ВОИН ЛЕМУРИИ - Лин Картер

Когда нос «Ятагана» вонзился в борт флагмана таракусского флота, многие на палубе «Красного Волка» попадали от неожиданного удара. Но Тонгор, заметивший сверкнувшую в свете фонарей позолоченную драконью голову, устоял на ногах.

Воспользовавшись мгновением передышки, валькар решил вырваться из круга наседавших на него противников. Одним движением опустив меч в ножны, все еще висевшие у него за спиной, северянин подпрыгнул, ухватился за ванты, подтянулся и залез высоко на снасти.

Отсюда он окинул взглядом палубу и с ликованием увидел грозную троицу — Барима и двух его помощников, — пробивающую дорогу остальным матросам «Ятагана».

Холодный ветер остудил разгоряченное схваткой лицо Тонгора. Прикинув, он понял, что уже перевалило за полночь, и, следовательно, пиратский флот уже должен оказаться в зоне видимости летающих патрулей Патанги.

Несомненно, с воллеров заметили приближающуюся полосу тумана, но вряд ли заподозрили, что под плотной завесой скрывается флот неприятеля. А значит — сигнал тревоги не был дан, и стража Патанги не готовится к обороне.

Но если уничтожить машину, создающую туман, то пелена рассеется, и воины Патанги будут подняты по тревоге, чтобы встать на защиту родного города. Поэтому Тонгор решил воспользоваться смятением, царящим на палубе после неожиданной атаки Барима и его людей, чтобы пробраться к колдовской машине и уничтожить ее. С высоты, на которую он забрался, валькар хорошо видел это странное приспособление у мачты и торчащий из него длинный медный штырь, с конца которого непрестанно сыпались голубые искры.

Перерезав один из вантов кинжалом, Тонгор прыгнул, держась за прочный канат, и одним махом оказался рядом с медной, потрескивающей и сыплющей искрами мачтой.

Матросы «Ятагана» вели бой уже почти по всей палубе «Красного Волка». Так получилось, что Барим и двое его лучших бойцов оказались в стороне от пьедестала, на котором была закреплена лампа безумия. Когда к ней пробились Горчак, Турун и улыбающийся смуглолицый Минга, Чарн Товис, сражавшийся здесь, с трудом сдерживал троих наседающих на него пиратов. Молодой офицер был счастлив перевести дух хотя бы на краткий миг, пока подоспевшие друзья занялись его противниками.

Неожиданно над хаосом сражения прокатился знакомый каркающий хриплый голос, заставив вздрогнуть всех находящихся на палубе «Красного Волка»: и пиратов Каштара, и воинов Барима.

У пульта управления лампой безумия стоял Белшатл.

Он развернул свой чудовищный инструмент таким образом, чтобы держать под прицелом палубу и сражающихся на ней людей.

Рука колдуна лежала на пусковом рычаге. Серые лучи пока не выбивались из смертоносной трубки, но машина была включена и готова в любой момент, по велению хозяина, превратить палубу в арену для сражения уже не противников, а просто безумцев.

Пираты — друзья и враги — застыли, оцепенев от ужаса. В глазах, уставившихся на направленный на них стеклянный серый глаз, застыло одинаковое выражение: так смотрит приговоренный на топор в руках палача.

Никто из пиратов не мог ничего предпринять ради своего спасения: настолько подействовала на людей угроза не погибнуть в бою как подобает мужчинам, а окончить жизнь безумцами в сумасшедшей схватке с такими же несчастными.

Минга, Турун и Горчак оказались слишком далеко от колдуна — у верхних ступенек трапа, ведущего на носовую палубу.

Ближе был только Чарн Товис, но его отделяла о лампы стена стражников Каштара, готовых к бою. Он ни за что не успел бы вовремя пробиться сквозь их строй.

Сверкающий серым огнем глаз лампы был направлен прямо на могучую фигуру Барима. Рука Белшатла потянулась к рычагу — и отпустила его!

Глава 3

СМЕРТЬ КАШТАРА

Когда угрожает судьба,

И ты выбирать не волен,

Тогда твое дело — борьба

И богу молитва, воин!

Всем показалось, что паралич ужаса продолжался по крайней мере несколько минут. Но на самом деле такие вещи длятся какие-то доли секунды.

Тонгор уже оторвался ногами от реи, на которой до этого стоял, и в полете к основанию медной мачты вдруг заметил стоявшего у пульта лампы смерти Белшатла. От острого зрения валькара не ускользнуло и то, что лампа была включена, а ее ствол направлен на группу матросов «Ятагана» во главе с Баримом.

Тонгор уже не мог изменить траекторию своего полета, чтобы приземлиться на палубе рядом с чудовищным прибором. Но в его силах было выхватить из ножен тяжелый клинок Саркозан.

