Я закрыл КПСС - Евгений Вадимович Савостьянов

тема. Дай я ее доложу царю (так он звал Ельцина)». Зная доброе отношение Ельцина к Борису, я согласился: больше шансов на поддержку сверху, что полезно для дела. Немцов подхватил знамя и гордо понес его. Потом, правда, мое самолюбие взбрыкивало, когда в газетах читал «немцовская программа».

Увлекла его и начатая нами президентская программа по формированию кадрового резерва и подготовке управленческих кадров. Однажды собрали в Кремле, в 1-м, президентском корпусе, специалистов из регионов, вернувшихся из других стран со стажировки. Представили президенту, что доставило немалое удовольствие и им, и ему — приятно было видеть эти «лица из будущего». После совещания вышли с Немцовым в проход между 1-м и 14-м корпусами и пошли к Ивановской площади. В конце прохода — КПП. Там — солдатик лет 19-ти. Я предъявляю пропуск и иду дальше. Борис идет прямо, но солдатик его останавливает и просит показать пропуск.

— Я — Немцов!

Солдатик снова просит пропуск.

— Я заместитель председателя правительства России!

Солдатик радостно кивает, даже повторно берет под козырек и опять просит пропуск.

Вмешиваюсь:

— Борис, ну покажи ему пропуск.

— Я его не захватил. Я — Немцов, ты что, не знаешь меня?!

— Нет, не знаю. Ваш пропуск.

Нужно было видеть в этот момент Бориса. Такой удар — кремлевский солдат его не знает!!! Его, всенародного любимца! Жалко было смотреть. Насилу уговорил часового под мою ответственность пропустить вице-премьера.

Уход Чубайса из АП, где у него был почти монопольный доступ к президенту, частенько продолжавшему «работать с документами на даче», уменьшил его влияние при дворе как раз в тот момент, когда он сильнее всего в этом нуждался. Его стремление навязать крупному бизнесу одинаковые правила и требования, урезонить «семибанкирщину» имело бы шансы на успех, будь на его месте во главе АП «второй Чубайс». Карта легла не так.

Новым руководителем АП стал «золотое перо Ельцина» — журналист, друг семьи, будущий зять президента Валентин Юмашев. Я его не знал, ни симпатий, ни антипатий к нему не испытывал.

Но отставка руководителя АП требовала и от меня соответствующего шага. В тот же день положил Чубайсу на стол заявление об уходе с добавлением, что в случае, если оно будет принято, приложу письменный отчет о проделанной работе. Чубайс прошение об отставке отклонил, и процедуру пришлось повторить уже при первой встрече с новым руководителем АП.

Встреча особо яркого впечатления не оставила — предстояло поработать вместе еще какое-то время, прежде, чем у меня сложилось впечатление о новом начальнике.

Вопрос, почему я не воспользовался благоприятной ситуацией и не ушел тогда из АП, непрост. Во-первых, конечно, удерживали дела, которые к тому времени вел и считал чрезвычайно важными: освобождение российских военнопленных из Чечни и реформа института государственной службы. Во-вторых, в АП пришли со мной люди, и бросать их на произвол судьбы нехорошо. Впрочем, это можно было бы решить. В-третьих, причастность к сонму высших чиновников, хоть и не сильно, но все же грела душу. Правда, я тогда сразу сказал: «Все, что мне лично нужно было от должности, я получил: на Старой площади посидел, помпезный день рождения отпраздновал». По должности я на формирование основных направлений внешней и внутренней политики влиял мало, поэтому в творческом плане работа не увлекала.

Потом не раз пожалел, что не расстался с АП своевременно.

А тогда произошли еще две важные перемены. Заместителем руководителя АП — начальником Главного контрольного управления назначили бывшего заместителя Собчака в правительстве Санкт-Петербурга — Владимира Путина. После поражения Собчака на выборах Путин отказался работать с Владимиром Яковлевым, ударившим в спину Собчаку, перебрался в Москву и полгода проработал заместителем Павла Бородина, тогда — управляющего делами президента.

Второе событие было под ковром аппаратной жизни — возник альтернативный и неформальный центр принятия важнейших, в том числе кадровых, решений. Очень скоро мне пришлось убедиться в этом самому.

От перемен места заключения не меняются

До января 1995 года министерство юстиции возглавлял Юрий Калмыков. Крупный авторитет в вопросах гражданского права, один из видных авторов российской Конституции, он был личностью неоднозначной. В нем чувство горской идентичности (по национальности он адыг) порой брало верх над соображениями государственной службы. В 1992-м Калмыков активно участвовал в формировании отрядов Конфедерации горских народов — незаконных вооруженных формирований, принявших участие в войне Грузии с Абхазией на стороне Абхазии. Причем еще одной знаковой фигурой этих формирований был знаменитый террорист Басаев. В 94-м Калмыков, единственный из членов Совета безопасности России, выступил против ввода войск в Чечню, а после принятия решения подал в отставку, вышел из Совбеза и вылетел в Грозный, где передал Дудаеву информацию о планах федеральных сил.

В январе 95-го министром назначили Валентина Ковалева. Вскоре среди его советников на общественных началах появился некто Аркадий Ангелевич, 35-летний владелец и руководитель «Монтажспецбанка». Против него возбудили уголовное дело по нескольким статьям УК. А при обыске в доме обнаружили видеозапись групповых сексуальных игр с участием министра Ковалева. Сделана она была в бане, подопечной… знаменитой в то время «солнцевской» организованной преступной группе (ОПГ).

В ответ на давление, на попытку замять дело следователи «слили» информацию в прессу. Публичный скандал… Понятно, Ковалева с позором уволили — в июле 97-го года. Требовалось срочно подыскать кандидатуру на замещение. Я, имея в виду Николая Федорова[309], больше из вежливости спросил Татьяну Дьяченко (раньше она в нашу работу не вмешивалась), кого назначить, но она вдруг уверенно, как о чем-то кем-то решенном, сказала: «Конечно, Степашина».

Степашин, отстраненный от руководства ФСБ после рейда Басаева на Буденновск в июне 1995 года, в то время работал начальником административного департамента правительственного аппарата. Я планировал позднее продвинуть его на должность министра внутренних дел вместо Куликова. Но… тут-то словами Дьяченко впервые и обозначился новый, «семейный» центр принятия решений.

Спустя годы Степашин рассказывал мне:

«Позвонил Путин, мы с ним были знакомы еще по Ленинграду, когда работали с Анатолием Александровичем Собчаком покойным, встречались много раз в Москве. Спросил:

— Сергей, можно заехать к тебе в Белый дом?

— Давай, приезжай.

Приехал, предлагает:

— Пойдем, погуляем.

Мы пошли гулять вокруг Белого дома. И он говорит:

— Сергей, хватит тебе просиживать в департаменте. Давай в Минюст.

— Вопрос с кем-то согласован?

— Ну, мы там в Кремле проговорили.

Я не стал уточнять, с кем. Спросил:

— А как Виктор Степанович? (Черномырдин, премьер-министр.)

— Виктор Степанович — сегодня скажешь, завтра он тебя пригласит.

На следующий день меня пригласил Виктор Степанович. Я сделал вид, что ничего не знаю. Он тоже сделал вид, что я этого не знаю. Ему, видимо, сказали, что был предварительный разговор. Потом меня пригласил Ельцин. Сказал, что назначает меня на минюст, поблагодарил за работу. Вот и все».

Вскоре после назначения