Сказки Долгой Земли (сборник) - Антон Орлов

– Раз сам не сознался, сдавать не буду. Держись!

Окружающая зыбь закрутилась вокруг них штормовой воронкой, Лерка изо всех сил вцепилась в колдуна.

– Вот радости-то, что меня девочки так любят и обнимают! – довольно хохотнул Кирсан. – Теперь оно только во сне бывает… Добрались, красавица, ПРОСЫПАЙСЯ!

Разжав объятия, он оставил ее одну в затхлой темноте. Сердце колотится, как в миксере. Рядом слышится тяжелое мерное дыхание и храп, больше никаких звуков. По контуру дверного прямоугольника сочится желтый свет.

Сбросив одеяло, Лерка села на заскрипевшей кровати. Надо убедиться, что это не еще один сон. Кое-как встала, босиком пошлепала к двери. Занесло, на что-то налетела в потемках – вроде бы на спинку другой кровати, потом еще раз налетела, но добралась-таки до выхода и вывалилась в коридор.

Пахнет лекарствами, спиртом, мочой, какой-то дезинфекцией. Тускло светят электрические лампочки, за окном синеют предутренние сумерки, а в палате шторы, поэтому сперва показалось, что стоит глубокая ночь. Голова спросонья кружится, руки-ноги неловкие. И трусов на ней, кстати, нет, только застиранная хлопчатобумажная пижама длиной до середины бедер. Ага, добро пожаловать в Страну Живых!

Окончательно обессилев, сползла по стенке на корточки. Половицы холодные, тянет сквозняком.

Из ярко освещенного проема выглянула растрепанная полная женщина в белом халате. Осоловело спросила:

– Ты чего?

– Я ничего, – отозвалась Лерка, удивившись слабости и сиплости собственного голоса. – С добрым утром.

Часть 4

Прорыв

Злые языки называли Клаурамца Складским Гением. Его жилище соответствовало прозвищу: громоздятся шкафы, этажерки, стеллажи с подписанными от руки бумажными наклейками, сверху на это столпотворение взирают сто лет не беленные потолки, повсюду царит характерный сумрак подсобки. Не дом колдуна, а контора средней руки, так и ждешь увидеть на стенах плакаты с призывами не опаздывать на работу, соблюдать дисциплину, закрывать на ночь окна и предаваться в нерабочее время дозволенным летним удовольствиям, а в случае обнаружения в помещении запрещенных жизнеформ немедленно звонить в Санитарную службу. Вместо этих полезных рекомендаций в темноватых расщелинах меж боковин деревянных монстров висели лакированные клешни и панцири, грозди похожих на тусклые глаза стеклянных бусин, что-то засушенное – то ли диковинные растения, то ли ветвящиеся бронхи.

Хозяин дома походил скорее на педантичного управителя, застрявшего на середине карьерной лестницы, чем на волшебника. Строгое сухощавое лицо, очки в роговой оправе, запах умеренно дорогого одеколона, опрятный рабочий халат.

Демчо пригласили к столику, втиснутому между облупленным древним секретером и подпирающим потолок ржавым стеллажом, угостили стаканом крепко заваренного чая. Отсюда через пять минут не уйдешь, колдун сперва захочет пообщаться.

Сам постоянно блуждающий тропами одиночества, Демчо безошибочно угадывал то же самое в других. Клаурамец, человек неглупый, но, на свою беду, завистливый, в то же время скованный жесткими рамками правил, которым подчинялся по велению души, вдобавок оскорбленный пренебрежением коллег – тех, кто хватает с неба звезды, лишь чуть-чуть обжигая пальцы, – держался от всех наособицу, но иногда его тянуло попить с кем-нибудь чайку и поболтать. Молодой курьер с подозрительными связями оказался собеседником в самый раз. Не наглец, не маг, который когда-нибудь тебя переплюнет, нем как могила. Заказчики-колдуны прекрасно понимали, что старый Тим с внуком либо сами промышляют контрабандой, либо знаются с контрабандистами, и каждый хранил этот секрет как свой собственный, не желая потерять источник лесных редкостей. К тому же Демчо не имел привычки заглазно зубоскалить, эту черту Клаурамец тоже ценил: нет риска, что парень потом пройдется на его счет.

Выслушав предложение, маг, похожий на менеджера-трудоголика, задумчиво подытожил:

– Итак, ты приносишь в обмен на ожерелье «свекольный зуб», и я продаю его по своей цене покупателям, которых ты же и порекомендуешь. С этим все понятно. А вот зачем тебе ожерелье понадобилось?

– Хочу сделать подарок одной даме, она тоже колдунья. Ей должно понравиться.

– Так-так… – Складской Гений словно уксуса хлебнул, да еще слегка поперхнулся. – Какой даме?

Само собой, он в курсе, что Трофана Тугорик интересовалась этой кесейской вещицей. И впрямь скорее удавится, чем отдаст, а еще лучше – удавит Демчо. Может, он до сих пор Трофану любит, потому и живет бобылем, и доступными летними радостями пренебрегает… Или же его прежняя любовь трансформировалась в лютое чувство, разъедающее душу, как соляная кислота. И в том, и в другом случае интригующему нахалу не поздоровится.

– Я не могу сказать, кто это, но вы с ней, скорее всего, не знакомы. Она живет не на Кордее. Я кое-чем ей обязан и хочу что-нибудь подарить. Ожерелье Иннанокисси как раз подошло бы, если бы вы согласились уступить его в обмен «свекольный зуб».

Клаурамец успокоился, пожевал губами, глядя на свой стакан с недопитым чаем, словно на проблематичный результат неудавшейся волшбы. Наконец спросил:

– Поклянешься Нерушимой, что ты действуешь не по поручению и не в интересах известной госпожи Тугорик с улицы Красной Глины?

Тут уже Демчо поперхнулся:

– Именно Нерушимой?..

Нерушимая клятва – страшная штука. Если ее произнесешь, Лес тебя услышит, и придется так или иначе выполнять обещанное, а заведомо соврешь – пеняй на себя: поговаривают, в такое превратишься, что несчастных очевидцев только водкой отпаивать.

Согласно легенде, всеобщий враг Мерсмон, женившись на Эфре Прекрасной, публично поклялся Нерушимой клятвой, что не изменит своей избраннице ни с одной другой женщиной. Надо быть Темным Властителем до кончиков ногтей, чтобы отвесить такую плюху общественному мнению. Галантному Весеннему господину полагается донжуанить напропалую, фрейлины и другие дамы уже небось в очередь выстраиваться начали, а им такой облом! Хотя, может, и не было очереди, узурпатор обладал редкостно уродливой наружностью: малорослый, неказистого сложения, с кривыми торчащими зубами, кожей трупного цвета и злобно сморщенным лицом с кулачок. Предвыборные состязания он выиграл, потому что всех заморочил. По крайней мере, так пишут в книгах и показывают в кино. Была ли на самом деле та история с клятвой, спросить можно разве что у Серой Дамы, но Демчо не рискнул бы привязываться к ней с такой белибердой.

– Хорошо, господин Клаурамец, я согласен, – если не собираешься смухлевать, это не опасно, да и не в первый раз, наргиянси тоже связала его Нерушимой клятвой. – Только я слов наизусть не знаю.