Творения. Том 1 - Ефрем Сирин

Похвальное слово святым четыредесяти мученикам

Намереваюсь писать мученический образ и, не приобретя светлых красок, замышляю изобразить мученическую твердость, но боюсь, чтобы не сказал мне Давид: Господь чрез меня говорит тебе, грешник: вскую поведаеши оправдания Моя (Пс. 49:16)? Желаю следить словом за мужеством мучеников и прихожу в трепет, не имея у себя никаких заслуг. Исполняюсь желанием переплыть великое и славное море похвал их терпению и, как неопытный кормчий, содрогаюсь, чтобы не потонуть в похвалах им. Усиливаюсь провозвестить воинство святых и прихожу в кружение, не имея у себя оружия правды. Спешу вступить на луг и облагоухаться цветами их добродетелей; но, вступив в сад святых мучеников, не нахожу в себе сил собрать плоды похвал. Спешу объявить победные награды, но как объявлю? Изнемог я и грешен. Итак, ужели потому, что недостоин я и немощен, умолкнуть мне и лишить вас пользы? Или, положась на Христовы щедроты и благоутробие, отважиться провещать похвалу мученикам? Лучше, думаю, восхвалять святых, нежели зарыть талант и быть осуждену; тем более, что я должник и обязан отдать долг с ростом, потому что не забыл я своего обещания, какое дал вам о добропобедных мучениках, когда беседовал о жизни богоизбранного мужа, преподобного и верного Василия.

Итак, способствуйте мне вы, святые, вашим предстательством, и вы, возлюбленные, преподобными вашими молитвами, чтобы Христос благодатью Своею подвиг язык к провещанию, уста к повествованию, сердце к уразумению, душу к сокрушению и ум к озарению и подражанию святым, а вас — к трезвенности, ревности, слушанию, стремлению, возбуждению, тщанию, постоянству, потому что светлого сего делания удостоил меня Верховный Архиерей. Время уже, братия возлюбленные, пустить слово на мученическое поприще; время вступить на превосходную стезю; время удвоить прибыток таланта.

Говорил уже я, что в одном легионе было четыредесять мучеников, живущих благочестно, которые тотчас с самого начала доказали, что лик их славен и честен; теперь пришло мне на мысль приложить к мученикам исследование пророческого образа. Моисей, постившись сорок дней на горе Синае, принял закон, и мученики, решившись в таком же числе закласть тела свои, приобрели вечную жизнь. Моисей, увидев беснующийся народ, в гневе на горе сокрушил скрижали; они же, видя неистовых демонов, соблюли веру свою непоколебимой. Кроткий Моисей, вторично получив скрижали, обнародовал, наконец, закон всем евреям; они же одной крестоносной печатью всем преподали в себе догмат о Христе. И что удивительного, если найдем, что к ним будет приравнена и добродетель Илии? В крепости единой яди Илия Фесвитянин достиг в сорок дней горы Хорива (3 Цар. 19:8); они же, вкусив тела Христова, в числе четыредесяти, все вместе вошли на небо. Илие, идущему в путь, явился Бог, говоря: мног от тебе путь, Илия (3 Цар. 19:7), — и им дал уразуметь Себя Бог, подкрепляя сердца их и говоря: прекрасна ревность ваша к благочестию. Ревнитель оставил милоть свою Елиссею и востек на колеснице, и четыредесяти мученикам Спаситель даровал мир Свой и вознесся в славе. Как четыредесятое число дней истребило при Ное всякое непотребство, так число четыредесяти мучеников прекратило тогда неистовство беззаконных; там прилетела голубица, принесла и подала праведнику сучец — символ благоведрия; здесь преселились святые, которые подъяли труды и принесли в дар Богу победные награды. Ковчег принял в себя бессловесные жертвы, и многих из них дал на служение Богу; печь прияла в себя тела святых и всецело вознесла в жертву Владыке, по Богодухновенному Писанию, которое свидетельствует, что всяка жертва огнем осолится (Мк. 9:49).