Огромное лезвие просвистело в воздухе. Скорость полета Тонгора помножилась на мощь его мышц, поэтому удар получился невероятной силы.

Свистящий клинок угодил Белшатлу чуть пониже уха и перерубил шею, отделив голову от тела. Седая голова старика колдуна, подпрыгивая, покатилась по палубе, словно какой-то диковинный серебристый фрукт.

Фонтан черной крови брызнул из перерезанных вен и артерий. Обезглавленное тело покачнулось, словно колдун был пьян, и рухнуло на палубу. Падая, оно задело плечом лампу, сместив серый луч и передвинув рычажки на пульте управления.

Внутри аппарата низкое гудение перешло в пронзительный, леденящий душу свист. Зловещие серые молнии пробежали по стеклянным сферам, заискрились латунные провода… В следующий миг из трубки ударил бесцветно-серый луч.

Падая, тело Белшатла сместило прицел лампы, и рождающий безумие луч пришелся не на группу матросов «Ятагана», а на виднеющийся сквозь клубы тумана силуэт ближайшего к флагману корабля армады — большой триремы под именем «Тарданская Дева». На ее борту плыли многие ближайшие сподвижники Каштара.

Не больше сотни ярдов разделяло два соседних судна. Скользнув по водной поверхности, магический луч уткнулся в борт «Девы» и растекся по ее палубе.

Экипаж и солдаты, плывшие на триреме, стояли плотной шеренгой вдоль борта. Несколько минут назад они услышали шум какой-то заварушки на борту флагмана, затем тяжелый удар тарана и звуки уже нешуточного боя на палубе «Красного Волка». Капитан «Тарданской Девы» как раз собирался приказать спустить шлюпки, чтобы выяснить, что происходит на флагмане и не нужна ли помощь. Но стоило серому лучу коснуться заполненной людьми палубы, как трирема превратилась в арену схватки безумцев, забывших обо всем на свете.

Матрос набросился на матроса и пронзил кинжалом сердце друга. Один товарищ по кубрику схватил другого, чтобы перегрызть ему горло и выцарапать ногтями глаза. В мгновение ока палуба наполнилась воющими безумцами, сцепившимися в последней отчаянной схватке, словно дикие звери.

Стоявший на мостике капитан «Тарданской Девы» тоже попал под дьявольский луч, ударивший с борта флагмана. Повернув голову, оскаленную в звериной гримасе, старый морской волк одним ударом кортика сразил ничего не успевшего понять рулевого, а затем спрыгнул на палубу, чтобы присоединиться к кровавой резне. Погибший матрос повалился всем телом на штурвал.

Неуправляемая «Тарданская Дева» отдалась на волю волн. Не прошло и нескольких минут, как трирема ткнулась мощным, окованным медью носом в борт соседнего с ним судна. Удар пришелся вскользь. Медный таран не заткнул собой образовавшуюся дыру в досках обшивки, и тонны ледяной воды хлынули в трюмы второго корабля, тотчас же получившего сильный крен.

А лампа безумия продолжала излучать свое страшное сияние, несущее убийственное, кровавое безумие. Серый луч скользил дальше и дальше, и вот уже на пяти пиратских кораблях началась бессмысленная резня…

Пролетев как можно дальше на свисающем с мачты канате, Тонгор прыгнул вперед и, перекувырнувшись в воздухе, приземлился у самого основания потрескивающей медной мачты.

По всему флагманскому кораблю шел бой. Избежав опасности быть сраженными Серой Смертью, пираты продолжили прерванную схватку с удвоенной яростью.

Первым сбросил с себя оцепенение Барим Рыжебородый. Он издал свой леденящий душу боевой клич и вонзил топор в грудь ближайшего к нему корсара. В следующий миг, словно по команде, засверкали в воздухе клинок ухмыляющегося Тангмара и меч непроницаемо спокойного Рогира.

Карм Карвус бросился в бой вместе с матросами «Ятагана», высадившись на центральную часть палубы. Пробившись на носовую надстройку, он, орудуя своим тонким мечом и следуя вдоль самого борта, сумел добраться к тому месту, где рассекали воздух клинки валькара и офицера патангской стражи Чарна Товиса.

В последний момент путь ему преградил дико сверкающий глазами полуголый великан с обломком весла в руках. Свирепый корсар с невиданной силой и скоростью крутил над головой тяжелой дубиной. Один удар таким оружием — и переломанные ребра короля Тсаргола вонзились бы ему в легкие, а придись такой удар в голову, череп треснул бы, как ореховая скорлупа. Уворачиваясь от страшной дубины, Карм Карвус поскользнулся в луже липкой крови и упал на палубу, выронив меч.