Жития святых на русском языке, изложенные по руководству Четьих-Миней святого Димитрия Ростовского. Книга пятая. Январь - Святитель Димитрий Ростовский

пути у него вышли весь хлеб и вода, которые он взял с собою на дорогу. Макарий стал ослабевать от голода и жажды, так что едва не упал. Тогда, — как он впоследствии сам о том рассказывал, — предстал пред ним призрак какой-то девицы, одетой в белые одежды и несущей в далеком от него расстоянии, — как бы с версту, — ведро чистой воды. Часто останавливаясь, девица показывала ему воду и звала его к себе, обещаясь дать ему напиться. Однако Святой не был в силах дойти до нее. Впрочем, увлекаемый возможностью утолить жажду, он, употребляя страшные усилия, шел за нею три дня, в течение которых девица появлялась впереди него. Затем показалось стадо буйволиц (в той стороне их очень много), одна из которых, имеющая при себе малого теленка, стала против уставшего и изнемогшего старца; из сосцов же ее вытекало молоко. При этом преподобный услышал голос, говорящий свыше:

— Подойди, Макарий, и пей ее молоко.

Приступив, он долго пил молоко и укрепился телом.

Святой Макарий добавлял при этом следующее: «Господь мой, желая явить на мне еще большую Свою милость и научить мою немощь надеяться лишь на его благой промысел, явил такое чудо. По его повелению, я приказал той буйволице идти за мною до моей кельи и кормить меня во все время моего пути. Покорная буйволица, по повелению Создателя своего, действительно последовала за мною и не подпускала теленка к сосцам своим, чтобы питать лишь меня одного».

Некогда сей святой и дивный муж копал колодезь для питья инокам. На том месте, где копал преподобный, находилось много хвороста и терновника, откуда выполз аспид и ужалил святого.

Тогда Святой, схватив руками аспида за обе челюсти, растерзал его, сказав:

— Так как Господь мой не послал тебя на меня, то как осмелился ты приблизиться ко мне и укусить меня?

И, о чудо! Ужаление аспида не причинило преподобному никакого вреда.

Услыхав вторично относительно тавеннисиотов, что у них очень строгий устав жизни, преподобный Макарий переменил иноческую одежду на мирскую и отправился к ним. После пятнадцатидневного пути по пустыне, преподобный прибыл в тавеннисиотский монастырь, как бы мирской человек. Здесь он пожелал видеть архимандрита Пахомия788, мужа опытного и прозорливого, имеющего дар пророчества, но которому тогда еще не было открыто Богом, кто такой Макарий. Войдя к Пахомию, Макарий сказал:

— Отче, умоляю тебя, прими меня в монастырь твой, ибо я желаю быть в нем иноком.

Пахомий отвечал:

— Ты не можешь быть иноком, так как ты стар, и не в силах трудиться. Здешние братия с юности привыкли к иноческим трудам, а ты, будучи уже престарелым, не сможешь перенести подвигов и, ослабев, уйдешь отсюда и станешь злословить нас.

И Пахомий не принял его ни в первый, ни во второй день, — и так до седьмого дня. Макарий же все это время провел в строгом посте, и на седьмой день сказал архимандриту:

— Авва, прими меня! если же я не буду поститься и делать то же, что делают прочее братия, то ты тогда повели изгнать меня из монастыря.

Тогда Святой Пахомий сказал братии, чтобы они приняли его. Братий же было тысяча четыреста человек, и Макарий был принят ими в монастырь. По прошествии, затем, некоторого времени, наступил пост святые четыредесятницы, и Макарий видел каждого из братий постящимся по мере сил своих. Один принимал пищу вечером, другой — по прошествии двух дней, иной вкушал по истечении пяти дней, иной стоял всю ночь на молитве, а в течение дня сидел за работой. Подражая им, и сам Макарий, намочив финиковых ветвей, стал в одном углу и в течение всей четыредесятницы до Пасхи не вкушал ни хлеба, ни воды, за исключением небольшого количества сухих листьев капусты, которые он вкушал в воскресные дни. И это он делал лишь для того, чтобы другие иноки видели, что он ест и чтобы не впасть ему в грех высокомерия. Стоя же в углу, преподобный Макарий непрестанно работал и не отдыхал от трудов, ни разу во все время ни сел, ни лег. Если же по необходимости он уходил со своего места, то, возвратившись, снова стоял, не отверзая своих уст, ни с кем не разговаривая, но в молчании всем сердцем своим вознося молитвы к Богу. Увидав такой подвиг преподобного, подвижники того монастыря разгневались на своего авву и стали говорить ему:

— Откуда ты привел к нам, к нашему посрамлению, такого бесплотного человека? Или его удали, или мы уйдем из монастыря.

Выслушав это от братии и узнав о строгом посте Макария, преподобный Пахомий стал молиться Богу, чтобы Он открыл ему о пришельце, кто он такой. И было ему открыто, что это — Макарий. Тогда преподобный Пахомий, взяв за руку преподобного Макария, ввел его в церковь и, любезно обнимая его, сказал:

— Добре пришел ты, честный отче! я знаю, что ты Макарий, но ты не открыл своего имени мне. В течение многих лет я слышал о тебе, и очень желал видеть тебя. Благодарю тебя за то, что ты научил смирению моих чад, дабы они не возносились умом, гордясь своими подвигами и постом; ты много принес нам пользы.

Услышали о Макарии и прочие братия и, придя отовсюду во множестве, любезно целовали его и просили, чтобы он молился за них. Преподобный Макарий, преподав всем наставление, возвратился в свое место.

Сей бесстрастный муж, преподобный Макарий, рассказывал о себе еще и следующее:

— Однажды я пожелал так направить свой ум, чтобы, ни о чем земном не помышляя, он пребывал в непрестанном созерцании единого Бога, ни на мгновение не отлучаясь от Него. Для сего Богомыслия я назначил себе пять дней. И вот, затворив келью и двор мой, чтобы никто не входил ко мне, и я не мог ни с кем беседовать, я, начиная с понедельника, стал и повелел своему уму, сказав так: смотри! не сходи с неба! Ты имеешь там вместе с собою ангелов, архангелов, херувимов, серафимов, все небесные силы и Творца их Бога. Итак, оставайся на небе и не спускайся в поднебесную, чтобы не впасть тебе в земные помышления. Когда, таким образом, я стоял в течение двух дней и двух ночей, вперив свой ум горе, я так раздражил дьявола, что тот, превратившись в пламень, сжег все, что находилось в моей кельи, так что даже и рогожа, на которой я стоял, загорелась, и я думал, что и сам сгорю. Устрашившись этого, я на третий день