Но пусть всепоедающая печь скажет нам теперь, как стала она опять в сожительстве святых, как перешла с востока на север, ища себе такой жатвы, и не в земле Халдейской упиталась всем — паклей, серой, смолой и хворостом? Как из Вавилона, перенесшись в Севастию, возжгла ты светоч? Да, говорит она, в землю Ассирийскую была я водворена, за римские пределы, вдали от них, но услышала, что в земле северной найдены сорок глыб золота, и пришла разжечь и осветлить их, чтобы очищенными от примеси передать их Художнику. Ибо где оказывается Владычная работа, туда переношу силу своего дыхания. Бог обратил меня в рабочую храмину, чтобы отделять добрых от лукавых; я поставлена на мучение ненавидящим Бога, на досаждение не любящим Его; знаю святых, не знаю непотребных; гнушаюсь нечестивыми, люблю благочестивых; не сожигаю святых, как думают неразумные, не опаляю верных, как говорят Еллины. Два у меня огнища, две производятся работы — одна в смерть, другая — в жизнь. Бессильными оказались Ликиний и Навуходоносор с их служителями: один Седраха, Мисаха и Авденаго бросил живых с их тиарами на сожжение; другой препроводил ко мне святых совершенно сокрушенных и без одежд. Беззаконные мучители, продолжает печь, гадали, что мой огонь губителен для верных, и не рассудили, что тем и другим таинственно служу я как послушная раба. Которых приняла живыми, тех и отпускаю живыми, а которых взяла умершими, тех сожигаю в жизнь; и у первых не очернила святые тела, и у последних не умалила честные останки; и первые не делали возлияний золотому образу, и последние — изваяниям бесчестных идолов; первых огонь просветлил как росу, и последних сделал светлым речным потоком. Там, приняв в себя троих, извела я четырех, чтобы сочетавали собою десятерицы сих четыредесяти и за долгое время тайноводствовали четырех предводителей четверной десятерицы. Сие же прообразовала силою Того, Который соприсутствовал с Азарием и другими отроками, и Который есть истинный Бог, рекший у пророков: если в огне станешь, пламень не опалит тебе (Ис. 43:2).

Видишь, какое соревнование открыто нам воспоминанием прекрасного мужества доблестных подвижников. Желал бы ещё распространить слово, чтобы изучить образ благочестия. Как четыредесять было их числом, и все, мужественные и неодолимые, имели воинские знаки, так и внутренность сердца своего они явственно увенчали крестоносной печатью. Что ж, если телом и предстояли они царю тленному, зато духом служили Нетленному, и все, служа под знаменем мучителя, носили в душах знаменоносный образ Креста. Мрак страшного злочестия не силен был затмить любви к прекрасному благочестию; её не истребили ни лесть мирного нрава, ни ненависть; мгла идолослужения не угасила этого светильника боговедения; страх, внушаемый военачальниками, не сокрушил ни ревности, ни усердия небошественных. Ни заблуждение не возмутило борьбу добродетели, ни самое ратоборство — истинную молитву. Невидимо на земле сами в себе возрастали они в меру свою. Внешне опоясывались щитом и броней, а внутренно были вооружены верой в Троицу; на тело свое возлагали колчан, а в душе имели премудрость; наружно носили в руках лук, стрелы и копья, а внутренно возносили славу и честь Богу, ибо сказано: явленная сынам человеческим тайная Господеви Богу нашему (Втор. 29:29); на внешнего человека налагали видимый меч, а на внутреннего — меч Духа Святого: один отражал чувственного варвара, другой низлагал мысленного мучителя; один боролся с противником, другой с началами и властями; один поражал выю неприятелю, другой отсекал главу лукавому; один побивал вражеские засады, другой предусматривал хитрость велиара; один низлагал кичливость грабителей, другой попирал полчища бесов. Посему новое и необычайное представилось зрелище — в одной борьбе двоякая доблесть. А сие, конечно, ясным образом открывает и подтверждает, что они были крепки и непобедимы в бранях; не говорю — во брани, как бы в одной битве, — потому что у них была двоякая борьба и двоякая брань; потому, одержав победу в той и другой брани, украсились они венцом правды.

Потому, братья возлюбленные, немаловажно для нас рассмотреть красоты сего повествования. Четыредесять было их числом, и у всех лица казались небесными; различен был их вид и различны именования, но равная у всех красота соименности. Неувядаемой красоте их не повредили ни засуха неверия, ни язва заблуждения; не разделило их оружие суеверия, не осквернила их изощренная стрела, но нераздельная и бодрая дружина подвижников предстала Спасителю Христу. Какой собор святых и сонм верных! Какой выспренный лик и небесный клир! Какой стройный полк и неразрывный союз! Какое светлое собрание сопиршественников и грозное собратство! Какой нераздельный путь и какое неизъяснимое сочетание! Какое неукоризненное воинство и непорицаемое собрание советодавцев! О, священный народ и люди избранные, наследники жизни и воскресения, пресветлые звезды, неугасимые светила, славные обитатели приятного Рая, достойные брачного чертога и горнего звания, достойные ложниц вечного света, сделавшие между собою превосходное условие — идти за скипетром Царствия, возложившие руку на рало и не обращавшие взора вспять, отринувшие почести в настоящем и избравшие славу в будущем, единодушно собравшиеся на заклание и единомысленно переселившиеся в жизнь, священный собор празднующих, представивший в себе начатки любви Христовой, самая твердая купа (собрание) четыредесяти столпов, которую соградил премудрый Художник; святой стан, исхищенный Богом из уст сего второго фараона!