Европейская новелла Возрождения - Саккетти Франко

Прекрасная Серафина выслушала его со вниманием и, опустив знамя горделивых своих надежд, отвечала любимому отцу, что последует за ним, куда он повелит, а для прелестной юной девицы отказаться от всякого общения с человеческим миром было изрядным подвигом. Так беседуя, они вышли на берег моря, где их ждала красиво изукрашенная ладья; оба сели в нее, и царь взялся за длинные весла. Рассекая ими бурные волны, он направил ладью в Адриатический залив и, достигши его середины, остановился: силами волшебства морская пучина тотчас разверзлась, воды, подобно двум мощным стенам, застыли по обе стороны ладьи, которая опустилась на самое дно и причалила к великолепному дворцу, высившемуся на дне морском, столь богато и роскошно отделанному, какого не бывало ни у одного царя или князя в этом мире. Могучие стены его изнутри и снаружи были покрыты листами черненого серебра, с вычеканенною на них картиной Фарсальской битвы, а портал сработан с таким изяществом и мастерством, что, казалось, ничего равного не могла бы создать даже самая совершенная архитектура; фризы, обелиски, резьба превосходили красотою создания Фидиевы, ступени были из порфира, полы выложены мозаикой из драгоценных каменьев, образовывавших узоры редкостной прелести, основания и капители коринфских колонн поражали взор великолепием, своды, потолки, галереи и лепные орнаменты были украшены золотом, слоновой костью и перламутром, и с них свисали крупные золотые гроздья винограда, а в главной зале потолок был сделан наподобие свода небесного с превеликим искусством и такой тонкостью, что дух захватывало. Там был изображен Аполлонов зодиак[381] с его двенадцатью знаками и семью планетами; не меньшее восхищение вызывала Большая Медведица, которую в народе называют Возом, и Малая Медведица, прозываемая Рогом; также меч Персеев, находящееся на севере созвездие из двадцати шести звезд; и Южная Корона, состоящая из тринадцати звезд, и сторожащий Малую Медведицу Дракон. Столь же изумительна была фигура Водолея, щедро лившего воду из кувшина, дабы оплодотворить Землю, а также покоящиеся, неподвижные фигуры Арктики и Антарктики, двух полюсов, мирно и снисходительно взирающих на смятение, царящее среди светил небесных. Волшебный дворец украшали также четыре высокие башни, стоявшие на четырех его углах; снаружи покрывала их мельчайшая чешуя рыб, называемых «мериносами», а балконы на них были из червонного золота с прозрачными хрустальными окнами. Но что более всего поразило и восхитило Серафину, так это двери чудесного дворца, — были они целиком из перламутра и украшены дивною резьбой, изображавшею всевозможные сцены: справа было представлено прелюбодеяние Венеры[382] и тончайшая сеть ее супруга Вулкана, слева — заслуженное падение дерзкого Фаэтона[383]; за дверями открывалась четырехугольная зала, украшенная сорока колоннами из переливчатой яшмы, усеянной самоцветами, которые сиянием своим освещали просторные хоромы, как если бы горел там огонь или же пылающий факел; посреди залы был дивный фонтан, где из статуи бога Нептуна били две кристально чистые струи пресной воды; направо от фонтана находилась треугольная дверь, вся в сверкающих изумрудах и топазах, а за ней — восхитительный сад со множеством разнообразных фруктов и цветов, вечно сохранявших вкус и аромат; были там белая лилия, алая роза и веселый жасмин, пестрые, благоуханные гвоздики, фиалки, подснежники, гиацинты и шиповник, которые яркостью красок своих расцвечивали никем не хоженную землю, а орошали их родники, несшие свою дань в затоны и пруды, где кишела всяческая рыба и чьи берега окаймляли купы благоухавших деревьев, на зависть и в поношение садам Гесперид[384], дочерей Атлантовых. Соленые воды морские не дерзали посягнуть на волшебное это сооружение, имевшее в окружности двенадцать миль и увенчанное высокими аркадами, столь искусно сделанными, что казалось, то сверкают грани чистейших алмазов.

