Хроники Амбера. Книги Корвина (авторский сборник) - Роджер Желязны

…И, как Лабиринт в Рембе помог восстановить мои растаявшие воспоминания, так и тот, что я теперь упорно старался создать, разворошил и извлек запах каштанов, полные овощей фургоны, движущиеся на рассвете к…

Я не был в то время влюблен в кого-то конкретно, хотя было много девушек — Иветт, Мими и Симон, их лица сливались — и была весна в Париже, с цыганскими оркестрами и коктейлями в «Луи»… Я вспомнил, и сердце подпрыгнуло у меня в груди от своего рода прустовской радости, покуда Время звонило вокруг меня, как колокол… И, наверное, это-то и было причиной для воспоминаний, потому что эта радость, казалось, передавалось моим движениям, наполняло мое восприятие, наделяло мощью мою волю…

Я увидел следующий шаг и сделал его… Теперь я сделал один круг, создав периметр своего Лабиринта. За спиной я чувствовал грозу. Она, должно быть, взобралась на край плато. Небо потемнело… Качающиеся, плывущие цветные огни… Вокруг — вспышки молний, а я не мог уделить ни энергии, ни внимания для контроля над положением.

Полностью завершив круг, я мог видеть, что ровно столько от нового Лабиринта, сколько я прошел, было теперь исчерчено на камне и пылало бледным голубым светом. И все же не было никаких искр, никакой щекотки в моих стопах, никаких подымающих волосы токов — только постоянный закон обдуманности, словно огромный груз на мне… Левая…

…Маки, маки и васильки, и высокие тополя вдоль сельских дорог, вкус нормандского сидра… И снова в городе, запах цветущих каштанов… Сена, наполненная звездами… Запах старых кирпичных домов на площади Вогез после утреннего дождя… Бар под мюзик-холлом «Олимпия»… Драка там… Окровавленные костяшки пальцев, перебинтованные девушкой, взявшей меня домой… Как ее звали? Цветущие каштаны… Белая роза…

Тут я принюхался. Аромат от остатков розы в моем воротнике разве что не пропал. Удивительно, что хоть долго что-то прожило от нее. Это приободрило меня. Я толкнулся вперед, мягко сворачивая направо. Уголком глаза я видел надвигающуюся стену грозы, гладкую как стекло, стирающую все на своем пути. Грохотанье ее грома было теперь оглушительным.

Правая… Левая…

Наступление армий ночи… Устоит ли против него мой Лабиринт? Я желал поспешить, но если что и изменилось, то я двигался со все большей медлительностью, когда пошел дальше. Я испытывал любопытное чувство двухместности, почти такое, словно я сам был внутри Камня, сам проходил там Лабиринт, в то время, как я двигался здесь, глядя на него и копируя его развитие. Левая. Поворот… Правая… Гроза и впрямь наступала. Вскоре она доберется до костей старины Хуги. Я почувствовал запах влаги и озона и терялся в догадках насчет старого черного ворона, сказавшего мне, что он ждал меня с начала Времени. Ожидал, чтобы поспорить со мной, или быть съеденным мной в этом месте без истории? Что бы там ни было, учитывая обычное у моралистов преувеличение, было подобающим, что не сумел оставить меня с сердцем, сплошь отягощенным унынием из-за своего духовного состояния, он был истреблен под аккомпанемент театрального грома…

Теперь раздался отдаленный гром, близкий гром и снова гром. Когда я опять повернул в том направлении, вспышки молний были почти ослепляющими. Я стиснул свою цепь и сделал еще шаг…

Гроза протолкнулась прямиком до границы моего Лабиринта, а затем разошлась. Ни одной капли не упало на меня или Лабиринт. Но мало-помалу мы оказались совершенно поглощены внутри нее.

Казалось так, словно я находился в воздушном пузыре на дне штормового моря. Меня окружали стены воды и в них мелькали темные силуэты. Казалось так, словно вся вселенная нажала, пытаясь раздавить меня. Я сосредоточился на красном мире Камня. Левая…

Цветущие каштаны… Чашка горячего шоколада в кафе на тротуаре… Концерт оркестра в садах Тюильри, звуки поднимаются в пронизанном ярким солнцем воздухе… Берлин в двадцатые. Тихоокеанские острова в тридцатые — там были удовольствия, но много порядка. Может быть, это не истинное прошлое, а образы прошлого нахлынут внутрь позже, утешая или мучая нас, человека или каплю.

