Ужасный век. Том I - Андрей Миллер

— Хей, не так я себе представлял эту необыкновенную встречу! Но как чувствовал, что посылать к тебе нужно сегодня, едва после заката. Чутьё, чутьё. Его не пропьёшь.

Шеймус ответить, понятно, пока что не мог. За него это сделал Ангус.

— Ты в курсе, что творится в городе? Что с нашим лагерем?

— Знаю, что в городе уже вовсю барагоз. Лагерь… хер его знает. Может быть, уже спалили. Может быть, в осаде. Волнения начались ещё в сумерках, сразу по всему городу: разбежались глашатаи… Всё это кем-то спланировано. Точно не случайность.

— Жупа. — буркнул Айко: он помогал спустить капитана под палубу, да так и не ушёл.

— «Жопа». — поправил его Ангус. — Ты прав. Она самая.

Спланировано… кем? Сулимом? Всё указывает на него, конечно. Только что-то смущает… Ангус не считал себя человеком выдающихся аналитических способностей, однако два плюс два в уме прикинуть мог. Побег Фарханы. Потом не шибко подготовленное — но всё-таки организованное нападение на дворец… уж по меньшей мере убийцы знали, где именно искать капитана. А это без шпионов невозможно. Или, что ещё хуже, без предателей.

Да и могла ли мураддинка сбежать сама, пусть даже зная про тайный ход? Не факт, ой не факт…

— А доблестный капитан, кажется, стал ещё выше, пока мы не виделись. Зато ты вообще не изменился, Ангус! Всё так же хорош. А ведь тебе, если не ошибаюсь… сорокет стукнул, да?

— Сорок два.

— Хей! Вот над кем годы не властны. Жаль, не могу о себе так сказать.

Врач закончил шить раны Шеймуса. Вальверде поднялась со стула, важно прошествовала через каюту. Ангус отметил, что хоть сисек нет — но задница у неё что надо, несмотря на возраст. Пиратка внимательно осмотрела лицо Шеймуса: с видом ценителя искусств, оценивающего работу художника-реставратора.

— Наконец-то ты стал таким же уродливым, как я! Ладно-ладно… шучу. Но тебе, похоже, дурно… Погоди, дам кое-что.

Выглядел Шеймус действительно паршиво. Слишком много вытекло крови, а капитан и так не вполне оправился от раны, полученной в Фадле. Он сильно побледнел, очевидно обессилел и тяжело дышал. Взгляд едва сохранял ясность.

Ангус порадовался, что они всё-таки не дошли до лагеря или хотя бы до своих в порту. Капитан способен на многое. На то, что почти никому не под силу: в конце концов, половину полученных им за эти годы ран большинство людей не пережило бы. Однако он всё-таки человек — и сейчас едва ли бы способен вести кого-то в бой.

Что уж: вряд ли Шеймус сейчас мог подняться со стула без посторонней помощи.

Мерседес Вальверде шарилась по полкам здорового шкафа. Наконец она нашла то, что искала: небольшой ларец, из которого извлекла склянку. Наверняка таких внутри было много.

— Выпей. Только не всё сразу, немножко.

— А что это?

— Хей…

Вальверде сдвинула бумаги и карты, разложенные по столу, и забралась на его край. Ботфорты качались далеко от пола. А капитан здесь и выпрямиться-то не смог бы…

— Знаешь, когда на море начинается шторм… Я имею в виду не жалкую непогодишку, а настоящее дерьмо… Волны ростом с крепостные стены. Ветер, способный сдуть в палубы… Так вот: в такие моменты я принимаю пару капель этой штуковины. И тогда мне кажется, что это не я веду корабль через ужасную бурю. О нет! Мне кажется, что буря идёт против меня.

Капитан недоверчиво осмотрел склянку. Внутри была зеленоватая жидкость, похоже — довольно плотная, нечто вроде масла. Колебался он недолго: вытащил пробку и опрокинул в себя почти половину.

— Лихо! — рассмеялась Вальверде. — Эта хреновина делает слабых слабее, а сильных сильнее. Удивительная вещица. Из страны, о которой ты даже не слышал. Да и я-то услыхал недавно.

Кажется, действовать диковинное снадобье начало почти сразу.

— Расскажи-ка, как ты стала балеарским адмиралом.

— Хей, хорошее начало разговора! Но история не из увлекательных. Тайная Канцелярия со мной в определённый момент имела интересную беседу. Варианта было три: виселица, пожизненная каторга на Сартанских островах или адмиральский чин. Если честно… я не очень долго думал.

— Балеарцы умеют делать предложения.

— О да! Судить хоть по тому, что вы оба из Стирлинга. Но воевали против него.

— Нам выбора никто не предлагал.

— Выбор есть всегда, и ты лучше меня это знаешь.

Шеймус ничего не ответил. Какое-то время все молчали. Судовой врач покинул каюту, да и Айко тоже вышел прочь — повинуясь знаку Ангуса. Наёмники пришли говорить не о снадобьях. И не о том, как пираты становятся адмиралами.

Вальверде продолжала курить, пуская дым кольцами. А потом снова заговорила:

— Я прибыл сюда месяц назад и всё ждал, когда ты появишься. Птички напели, что в Балеарии очень заинтересованы твоей персоной. И такая удача: я как раз неподалёку от Альма-Азрака! Нельзя было не подсуетиться. Хороший шанс выслужиться. Хорошая возможность помочь старому другу.

— Другу? — Шеймус рассмеялся бы, но раны мешали. — Думаю, нас с тобой можно назвать как угодно, только не друзьями.

— А я думаю, что когда людей столько всего связывает, они поневоле друзья.

— Вот как? И что же нас с тобой, позволь, связывает?

Вальверде придвинулась к нему поближе. Она широко улыбалась, а такое явно бывало нечасто. Глаза, уже окружённые морщинами, прищурились. Ангус замер, почти перестал дышать: его до того интриговал разговор, что хотелось стать совершенно незаметным. Словно адмирал и капитан здесь одни.

Мерседес по-кошачьи потянула спину.

— Мы с тобой дети Великой войны, Шеймус. Почти последние реликты славной эпохи: кто ещё не гадит под себя, способен командовать и сам держать оружие. Таких почти не осталось. Одни померли, другие ослабли. Мирная жизнь хуже маковой смолы. Размягчает людей. Но мы-то не умеем и не желаем жить по-другому, по крайней мере — сейчас. Мы настоящие люди настоящей войны, верно? Таких не делают в мирное время. И в жалких войнушках не делают тоже.

— Давно не слыхал о твоих подвигах.

— Это временная передышка. Да и потом, ты много чего обо мне не знаешь… Неважно. Важно то, что балеарцы опять замышляют нечто… масштабное, насколько я могу судить. Амбициозное. В своём стиле. И им нужен человек вроде тебя. А поскольку людей вроде тебя почти нет — выходит, что нужен именно ты.

— Я? Балеарии? Ты серьёзно?

— Более чем.

— Бред. Если хотят устроить войну, то у них есть