка, дошло до слуха Льва Давидовича. И уж безусловно ознакомился он с содержимым конверта, который оставлен был на столе одним из нападавших — с фотокопиями документов, долго хранившихся у Иосифа Виссарионовича в бекауриевском сейфе и извлеченных оттуда, когда возникла крайняя необходимость. Это прежде всего черновик «херема», ритуального еврейского проклятия, выполненный рукой Троцкого — почерк его был знаком многим. Текст таков: «Да будет проклят, изгнан, испепелен Владимир Ульянов (Ленин)! Никто да не общается с ним. Никто да не спасет его из огня, из воды, от обвала и от всего, что может его уничтожить. Пусть каждый отказывается от его помощи. Пусть дети его считаются ублюдками. Если он кому встретится, пусть каждый отойдет от него на семь шагов, как от прокаженного!»

Следующая страница — копия предложения Троцкого назначить лечащим врачом Ленина, который начал чувствовать недомогание, профессора Гетье, близкого друга и верного последователя Льва Давидовича. Оба документа помечены декабрем 1921 года. Энергичный профессор взялся за работу столь умело, что уже через несколько месяцев Владимира Ильича свалил первый удар, парализовавший его.

Еще несколько страниц — заключения четырех врачей из разных городов, сделанные после смерти Ленина по анонимной (без указания фамилии) истории болезни Владимира Ильича. Все четыре эксперта пришли к заключению, что пациенту были поставлены ошибочные диагнозы.

Я пытался понять, чем заслужил Владимир Ильич высокую честь получить ритуальное проклятие, кому и зачем это было нужно? Разобрался с помощью Иосифа Виссарионовича. В тот период партия большевиков, взращенная Лениным, фактически не являлась самостоятельной, она была лишь одним из отделений Коминтерна и обязана была выполнять все постановления и указания этого международного центра. Представителей России там раз-два и обчелся, да и те известно какой национальности. А между тем Коминтерн пользовался большим влиянием и располагал крупными средствами — опять же за счет России. Имел развитую сеть опорных пунктов по всему земному шару, свои печатные органы и несколько учебных заведений только в одной Москве, таких как Коммунистический университет национальных меньшинств Запада имени Мархлевского. Даже своих разведчиков-агентов готовил.[33]