В этом волшебном дворце и поселился старый Дардан со своей прелестной и любимой дочерью Серафиной; силою своего волшебства он заставил служить ей сирен, нереид, дриад и прочих нимф морских, которые нежной, божественной музыкой услаждали слух. Но вот, прожив два года в подводных чертогах, прекрасная Серафина, побуждаемая склонностями своей натуры, завела с престарелым отцом такой разговор:

— Вам хорошо известно, любимый отец, что всем созданиям на нашей грешной земле присуще некое — не знаю, как и назвать его, — начало природной сообщительной любви: так, движущиеся горние сферы выказывают и сообщают свое влияние матери-земле, и она, радостно принимая их токи, дождь и росу, порождает столь великое разнообразие растений, трав, камней и металлов. Затем, ежели подумать о тысячах мелодий, коими оглашают чистые или туманные воздушные просторы пестрые и сладкозвучные птицы, то мы увидим, что музыка эта также проистекает от природной любви; итак, не мудрено и ничуть не удивительно, что любовь эта оказывает подобное же действие на вашу живущую в одиночестве дочь. Возможно, любимый отец мой, вы сочтете мои слова не вполне скромными, но говорить их меня понуждает сознание, что живу я без надежды услышать человеческий голос, упрятанная и заточенная в подводной бездне; посему прошу вас и умоляю — раз уж вам угодно, чтобы я провела юность и окончила дни свои в волшебном дворце вашем, — дайте мне в мужья, сообразно моему сану и возрасту, какого-либо знатного юношу.

Старый царь Дардан, убежденный разумными речами дочери, согласился выдать ее замуж соответственно сану ее и званию и как человек осторожный и мудрый стал с той поры думать и располагать, как бы исполнить ее просьбу.

Но вернемся в нашей истории к спесивому и победоносному императору Никифору, который, изгнав главного своего врага, царя Дардана, из его владений, настолько возгордился и вознесся, что повелел поставить бронзовые свои статуи и гербы на площадях всех больших городов Болгарии, а царские гербы Дардана — разбить и уничтожить. Но грозная смерть не боится даже самых спесивых и надменных монархов: вступив в бой с гордым императором Никифором, она повергла его на ложе в смертельном недуге. Видя, что он побежден смертью и уже близок к ней, созвал император всех грандов и объявил перед ними наследником своей империи и всех царств Юлиана, младшего сына, походившего на отца надменным и спесивым нравом, и оставил без наследства старшего, по имени Валентиниан, юношу кроткого, благочестивого и доброго, ибо, по несправедливому закону той страны, царь мог выбирать себе в преемники любого из сыновей, не обязательно первенца. И повелел Никифор, чтобы в его присутствии и при его жизни все клятвенно признали Юлиана императором и владыкой Греческой и Болгарской империй; когда же злой его замысел исполнился, пришел конец его во зле и в гордыне прожитой жизни.

Лишенный наследства в отечестве, принц Валентиниан, не находя ни поддержки, ни милости у грандов своей земли, решил втайне покинуть ее и просить помощи и покровительства у Константинопольского императора[385], дабы тот помог ему отнять у брата несправедливо унаследованные и присвоенные владения; дабы надежней скрыть намерение свое, он уехал один и тайком и, вскоре прибыв к каналу Адриатического моря, служащему надежной гаванью для кораблей, стал подыскивать судно, чтобы ехать дальше, но ничего не смог найти, кроме утлой ладьи, которою распоряжался и правил ворчливый старик, пообещавший быстро его доставить туда, куда ему надо. Желая поскорее добраться до Константинопольской империи, Валентиниан не посмотрел на то, что ладья непрочна и моряк стар; с поспешностью и без малейшего страха сел он в ладью, подобно тому как Цезарь сел в лодку Амикласа, но судьба ему уготовила не то, что он предполагал. Знайте же, сеньоры, что лодочник был не кто иной, как старый царь Дардан, который, выведя лодку на середину обширного залива, ударил волшебной палочкой по соленым волнам, — тотчас воды расступились, стали двумя мощными стенами, и устрашенный принц оказался на дне морском, у волшебного дворца. Изумленный великолепием этого сооружения, он весьма обрадовался, а царь Дардан немедля открыл ему свое звание и причину, по которой здесь поселился. Когда же принц увидел инфанту Серафину, любовь завладела его душой, он почел для себя счастьем великим, что очутился здесь, на дне морском, и стал горячо умолять царя отдать ему Серафину в жены и законные супруги. Старый отец не заставил себя долго просить, и вскоре с превеликим шумом и весельем была отпразднована царская свадьба, — силами волшебства Дардан созвал на нее многих царей, принцев и прекрасных дам со всех островов Средиземного моря.