Лунная пыль. Я, робот. Стальные пещеры - Артур Кларк

— Я? Каким это образом?

— Вы говорили с Фрэнсисом Клусарром о преимуществах колонизации. Вы, видимо, говорили с увлечением. Эксперимент над вами помог добиться хотя бы этого. И в психоизлучении Клусарра произошли изменения. Незначительные, разумеется, но все же изменения.

— По-вашему, мне удалось убедить его? Не верю.

— Нет, убеждение не приходит так скоро. Однако изменение данных его цереброанализа убедительно показало, что ум медиевиста открыт для такого убеждения. Я сам провел небольшой эксперимент. Покидая Йист-таун и догадываясь, что могло произойти между вами в мое отсутствие, я спросил Клусарра, не согласился бы он послать своих детей в школу для эмигрантов. Он отверг эту идею, но и на этот раз его психоизлучение изменилось. Для меня очевидно, что подобный метод воздействия самый правильный.

Р.Дэниел умолк, а затем заговорил снова:

— То движение, которое вы называете медиевизмом, есть не что иное, как стремление к новому. Правда, оно обращено к Земле, которая близко и имеет великое прошлое, но восприимчивая романтическая натура легко увлечется видением новых миров. Примером может служить Клусарр. Ведь вы только раз поговорили с ним. Как видите, Космотаун уже добился успеха, сам того не ведая. Скорее всего, мы сами, а не наши идеи действуют на вас раздражающе. Из-за нас ваши романтики стали медиевистами и объединились в организацию. В конце концов, именно они хотят порвать с установившимися традициями, а не правительство, заинтересованное в сохранении статуса кво. Нам надо покинуть Землю, оставив здесь несколько подобных мне роботов, которые при содействии таких землян, как вы, откроют школы для будущих завоевателей новых миров, и медиевист постепенно отвернется от Земли. Ему понадобятся роботы, и он либо получит их от нас, либо построит их сам. Он создаст культуру C/Fe по собственному вкусу.

Для Р.Дэниела это была длинная речь. Он, видимо, понял это, так как после короткой паузы сказал:

— Я говорю вам все это для того, чтобы объяснить, почему необходимо сделать то, что может причинить вред вам лично.

Бейли с горечью подумал, что робот не может причинить вред человеку, если только каким-либо образом не сумеет доказать, что это делается для его же блага.

— Постойте, — сказал Бейли. — Одно практическое соображение. Вот вы отправитесь на свои миры и заявите, что житель Земли убил космонита и не получил наказания. Внешние Миры потребуют с нас контрибуцию. Хочу вас предупредить: Земля не потерпит подобного обращения. И тогда беды не миновать.

— Убежден, что этого не произойдет, Илайдж. Те у нас, кто может потребовать контрибуции, будут очень рады положить конец Космотауну. И мы это сделаем, если они откажутся от своих требований. Во всяком случае, мы на это рассчитываем. Мы будем жить с Землей в мире.

— Но что будет со мной? — воскликнул Бейли хриплым голосом. — Комиссар сразу прекратит расследование убийства Сартона, если этого захочет Космотаун. Но останется дело Р.Сэмми, так как речь идет о престиже управления. У него масса улик против меня. Он их предъявит. Я знаю. Это все подстроено. Меня деклассируют, Дэниел. А что станет с Джесси. Ее заклеймят как преступницу. А Бентли…

— Не думайте, Илайдж, что я не понимаю, в каком положении вы оказались. Тот, кто печется о благе человечества, должен быть готов к лишениям. У доктора Сартона остались жена, двое детей, родители, сестра и много друзей. Все скорбят о его смерти и будут сожалеть, что не наказан его убийца.

— Тогда почему же не найти и не наказать его? — В этом больше нет необходимости.

— Почему было не сказать сразу, что расследование вам понадобилось, чтобы изучить нас в особых условиях? — с досадой сказал Бейли. — Вам фактически наплевать, кто убил доктора Сартона.

— Мы бы хотели это узнать, — возразил Р.Дэниел холодно, — но для нас интересы общества всегда важнее интересов индивидуума. Дальнейшее расследование могло бы повредить положению, которое мы признаем удовлетворительным. Мы не можем предугадать, насколько велик был бы этот вред.

— То есть вы хотите сказать, что убийцей может оказаться важная персона из медиевистов, а в данный момент космониты не хотят портить отношений со своими новоиспеченными друзьями?

— Я бы так не сказал, но в ваших словах есть доля правды.

— Где же ваш контур справедливости, Дэниел? Какая же это справедливость?

— Имеются разные степени справедливости, Илайдж. Меньшая должна уступать большей, если она с ней несовместима.

Казалось, будто ум Бейли описывал кольца вокруг непроницаемой логики позитронного мозга Р. Дэниела и старался найти в нем лазейку, какое-нибудь слабое место.

— И вам самому не интересно, Дэниел? — продолжал допытываться Бейли. — Вы назвали себя детективом. Знаете ли вы, что это такое? Понимаете ли вы, что расследование — это не просто работа? Это — вызов. Столкновение двух умов: детектива и преступника. Можете ли вы покинуть поле битвы и признать себя побежденным?

— Могу, если цель недостойна продолжения.

— И вам не будет жалко? Вы не испытаете чувства досады и разочарования? Неудовлетворенного любопытства?

Вообще не возлагавший больших надежд на свое красноречие, Бейли почти совсем сник под конец. А то, что он попытался взывать к “любопытству” робота, лишь напомнило ему его собственные аргументы, которые он приводил Клусарру четыре часа назад. Тогда-то он отчетливо представлял, какие особенности отличают человека от машины. Любопытство должно быть одной из них. Полуторамесячный котенок может быть любопытным, но может ли обладать любопытством машина, пусть самая человекоподобная?

Р.Дэниел словно повторил эти мысли, сказав:

— Что вы имеете в виду под любопытством?

Бейли постарался придать этому слову побольше веса:

— Под любопытством мы подразумеваем желание расширить свои знания.

— Во мне существует такое желание, когда расширение знаний необходимо для выполнения поставленной задачи.

— Правильно, — язвительно сказал Бейли, — когда, например, вы интересуетесь контактными линзами Бентли, чтобы разузнать побольше о странных повадках землян.

— Совершенно верно, — ответил Р.Дэниел без намека на то, что почувствовал сарказм собеседника. — Однако бесцельное расширение знаний, что, видимо, и означает термин “любопытство”, ведет к снижению эффективности. Мне положено избегать этого.

В этот самый момент с Бейли произошло то, чего он ждал с таким отчаянием: пелена, застилавшая его мысленный взор, начала постепенно оседать, уступая место четкому изображению.