Джек Вэнс. Повести и рассказы. - Джеффри Лорд. Бронзовый топор. (Сборник) - Джек Вэнс

Не ответив, Блэйд прыгнул вперед и нанес неуклюжий рубящий удар. Лысый легко увернулся, а Блэйд сделал вид, что едва устоял на ногах.

Захохотав, Коняга снова бросился в бой. Но теперь он держал топорище обеими руками, крякая при каждом взмахе. По волосатой груди и животу стекала кровь вперемешку с потом и синей краской. Своим видом Коняга напоминал черта.

Блэйд пятился, но с каждым шагом его движения обретали уверенность. Коняга наконец-то вымотался, но его сила, которой хватило на полчаса непрерывного натиска, вызывала у Блэйда восхищение.

Толпа умолкла, даже затаила дыхание. Слышались лишь кряхтение Коняги да шелест Эскальпа. Ничто так не впечатляет простой люд, как падение кумира, и хотя альбиане еще не верили в поражение соотечественника, они уже не выкрикивали брани в адрес чужеземца.

Сильво снова взмолился к Тюнору, пообещав еще на два года продлить воздержание от краж.

Блэйд сдавал не так быстро, как его противник, но и он порядком вымотался: руки дрожали, в боку кололо, глаза заливало потом, ожоги на спине саднили, а ноги подкашивались. Он решил покончить с Конягой как можно быстрее.

Альбианин с ревом занес над головой Эскальп. Выждав, пока бронзовое лезвие наберет скорость, Блэйд отскочил, и Коняга не сумел удержать оружие в потных ладонях и устоять на ногах. Кошкой метнувшись к Эскальпу, Блэйд наступил на топорище.

Стоя на коленях в шести футах от своего врага, Коняга ждал смерти. В его глазах не было страха — только удивление. Толпа зачарованно молчала, ожидая смертельного удара.

Подобрав бронзовый топор, Блэйд покрутил им над головой, сделал два-три выпада. «Великолепная балансировка, — еще раз отметил он. — Замечательное оружие».

Коняга поднялся на ноги, запрокинув к небу безучастное лицо, и хрипло затянул песнь смерти.

Такой исход для Блэйда не годился. Воин, с которым он сражался, был живой легендой Альба. Чтобы самому стать легендой, Блэйду надо было одержать над ним великую победу, о которой будут петь скальды.

Он небрежно бросил топор к ногам Коняги и с презрением сказал:

— Забери свою игрушку. Не хочу, чтобы обо мне говорили, будто я прикончил безоружного. С топором или без — все равно ты покойник.

Эти слова он произнес намеренно, чтобы вывести Конягу из себя. Озлобленный и пристыженный, здоровяк схватил Эскальп и ринулся вперед с ревом берсерка.

Наконец-то пришло время его убить. Рискнув держать меч одной рукой, Блэйд сделал длинный выпад, и острие на шесть дюймов погрузилось в плечо альбианина.

Толпа снова обрела голос. Вместе со зрителями взвыл Коняга — не столько от боли, сколько от злобы — и едва не прикончил недруга внезапным ударом.

Выдернув меч, Блэйд принялся гонять противника по кругу и вскоре прижал его к огню. На лице чужеземца, заросшем щетиной и залитом потом, играла зловещая ухмылка.

— Ночь сегодня холодная, Коняга. Костерок — в самый раз. Это ты хорошо придумал. Ну, ступай, погрейся!

Он взмахнул мечом, и Коняга не успел парировать удар. На его животе остался длинный порез.

Альбианин держался стойко. За его спиной, в каких-то дюймах, изгибались языки пламени. Но каждый раз, когда он пытался выбежать на середину круга, Блэйд останавливал его выпадом, похожим на бросок змеи. Коняга истекал кровью, на его спине от жара лопалась кожа.

Легко отразив неуверенный удар, Блэйд бросился вперед, выставив меч как копье, и всадил его в грудь Коняги. Острие вонзилось неглубоко, но альбианин отпрянул и оказался в огне. Вспыхнули штаны, затрещала кожа, лицо исказилось мукой, но он не закричал. Не сумев дотянуться до Блэйда топором, сознавая, что из костра выйти не удастся, он снова запрокинул голову и запел.

Блэйда тошнило, явная победа не принесла ему радости. Он решил покончить с Конягой немедля и рубанул сплеча.

Удар оказался неверен — воин остался жив. Но кисть, сжимавшая бронзовый топор, упала в огонь. Объятый пламенем, Коняга медленно опустился на корточки и взял Эскальп левой рукой. Из культи струей хлестала кровь, волосы на ногах и груди давно сгорели, кожа почернела, и пламя вгрызалось в плоть, но сдаваться он не собирался.

Закричав, он выпрыгнул из костра и попытался схватить своего врага, чтобы затащить в огонь. Потрясенный, Блэйд торопливо выставил перед собой меч. Даже умирая, Коняга пытался дотянуться до него топором.

Толпа безмолвствовала. Блэйд отошел на середину круга, не желая увечить труп столь мужественного человека. По обычаю альбиан победитель должен был отрезать и сжечь на костре мошонку противника. Иногда яйца убитого съедались — считалось, таким образом победитель перенимает его силу и отвагу.

Взмахнув бронзовым топором, Блэйд закричал:

— Я победил, и топор — мой! Я оставляю ему прежнее имя — Эскальп. Коняга был смелым и могучим воином. Я беру его плащ и буду носить его с честью.

Он поднял и запахнул вокруг широких плеч красную накидку. Затем повернулся к Ликанто и пэрам, окружавшим трон. Некоторые из них улыбались, другие приуныли, Ликанто сидел в глубокой задумчивости, держа в руках рог с пивом.

Выбравшись из огненного кольца, Блэйд на негнущихся ногах приблизился к королю.

— Я убил Конягу в честном поединке. Вы признаете это?

Ликанто мрачно кивнул и уставился в рог. Окружающие зашептались, пряча глаза; один лишь Канобар выдержал взгляд Блэйда.

— Признаем, — твердо сказал седой капитан.

Блэйд слегка поклонился королю.

— По закону Альба я наследую все имущество Коняги: дом, оружие, сокровища, жен и рабов. Эго вы тоже признаете?

На сей раз ответил король:

— Признаем. Но насчет жен ты загнул — у нас больше одной жены иметь не полагается. А у Коняги и вовсе жены не было. Тут ты прогадал, Блэйд. Но все, чем он владел, — твое по праву. Теперь по закону ты становишься моим вассалом и должен во всем мне подчиняться. Ты признаешь это?

Блэйд снова поклонился, на этот раз ниже.

— Признаю, мой король. Но давай поговорим об этом позже. Я устал, хочу есть и пить. Ты позволишь мне пойти в мой новый дом и немного отдохнуть? — Обращаясь к Ликанто, он косился по сторонам — не мелькнет ли где-нибудь жуткий оскал Сильво? Как раз в эти минуты слуга должен был снаряжать лошадей.

Из костра вытащили обгоревшего до неузнаваемости Конягу. С трупом не церемонились — герой умер, да здравствует новый герой. Блэйд отвернулся, почувствовав тошноту.

Отвесив королю и пэрам еще один надменный поклон, он взвалил топор на плечо.

— Похоже, этот урод Сильво — действительно прохвост. Он, должно быть, уже забыл, что нанялся ко мне слугой. Один Тюнор знает, где он шляется. Кто из вас, господа, согласится проводить меня в мои покои?