Не имеет значения. Через Новый Мост и улицу Риволи омнибусы и фиакры… Художники со своими этюдами в Люксембургском саду… Я, если все будет хорошо, то опять смогу отыскать Отражение, подобное этому, стоящему в одном ряду с милым Авалоном… Запах каштанов…

Иду… Визжал ветер и гремела гроза, но меня не задевало. Я завершил еще один виток…

Покуда я не разрешал этому отвлекать меня, покуда я продолжал двигаться и сохранял свой фокус на Камне… Я должен был держаться, должен был делать эти медленные осторожные шаги, никогда не останавливаться, все медленнее и медленнее постоянно двигаясь… Лица… Казалось, что ряд лиц рассматривают меня из-за границы Лабиринта… Большие, как Голова, но искаженные, усмехающиеся, издевающиеся, глумящиеся надо мной, ждущие, что я остановлюсь или сделаю неверный шаг… Ждущие, что все вокруг распадется… За их глазами сверкали молнии, а в их устах, их смехе гремел гром… Теперь они говорили со мной словами подобные шторму с Темного Океана… Я потерплю неудачу, говорили они мне, потерплю неудачу и буду сметен, а этот осколок Лабиринта будет разбит позади меня на куски и поглощен… Они кляли меня, они плакали и плевали в меня, хотя все это не доходило до меня. Наверное, их на самом деле не было там…

Наверное, мой мозг был сломлен напряжением. Тогда что толку было в моих усилиях? Новый Лабиринт, созданный безумцем? Я заколебался и они грянули хором: «Безумец! Безумец! Безумец!»

Я глубоко втянул в себя запах того, что осталось от розы, и снова подумал о каштанах и днях, заполненных радостями жизни и ограниченным порядком. Голоса, казалось, стихли, когда мой ум пробежался по событиям того счастливого года.

…И я сделал еще один шаг, о еще один… Они играли на моих слабостях, они чувствовали мои сомнения, мои беспокойства, мою усталость… Чем бы там они ни были, они ухватились за то, что видели, и пытались использовать против меня… Левая… Правая… Пусть-ка теперь они почувствуют мою уверенность и завянут, сказал я себе. Я прошел уже вон сколько. Я буду продолжать. Левая…

Они кружили и набухали вокруг меня по-прежнему изрекая обескураживающие фразы. Но какая-то часть силы у них, кажется, пропала. Я проделал еще путь через один сектор дуги, в пылающем круге, видя его перед собой в своем красном духовном оке.

Я вернулся мысленно к своему побегу из Гринвуда, к своему хитрому вытягиванию сведений из Флоры, к своей встрече с Рэндомом, нашей схватке с его преследователями, нашему путешествию обратно в Эмбер… Я подумал о нашем бегстве в Рембу и моем прохождении Лабиринта там для восстановления многого из моей памяти… О принудительном браке Рэндома и своем недолгом пребывании в Эмбере, где я сразился с Эриком и бежал к Блейзу… О последовавших битвах, о своем ослеплении, выздоровлении, побеге, путешествии в Лорену, а потом в Авалон…

Двигаясь на еще большей скорости, мой ум скользил по поверхности последующих событий… Ганелон и Лорена… Твари из Черного Круга… Рука Бенедикта… Возвращение Бранда и нож ему в бок… Нож в бок мне… Вилл Рот… больничные архивы… Моя автокатастрофа…

Теперь, с самого начала в Гринвуде, через все это, до этого мгновения моей борьбы, чтобы гарантировать каждый маневр, каким он представлялся мне, я испытывал растущее чувство приближения, которое, как я знал, направлялись моим стремлением к трону, местью или моей концепцией долга — чувствовал его, сознавал его непрерывное существование все эти годы, вплоть до этого мгновения, когда оно сопровождалось чем-то еще… Я чувствовал, что ожидание должно вот-вот закончиться, что приближение чего бы там ни было скоро должно произойти… Давай… Очень, очень медленно… Все прочее было не важно. Я теперь бросил всю свою волю на движение. Моя сосредоточенность стала абсолютной. Что бы там ну находилось за пределами Лабиринта, я забыл о нем. Молнии. Лица. Ветры…

Это не имело значения. Был только Камень, пылающий Лабиринт и я сам — и я едва осознавал самого себя. Наверное, это было самым близким, когда я подходил к идеалу слияния с Абсолютом Хуги. Поворот… Правая стопа… Снова поворот…

Время перестало иметь значение. Пространство ограничивалось создаваемым мною узором. Теперь я черпал силы из Камня не обращаясь к нему, а как часть процесса, в котором я был занят. Я полагаю, что в некотором смысле я был стерт. Я стал движущейся точкой, запрограммированной Камнем, выполняющем операцию, настолько поглотившую меня, что у меня не было никакого внимания, годного для самосознания. И все же на каком-то уровне я понимал, что я тоже был частью этого процесса. Потому что я каким-то образом знал, что если бы это делал кто-нибудь другой, то возникал бы иной Лабиринт.

Я смутно сознавал, что прошел полпути. Путь стал сложным, мои движения — и того медленнее. Несмотря на вопрос скорости, мне это как-то напоминало о моем опыте с первоначальной настройкой на Камень, в той странной, многочисленной матрице, что, казалось, была источником самого Лабиринта. Правая… Левая…